Логинов волновал Соню. И, прежде всего, физически. Она чувствовала его присутствие всем телом, едва они просыпались и встречались где-нибудь на пути в ванную или на кухню. Игорь Валентинович, которого она заидеализировала настолько, что и сама поверила в то, что он – само совершенство, все чаще и чаще стал представляться в воображении ее мужем. Она, как в глубоком детстве, играла в семью. Квартира Наталии, после ухода хозяйки, естественно, становилась на время ЕЕ квартирой, а Логинов – ее мужем или, на худой конец, ее любовником. Пользуясь тем, что она подолгу оставалась одна, Соня иногда, убедившись в том, что возле подъезда нет сиреневого опеля или черной волги (а окна выходили как раз на дорогу), открывала шкаф и примеряла вещи Наталии, подражала ей, разговаривая сама с собой вслух, а на самом деле как бы беседуя с Игорем. Так, в игре, летело время. И Соня бывала почти счастлива.
– … из хорошо информироваеных источников стало известно, что сторонники Морозова якобы обладают сведениями, документами и фотографиями, компрометирующими кандидата в президенты Родионова Владимира Александровича, у которого на сегодняшний день наиболее высокий рейтинг… – донеслось из радиоприемника, после чего Соня, находившаяся в это время на кухне услышала:
– Вот, теперь начнут друг друга грязью поливать, компромат искать, подкупать свидетелей… Это ужасно. Терпеть не могу политику!
– … как пошутил один из московских журналистов, Савва Михаленок, «римские каникулы» Родионова – не что иное, как возможность, щурясь на жарком солнышке, поздороваться за руку со своими штатовскими и европейскими друзьями-единомышленниками. Но, как ответил на одной из своих пресс-конференций сам Родионов, поездка в Рим носила чисто туристический характер. Кроме того, Родионов, как известно, в прошлом месяце женился, поэтому поездку в Италию надо воспринимать как свадебное путешествие молодоженов.»
– Я тоже хочу поехать в Рим, – Наталия отнесла поднос с опустошенной салатницей на кухню, сказала «спасибо, все было очень вкусно» Соне и, слегка погрустнев, удалилась к себе в спальню.
Вскоре квартира заснула: Соня легла в своей маленькой комнатке позади кухни, на маленькой софе, Наталия – в спальне, а Логинов – в гостиной на диване.
***
Она проснулась от того, что ей стало трудно дышать.
– Выйди вон, – не открывая глаз пробормотала она и попыталась сбросить с себя навалившегося на нее Игоря. – Не хочу тебя ни видеть, ни слышать…
– Я что ты хочешь?
– В Рим.
– Послушай, у тебя желания меняются, как носовые платки во время гриппа. Еще с самого утра ты заказала мне…
– …вспомнила: плитку бабаевского шоколада. Где она? Пока не принесешь, не открою глаза…
– Хорошо, сейчас принесу.
Она почувствовала, как он спрыгнул с кровати и вышел из комнаты. Через минуту она услышала шаги – он вернулся:
– Можешь открывать.
Она открыла и на несколько мгновений онемела: перед ней стоял Логинов в длинном норковом манто. Дорогой нежный мех при дневном свете казался словно окутанным легчайшей дымкой…
– Логинов, что с тобой? Откуда шуба? – Наталия сидела на постели и качала головой. – Мне что, это все снится? Или ты принес мне показать какой-нибудь вещдок из вашего прокурорского сейфа?
– Нет. Это мой подарок тебе в честь нашей годовщины знакомства. Однажды летом мы повстречались с тобой на море, помнишь?..
Но Наталия уже не слышала его, она подбежала к нему, закуталась, словно танцуя и извиваясь всем телом, в мех и прильнула к необъятной груди Логинова:
– Ты, наверно, лет двадцать копил на эту штуку… Но ведь ты же не знал, что встретишь меня…
– Я продал свою квартиру и сразу же разбогател.
– Продал? Уж не думаешь ли ты, что я оставлю тебя в своей квартире на веки вечные? Забирай свою шубу или поменяй ее снова на квартиру… Мне такие жертвы ни к чему… У меня уже есть две норковые шубки…
– Ты же сказала, что одна…
– Мало ли что я сказала. Может, у меня и три… Ты меня расстроил, честное слово. Я думала, что ты – серьезный мужчина, а ты… продал квартиру…
– Не расстраивайся… У меня есть квартира и получше той, что была. Четырехкомнатная, в центре города… Честное слово, я не вру… Я получил ее месяц назад…
Наталии понадобилось несколько минут, чтобы осознать все, что она услышала, после чего она заявила:
– Решено, перезжаем к тебе.
