Джудит Айвори - Рыжий ангел

– Не знаю. Я почти ничего не поняла.

– Я знаю все непристойные французские слова, – озорно улыбнулась Эванджелин. – Могу помочь.

– У тебя есть грамматика? Учебник?

– Наверное, где-то валяется, – озадаченно посмотрела на нее Эванджелин. – Только вряд ли ты найдешь в учебнике то, что он сказал.

– Не важно. Я хочу навести порядок в голове. Будет чем заняться.

Вздохнув, Кристина провела рукой по волосам и застонала. Она совсем забыла, что ее прическа в плачевном состоянии, шпильки и гребни рассыпались.

– Надо было уж грешить до конца. Ни одна душа здесь не поверит, что я снова подверглась нападению банды грабителей.

– Ты хочешь сказать, что ничего не было? – спросила Эванджелин, закалывая пряди кузины. – Я имею в виду греха. – Запрокинув голову, она рассмеялась. – Милая кузина, в таком случае я не дам и двух пенсов, что тебе удастся освободиться от него. Нет, если ты затеяла это и не довела дело до конца. – Ее смех стал вызывающе громким. – Что ж, нам предстоит понаблюдать за активным ухаживанием. Брачный танец Адриана Ханта. Давно с ним так не обходились. Браво, старушка! – Эванджелин потрепала Кристину по плечу. – Браво!

Как только Адриан вошел в дом, его тут же перехватили Томас Лиллингз, Сэм и Чарлз Слоун. Томас и Сэм помогли перенести Сибил Чизуэлл в дом.

– Где ты был? – спросил Томас. – Мы тебя повсюду ищем.

– Я зашел в конюшню посмотреть лошадь мисс Чизуэлл и послал мальчика за ветеринаром. А доктор Уиллис уже приехал?

– Он наверху, у больной. Адриан…

Тревожный взгляд Томаса на мгновение стал обвиняющим.

– Я и Кристину не мог найти.

– Я только что видел, как она вышла в сад.

– Миссис Пинн не главная проблема, – вмешался Сэм. – Что стало с женщиной, за которую мы ее приняли? Ты что-нибудь слышал о француженке, с которой мы должны были встретиться в то утро?

Томас, Сэм и Чарлз вместе с Адрианом спасали французских аристократов от гильотины.

– Ни слова, – ответил Адриан.

– Значит, она вернулась домой? Французы знают?

– Мне неизвестно, что стало с этой женщиной. Но и французы, похоже, ничего не знают. Наши друзья в Париже проверили все источники информации. И в Ла Форс, и в других местах знают об этом деле не больше нас.

– Не понимаю я этого, – насупился Сэм. – Почему эта особа приезжает сюда, несколько недель выслеживает нас до твоего порога, а потом исчезает?

– Понятия не имею.

– Что нам теперь делать?

– Думаю, продолжать действовать. Только очень осмотрительно.

– Ты хочешь ехать послезавтра?

– Остается либо возобновить действия, либо испугаться и бросить это дело. Ты этого хочешь?

– Нет, – нахмурившись, быстро ответил Сэм.

– Томас? Чарлз?

– Уверен, что никто не хочет прекратить работу, – сказал Томас.

– Хорошо. Спросите остальных. Если ничего не произойдет, мы уедем в пятницу ночью, как и планировали. Я тем временем попытаюсь связаться с Эдвардом Клейборном. Именно он высказал предположение, что эта женщина – шпионка, работающая на Францию. Посмотрим, не узнал ли он еще чего-нибудь.

– Ох, совсем забыл, – вмешался Чарлз. – Когда я приехал, посыльный принес это. – Он вытащил записку и передал Адриану.

Она была от Клейборна, английского министра иностранных дел. Он требовал встречи. Немедленно. В записке указывался расположенный неподалеку дом.

Адриан вздохнул.

– Клейборн, должно быть, догадался, что «человек, сующийся не в свое дело», о котором он говорил мне на прошлой неделе, оказался у него под носом. Полагаю, меня вызывают на ковер.

Неделю назад Клейборн выразил решительное возмущение действиями некоего «типа, сующего нос не в свое дело», спасающего узников из французских тюрем. Министру не нравилось, что кто-то создает Франции больше проблем, чем он сам, построивший свою карьеру на извечной борьбе Англии и Франции.

– Мне пора. Если удастся, я выужу у него какую-нибудь информацию.

