Таррин Фишер - Рыжая (ЛП)

Может, это и есть ключ, и мне нужно просто делать вид, что я в восторге от материнства. Может, он видит меня именно в роли матери. Я опускаю взгляд на неё, пока она сосет из бутылочки. Её глаза закрыты и она издает ужасные чавкающие звуки, как будто уже проголодалась. Выглядит не так уж и страшно. Я немного расслабляюсь и изучаю ее лицо, пытаясь найти общие черты. Калеб был прав, скорее всего она будет рыженькой. В остальном же она похожа на него — полные, красиво очерченные губы под курносым носом. Конечно, она будет невероятно красивой.

— Ты помнишь, что в понедельник я уезжаю в командировку? — спрашивает он, стоя передо мной.

Я вскидываю голову и ничего не могу поделать с паникой, отражающейся на моем лице. Калеб часто уезжает в командировки, но я думала, он пробудет несколько недель рядом со мной, пока я не освоюсь в новой роли и не восстановлюсь.

— Ты не можешь оставить нас одних.

Он медленно моргает и делает глоток жидкости из своего стакана.

— Я и не хочу оставлять ее, Лия. Но, она родилась раньше назначенного срока. Никто другой не может поехать, я уже пытался найти себе замену, — он склоняется надо мной и целует мою ладонь. — С тобой все будет хорошо. В понедельник приедет твоя мама. Она поможет тебе. Я уеду всего лишь на три дня.

Мне хочется завыть от полученной информации. Моя мать до жути самовлюбленный человек, который любит все драматизировать. Один день с ней тянется как целая неделя. Калеб видит выражение моего лица и хмурится.

— Она старается, Лия. Она очень хотела приехать. Просто будь поласковее с ней.

Я закусываю губу, чтобы сдержаться и не сказать что-нибудь поистине омерзительное. У меня есть вторая, ужасно злая сторона натуры, которую Калеб находит отвратительной, поэтому я стараюсь не проявлять ее пока он рядом. А когда его нет рядом, я матерюсь, как сапожник и швыряю, что под руку попадет.

— И насколько она планирует остаться? — ворчу я.

— Ей нужно срыгнуть…

— Что? — я так сильно увлечена мыслью о визите своей матери, что не замечаю, как Эстелла начинает задыхаться и на ее розовых губах начинает пузыриться молоко.

— Я не знаю, что делать.

Он подходит, забирает ее у меня и прижимает к своей груди. Калеб похлопывает ее по спинке короткими движениями. Хлопки напоминают сердцебиение.

— Она собирается пробыть у нас неделю.

Я отворачиваюсь и прячу лицо в подушку, при этом выпячиваю задницу вверх. Он шлепает меня по ней и смеется.

— Все не так уж и плохо.

Я сжимаю зубы.

— Не-а.

Чувствую, как прогибается диван, когда он садится рядом со мной. Я бросаю на него взгляд сквозь свои рыжие волосы, которые обернуты вокруг моего лица, словно красная маска. Одной рукой он удерживает ребенка, используя вторую, чтобы убрать волосы с моего лица и аккуратно переложить их мне за плечи.

— Посмотри на меня, — говорит он. Я выполняю его просьбу, стараясь при этом не смотреть на маленький сверток, прижатый к его груди.

— Ты в порядке?

Я сглатываю.

— Да-а.

Он сжимает губы и кивает.

— «Не-а» и «да-а». Я никогда не говорил тебе, что ты используешь эти слова для ответа на вопросы только тогда, когда ты расстроена?

Я начинаю стонать.

— Не подвергай меня психоанализу, мужчина.

Он смеется и толкает меня так, что я переворачиваюсь на спину. Я люблю, когда он играет со мной. Раньше такое происходило довольно часто, но в последнее время…

— Все будет хорошо, Рыжик. Если я тебе понадоблюсь, я сразу же сяду на самолет и вернусь домой.

Я улыбаюсь и киваю.

Но он ошибается. Ничего хорошего не будет. Последний раз я видела свою маму еще на седьмом месяце беременности. Она прилетела, когда мы праздновали предстоящее появление ребенка и всю дорогу жаловалась на то, какое ужасное место выбрали мои подруги для празднования.

— Это кафе, мама, а не бар.

На вечеринке она отказалась с кем-либо разговаривать и села в углу, обидевшись, потому что никто не представил ее в качестве мамы будущей матери. Она чуть не подралась с владельцем кафе из-за того, что у них нет органического бразильского меда. С тех пор я не хочу ее видеть.