– Как тебе будет угодно… Только для начала ты мне дашь согласие…
– На что?
– Я хочу, чтобы ты была моей женой.
– Нет, ничего не выйдет. Думаю, тебе будет лучше, если твоей женой станет Соня. Я серьезно. Разве ты еще не понял, что я не создана для семьи? Ты меня очень плохо знаешь. Я – свободолюбивое существо, склонное к авантюрам и вранью. Это я на вид такая паинька…
Один Бог знает, сколько бы они еще болтали таким образом, если бы не зазвонил телефон. Наталия успела первой взять трубку и не ошиблась: звонила Анна Петровна Денисова:
– Наталия Валерьевна? Это я, вы узнали меня?
– Конечно. Что случилось?
– Вашими молитвами… Все просто превосходно. Нам просто необходимо с вами встретиться. Когда я могу к вам подъехать? Вы извините, что я вчера ночью не успела передать вам деньги, сами понимаете, я сильно нервничала… ПЯТЬ вас устроит?
– Да, устроит.
– Так я сейчас приеду?
– Хорошо. Я буду вас ждать. Да, кстати, вы случайно не знаете, во сколько сеодня отходит московский поезд?
– Минутку, у меня записано… Вот, в двадцать тридцать…
Вы собираетесь в Москву?
– Возможно.
– Послушайте, Наташа, я вас очень прошу, вы не привезете мне кое-что… Я скажу вам, где это продается… При встрече, при встрече…
Когда она положила трубку, Логинов вопросительно поднял брови, тем самым спрашивая, кто звонил.
– Одна знакомая.
– Ты ей помогаешь?
– Да, а ты против?
– Нет, конечно… Просто я хотел тебя спросить, не узнала
ли ты что-нибудь нового по НАШЕМУ делу…
– Узнала. Но сначала, можно я тебя поцелую… – она села к нему на колени и обвила руками его шею, прижалась к нему и зарылась лицом в теплую шерсть на его груди: – Спасибо за шубу. Я не ожидала…
– Вот черт! Забыл! – он снова выбежал из спальни и вернулся с плиткой шоколада: – бабаевский, как ты заказывала.
– А почему одну плитку-то?
– Не одну, не переживай, я взял целую коробку и мы с Сапрыкиным спрятали ее в сейфе. Буду выдавать тебе по одной в день.
– Хорошо, что не в месяц. Послушай, скорее всего я сейчас уеду.
– Куда еще?
– В Москву. Это очень важно. А теперь сядь, успокойся…
– … не могу…
– Возьми себя в руки и слушай. Убийства трех женщин, которых мы нашли с тобой в старом доме, связаны напрямую с убийством Бурковица и, скорее всего, с убийством Селиванова… Больше того, уверена, что человек, убивший Селиванова, и есть хирург Бурковиц. Конечно, все это пока бездоказательно, но что касается убийства женщин – это абсолютно точно. Бело в том, что сегодня я была в той самой больнице, где работал Бурковиц и видела журнал со списком его пациентов, которых он оперировал 30 мая. Ты можешь мне, конечно, не поверить, но он полностью совпадает с НАШИМ списком…
– Каким еще списком?
– Сегодня ведь опознали Олю Перову?
– А ты-то откуда знаешь?
– Вычеркни этот вопрос из своего лексикона, в конце-то концов! Откуда да откуда… Знаю, вот и все! Но, к сожалению, только ее и знаю… Значит так, Бурковиц прооперировал в тот день шестерых, список я тебе оставлю. Одной из пациенток была Оля Перова, которую нашли мы с тобой… Дальше идут другие фамилии, и я уверена, что в ближайшее время, когда трупы опознают, то эти все фамилии совпадут… К сожалению… Потому что почти всех женщин, которых он прооперировал тридцатого, убили одним и тем же способом: им вспарывали животы и что-то искали в правом боку…
– Ты сказала «почти». Почему?
– Потому что в этом списке есть некая Гольцева Юлия Александровна. По дороге домой я заехала к ней – она жива и здорова и ничего не знает…
– В каком смысле?
– В прямом. Дело в том, что это именно она лежала на операционном столе в то время, как к Бурковицу ворвались эти бандиты… Они же и у нее в животе что-то искали…
– В животе? Я ничего не понимаю…
– Бурковиц перед смертью успел сказать одну фразу, наподобие этой: «В девушке…» То есть, этим ребятам что-то от него надо было, и это «что-то» он, видимо, спрятал в животе одной из своих пациенток. очевидно, он не рассчитывал на то, что его так быстро найдут, иначе бы он и не приезжал в больницу, а просто куда-нибудь бы спрятался.