Адриан сложил записку и неохотно пошел к лестнице. Краем глаза он увидел, что Эванджелин и Кристина входят в дальнюю дверь террасы. Он остановился. Кристина словно светилась. Ее медно-золотые кудри ореолом сияли вокруг головы, кажется, она не смогла их аккуратно причесать. Глаза блестели. Кожа порозовела. Никогда она не выглядела так восхитительно, подумал Адриан. Поднимаясь по лестнице, он улыбнулся про себя. Нежные ласки в оранжерее пошли Кристине на пользу.

Клейборн заставлял себя ждать. «Занят», – объявил слуга. Адриан взглянул на часы: три минуты двенадцатого – и снова зашагал по комнате.

Когда он выехал из дома Чизуэллов, было уже темно. Адриан отвез неудачливую гостью домой, как только доктор закончил заниматься ее рукой. А потом отправился сюда. Послание старого министра было категоричным: «Приезжай немедленно».

Подумать только, немедленно! Адриан снова посмотрел на часы. Похоже, он встретит рассвет нового дня, прежде чем отправится домой. Старик ничуть не изменился.

Адриан бродил по маленькой пыльной комнате, лишенной мебели. Он останавливался, снова принимался шагать, барабанил пальцами по стене. Дальний особняк, в который его привела записка, пустовал. За исключением старого интригана, тут никого не было. Место соответствовало склонности министра к драматическим эффектам.

Адриан уже проложил аккуратную дорожку в пыли, в сотый раз шагая по комнате, когда вернулся впустивший его слуга.

– Прошу. – Слуга указал фонарем на темный коридор. Адриан последовал за ним.

– Минуточку, – послышался из угла комнаты знакомый скрипучий голос.

Но именно комната, а не говоривший, привлекла внимание Адриана. Она была данью привычкам Клейборна. Только в дальнем углу мерцал какой-то свет. В камине потрескивал огонь, но массивный письменный стол загораживал его. На столе горели две маленькие масляные лампы, которые освещали лишь небольшой диванчик, стоявший в нескольких футах от стола. Остальное пространство большой комнаты было погружено в темноту.

– Садись. Я сейчас займусь тобой.

Адриан подошел к стоявшему напротив стола диванчику и взглянул на старика. Всякий раз при взгляде на министра у Адриана возникало ощущение дежа-вю. Эдвард Клейборн. Министр иностранных дел Англии. За глаза его звали Старый Заговорщик, Старик. Последний раз Адриан работал с ним три года назад, в 1789-м.

– Тебе нужно верное направление, – сказал тогда Клейборн, – цель в жизни. И я могу дать тебе это.

Адриан впервые поехал во Францию по заданию Клейборна одиннадцать лет назад. Его послали в роли неофициального дипломата. При старой монархии семья матери Адриана и его друзья занимали высокие посты. Выросший в их среде, Адриан был своим среди французской аристократии. Это делало его неоценимым в тех случаях, когда становилось невозможно действовать официальным путем. Но постепенно маленькие поручения превратились в нечто большее: Клейборну нравилось, когда Адриан заводил знакомства с целью собрать информацию или невзначай оказать влияние. У Адриана были собственные счеты с Францией, с культурой, которая взрастила и воспитала его.

Адриану понравилась такого рода работа. Клейборн оказался прав. Это вызов. Двойное отступничество перед первой и второй родиной. Большая игра, в которой Адриан по собственной инициативе устанавливал баланс сил. Сообщая Клейборну конфиденциальную информацию, он предавал Францию. А временами, кое-что умалчивая, изменял Англии. В конце концов, он стал доверенным лицом в обеих странах, секретным агентом, который стравливал противные стороны. Пару раз его чуть не поймали на обеих территориях.

Все это было до взятия Бастилии, до революции, которая заставила Адриана пересмотреть взгляды. Крестьянская коса поставила его перед выбором между жизнью и смертью.

Адриан встречался с Клейборном неделю назад. Их свидание было кратким и прошло в окружении многочисленных гостей. Если не считать этой мимолетной встречи, Адриан не видел старика с той ночи, когда Клейборн встретил прибывший в Дувр корабль. Тогда министр склонился над носилками с умирающим и произнес: «Это революция? Она уже выплеснулась на улицы Парижа? Подожди, не умирай, ответь мне».

Сейчас Старый Заговорщик смотрел на него через стол. Те же пытливые глаза. Черные отметины пороха на лишенном возраста лице. Это казалось неестественным, но Клейборн не менялся. Всегда аккуратный, собранный. Даже манера одеваться не изменилась, фасон костюма и белый парик застыли с семидесятых годов.