Всепрощающий, всепонимающий Калеб постоянно призывает меня не обращать внимание на ее недостатки и помочь ей понять, как стать для меня лучшей матерью. Мне нравится эта его черта, но я уже давно осознала, что мне никогда не стать такой как он. Я делаю вид, что понимаю, к чему он клонит, но в итоге поступаю по-своему, что приводит к пассивной агрессии. Поэтому, я искренне с ним соглашаюсь. Я обещаю приложить усилия в общении со своей матерью, после чего поднимаюсь наверх, чтобы сбежать от него и кричащего ребенка. Я ужасно сильно хочу курить, и это меня убивает. Я иду в ванную и беру сигарету, после чего долго и упорно разглядываю себя в зеркало. Мой живот, к счастью, немного уменьшился. Еще несколько фунтов, и вернется привычный для меня вес. Все, что мне сейчас нужно — вернуть свою жизнь в нормальное русло.

Мам, как и запланировано, приезжает в понедельник. Мы втроем отправляемся встречать ее в аэропорт. Калеб переживает, что еще слишком рано брать с собой ребенка в многолюдные места, но я убеждаю его, что с ней все будет в порядке, если мы не будем доставать ее из коляски. Я устала сидеть дома, устала носиться с бутылочками и притворяться, что четыре килограмма человеческой плоти представляют из себя милое создание. Кроме того мне хочется свежевыжатый сок от «Джамбо Джус». (Примеч. Джамбо Джус — ресторан, предлагающий широкий выбор фруктовых и овощных смузи.) Я потягиваю сок и хожу по пятам за Калебом, который прогуливается неподалеку от ленты выдачи багажа. Наконец-то в толпе прибывших, спускающихся по эскалатору, мелькают противные светлые волосы матери.

Я закатываю глаза. На ней надет белоснежный брючный костюм. Кто путешествует в белом? Она энергично машет рукой и спешит к нам; сначала обнимает Калеба, а затем уже меня.

Склонившись над коляской, она прижимает руку ко рту, словно пытается сдержать, обуревающие ее эмоции.

Господи, мне больше всего на свете хочется сказаться больной.

— Оооооо, — воркует она, — она похожа на Калеба.

Ну что за ерунда. Еще вчера я пришла к выводу, что она очень похожа на меня. У девчонки пушистые рыжие волосы и лицо в форме сердечка. Но Калеб широко улыбается, и они целых пять минут обсуждают привычки Эстеллы, касающиеся питания и испражнений. Я удивлена, что она знает о существовании подобных вещей, учитывая, что нашим с сестрой воспитанием занималась няня. Я нетерпеливо постукиваю ногой по дешевому ковровому покрытию и с тоской смотрю на выход. Я стою здесь, но на самом деле, мне очень хочется сбежать отсюда. И с чего я решила, что приехать сюда хорошая идея?

Когда внимание Калеба переключается на ребенка, мать с укоризной тычет пальцем меня в живот и качает головой. Я втягиваю живот и виновато озираюсь вокруг. Заметил ли еще кто-нибудь? Да, я родила ребенка всего лишь три дня назад, но я старалась стоять прямо, втянув живот. Моя мимолетная слабость выбивает меня из колеи. Это все, о чем я думаю всю дорогу пока мы едем домой. Я заключаю сделку сама с собой, что не буду есть до тех пор, пока не верну себе прежние формы.

Когда мы приезжаем домой, мать настаивает на том, чтобы занять комнату рядом с комнатой Эстеллы, хотя мы приготовили для нее большую гостевую спальню.

— Мам, почему ты хочешь именно эту комнату? — спрашиваю я, пока Калеб ставит ее сумку рядом с кроватью.

— Я хочу помочь тебе, Лия. Вставать к ней посреди ночи и делать все необходимое. — она хлопает ресницами и смотрит на Калеба, а он улыбается, глядя на нее.

Я сдерживаю порыв закатить глаза.

Она делает вид, что очарована ребенком, но я-то знаю, как все обстоит на самом деле. Игра на публику — вот чем она занимается, чтобы поддерживать свой имидж, а когда зрителей нет, нет и любви. Помню, когда я была еще ребенком, она гладила меня по головке, целовала в щеки и говорила какая я милая — все на глазах у своих друзей, но стоило им уйти, как меня отправляли обратно в мою комнату делать уроки или практиковаться в игре на скрипке, чтобы я не путалась у нее под ногами, пока не придет время следующей постановки «хорошая мамочка».