Джудит Айвори - Рыжий ангел

Июль 1789 года

Кристина ликовала. Платье великолепное! Какое оно красивое, пышное и… шумное! Светло-голубая шуршащая тафта, мерцавшая и переливавшаяся разными оттенками, казалась серебряной. Разглядывая ступени террасы сквозь пену нижних юбок, Кристина поспешила вниз, восхищаясь платьем, летней ночью, самой собой.

Она рассмеялась, вспомнив слова, услышанные в дамской комнате: «Эта мисс Бауэр такая хорошенькая. Удивительно, почему она до сих пор не замужем?!»

Словно девятнадцать – это возраст старой девы! Нет-нет, Кристина пропустила один сезон, потому что отец настоял. Он считал, что лучше поучиться год. Другой сезон она проболела. И вот, наконец, она здесь. Не было среди юных леди девушки более увлеченной светской жизнью Лондона. Оказавшись в свете, Кристина была не просто в восторге, она была счастлива.

Кристина верила в великодушие фортуны, как это свойственно только юным и успешным. В прошлом году она переболела оспой без особых последствий. Чего еще требовать от судьбы? Болезнь не оставила заметных отметин и даже, в определенном смысле, пошла на пользу. Она сделала личико Кристины более изящным, лишив щеки детской округлости. Большие, оттененные густыми ресницами карие, с медным отливом, глаза Кристины сияли. Их цвет казался почти неестественным, настолько точно он совпадал с оттенком густых блестящих волос. Ее живость и непосредственность вызывали удивление. Кристина напоминала сияющую звезду. И здесь – ее небосвод. Она не представляла себе жизни прекраснее той, что вела. И не собиралась менять ее скорой свадьбой.

У нее были две веские причины утвердиться в этом мнении. Во-первых, у всех знакомых ей джентльменов были какие-нибудь изъяны: тщеславие, застенчивость, болтливость, излишняя робость. Кристина быстро отыскивала в любом мужчине самые разнообразные недостатки. Не нашлось ни одного джентльмена, за которого она хотела бы выйти замуж. И во-вторых, у нее не было необходимости вступать в брак: Кристина – единственная наследница своего отца.

Ее отец не был сказочно богат, но имел крепкий капитал. Уинчелл Бауэр служил адвокатом в Суде королевской скамьи.[1] Всю жизнь он много работал и чрезвычайно разумно вкладывал деньги. Он владел довольно милым домом в Лондоне, сельской усадьбой на вересковых пустошах Йоркшира и роскошной квартирой на главной улице Бата. В последнее время ходили слухи, что отцу могут пожаловать титул. Однако он и без титула был состоятельным.

Первым Кристине указал на это ее друг Томас Лиллингз. «Твой старик прекрасно обеспечен, – рассудительно сказал Томас, и эта мысль Кристину очень порадовала. – Он не станет гоняться за деньгами. Он будет искать для тебя титул».

Кристина против этого не возражала. Она считала такие поиски весьма забавным занятием. Ей нравилось, когда приглашенные джентльмены, вежливые до неловкости, лезли вон из кожи, стараясь произвести благоприятное впечатление. Нравились чаепития в гостиной, танцы под присмотром компаньонки, восхитительные приемы вроде нынешнего.

Все складывается замечательно, думала Кристина. Это ее круг. С Божьей помощью и поддержкой отца в нем она и останется. Кристина намеревалась какое-то время побыть неуловимой целью. Собиралась разъезжать по балам в чудесных пышных платьях и, прикрывшись веером, весело перешептываться и сплетничать с другими девушками. Она была уверена, что создана именно для этого.

Ночь казалась совершенно нереальной. В вечернем свете платье бросало голубоватые блики на ее руки и открытые плечи. «Как алебастровая статуя», – несколько минут назад пробормотал Ричард Пинн.

Он был молод и красив, этот старший сын баронета. То многословный, то молчаливый, он заинтересовался Кристиной, хоть и соблюдал должные приличия. Его внимание доставляло ей удовольствие. Сердце билось так быстро, так счастливо, что Кристина едва дышала.

Поэтому-то она и сбежала на террасу. Кристине нужен ночной воздух. Галантный мистер Пинн чересчур внимателен. У нее закружилась голова. Наверное, за обедом съела лишнего. Или слишком много смеялась. Или вино кружит голову. Какова бы ни была причина, лекарство одно – прохладный свежий воздух.

Над головой покачивались развешанные на карнизах фонари. Чудесная иллюминация придавала вечеру особое обаяние. Мысли Кристины весело и беззаботно кружились, как фантастические тени деревьев в лучах фонарей.

И вдруг в ночном воздухе послышались голоса.

Кристина, удивившись, подняла глаза к балкону. Там стояли люди. Голоса смолкли, белые овалы лиц были обращены к ней.

Молчание затянулось. В столовой кто-то постучал вилкой по ножке хрустальной рюмки: «Прошу внимания, следующий тост…»

Здесь, на террасе, был иной мир. Собравшихся на балконе мужчин – а там были одни мужчины – было легко разглядеть. Из окон верхнего этажа лился свет. По углам балкона ярко горели две лампы, освещая его, как театральную сцену. У стоявших на балконе был такой вид, словно их застали врасплох…

– Кристина? Это ты?

– Томас?

– Что ты там делаешь?

В тоне Томаса Лиллингза не было обычной любезности. Кристина, поджав губы, промолчала.

– Ты нас напугала, – сказал он примирительно. – Мы не знали, что ты внизу.

Странно.

– Что такое таинственное вы затеваете, если одна женщина испугала… – сколько их там? – шестерых мужчин?

Сгорая от любопытства, Кристина внимательно смотрела на балкон. Среди этих шестерых был и один незнакомец. Это действительно что-то необычное, поскольку она знала всех джентльменов, достойных знакомства. Незнакомец был высоким и широкоплечим. Одежда его говорила об изысканном вкусе и немалых деньгах.

В ответе Томаса засквозили прежние галантность и веселье:

– Мы забрались сюда, чтобы покурить. Хозяйке дома не нравится, когда курят внизу. Сомневаюсь, что бедняге Чарлзу удается выкурить сигару после обеда.

Кристина почувствовала, что Томас улыбается. И снова подняла глаза. Пятеро! Она насчитала только пятерых. Неужели ей пригрезилось…

Она заспешила в дом. Томас снова окликнул ее, но Кристина, подобрав пышные юбки, уже прошмыгнула в высокие французские двери. Как раз вовремя. Она не ошиблась. По дальней лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, спускался незнакомец. Он выглядел по-королевски. Голубые бархатные сюртук и бриджи, на смуглые пальцы спускаются манжеты из брабантских кружев. Кольца, часы – несколько часовых цепочек перекрещивают грудь! Даже туфли сверкают. Бриллиантовые пряжки! Он настоящий денди. Кристина попыталась разглядеть лицо незнакомца, но он двигался слишком быстро. Кристина ухватила только мимолетное видение: смуглое лицо над пышным белым галстуком, густые волосы. Они вились и локонами падали на воротник, их блестящий черный цвет контрастировал с лазурно-голубым бархатом.

Миновав столовую, незнакомец направился прямо к выходу.

– Подождите! – окликнула его Кристина.

Он грациозно обернулся и, сделав три шага назад, удивленно взглянул на нее. В нем сквозили редкое благородство и учтивость, которая казалась профессиональной, как у дипломатов и королей. Эта учтивость и задержала его в нескольких шагах от выхода.

Кристина стояла у лестницы. Их разделял только холл.

Незнакомцу было около тридцати. Таких красивых глаз Кристина никогда не видела: яркие, неестественно голубые на смуглом лице, влекущие. Широкие скулы, большой рот, резкие черты. Незнакомец был строен и высок. Поразительно красив. И немного эксцентричен. Костюм вычурный и чрезмерно пышный, для светского человека наряд чересчур броский и бьет на эффект. На другом он смотрелся бы смешно. Незнакомец же выглядел потрясающе. Если он тот, за кого Кристина его принимает, то с его репутацией ловеласа и вольнодумца можно ко всему относиться небрежно и легко.

Незнакомец замер, словно ожидая, что застенчивое любопытство заставит Кристину шагнуть навстречу. Потом удивленно спросил:

– Вы закончили?

Кристина заморгала. Его голос был глубоким и приятным.

– Что?

– Я не могу припомнить, когда меня в последний раз столь пристально разглядывали. – Когда на ее лице отразилось смущение, он покачал головой: – Нет-нет, мне это нравится. Так вы закончили?

– Я… я не хотела…

Он приподнял бровь.

– Я не обиделся.

Незнакомец взглянул на дверь. На его лице промелькнуло горячее желание уйти. Но он снова повернулся к Кристине: