Джудит Айвори - Рыжий ангел

– Что удача?! Тьфу! Я планировал…

– Да, вы планировали. По моему совету, выуженному из болтовни над кружкой эля. Мы говорили о неопасных ранах, а не о чудовищной расправе.

– Да не может быть, Ангус…

– Не разговаривайте со мной так. Единственная причина, по которой этот человек еще жив, – это загадочное переохлаждение тела. У него почти не было кровотечения. Я в бешенстве, что мой случайный разговор привел к дыре в кишках этого человека.

– Думаю, вы не настолько возмущены, что вам хочется видеть свою жену перед судом…

Таунсенд тяжело вздохнул.

– Странная угроза, Эдвард. Вы знаете, что я едва выношу Милдред…

– Да. И знаю, что вы будете защищать ее до могилы. Вы уже рискнули своей карьерой, своей собственной жизнью, чтобы ее «маленькая ошибка» не вышла на свет… – Звук шагов стал слабее, хотя было слышно, как Клейборн с доверительной заботливостью продолжал: – Мы каждый раз говорим об одном и том же, Ангус. Вы хотите, чтобы ваша деликатная чувствительность учитывалась. Я понимаю. Никто не любит работу такого сорта. Но она необходима. Франция делаете нашими то же самое. Уверяю вас, это всего лишь игра. Мы вытянем из него необходимую информацию, а потом обменяем на кого-нибудь из наших…

Адриан понятия не имел, сколько времени прошло, когда его толкнули в бок. В тусклом свете фонаря возникло лицо Клейборна.

– Просыпайся, – потянулся к нему старый министр.

От кислого запаха его тела Адриан поморщился. Руки Адриана были развязаны. Кровь вновь свободно циркулировала по сосудам. Он поработал пальцами, потом руками. Раненое плечо сначала не двигалось. Он растирал его, когда Клейборн заговорил с ним.

– Не обольщайся, – предостерег Клейборн. – Сзади тебя Грегори. – Он кивком указал на своего подручного.

Адриан мог видеть только тень на стене. Огромную, подвижную. Но этого было достаточно. Он помнил Грегори, гиганта из заброшенного дома.

– И не заблуждайся относительно заботы доктора. К завтрашнему дню и ты, и все твои следы исчезнут отсюда. – Клейборн улыбнулся.

Ноги Адриана были развязаны. Ему сунули оловянную кружку.

– Держи. Садись и выпей это.

Свесив ноги с кровати, Адриан застонал. Всякое движение, напрягавшее мышцы живота, причиняло боль, резавшую его пополам. Любое движение имело тот же результат: когда Адриан подтянулся на руках, комната слилась в большое черное пятно. Ему пришлось остановиться на мгновение…

Следующий момент прояснения сознания: он лежит, вытянувшись на койке, и Клейборн больше не улыбается.

– На. – Голову Адриана приподняли. – Это всего лишь вода. Пей.

Адриан закрыл глаза и отвернулся, мечтая о бессознательности, в которой был всего лишь несколько секунд.

– Живей. – Его голову толкнули. – Я расскажу тебе о сыне.

Ему подсунули под голову несколько свернутых одеял вместо подушки, в руку сунули оловянную кружку. Адриан отпил глоток.

– Моя жена? – хрипло спросил он.

Клейборн улыбнулся и подвинул кресло.

– Хороша как никогда. Восхитительно выглядит в трауре. – Он задумчиво закинул ногу на ногу. – Поразительная женщина. – Старик положил руку на одеяло и, понизив голос, с откровенной насмешкой продолжал: – И я не единственный, кто так думает. Твой друг мистер Лиллингз из сил выбивается, чтобы утешить хорошенькую вдову. Он даже переехал в твой дом. – Клейборн махнул рукой. – Но, конечно, там живет твой дед. Отлично продумано.

Адриан смотрел на старика поверх кружки. Информации больше, чем нужно.

– Ох, чуть не забыл. – Старый министр полез в карман. – У меня есть кое-что для тебя. – Он вытащил похожий на конфету крошечный сверточек. Развернув, Клейборн положил его на костлявую руку.

– Господи… – Адриан подавился водой, поняв, что ему предлагают. – И что от меня требуется за это? – прошелестел его голос.

Это был опиум. С запахом, напоминающим вкус женщины. Адриан уже почувствовал во рту горькие испарения. Закрыв глаза, он запрокинул голову. Господи, как он этого хочет.

Клейборн рассмеялся.

– От тебя ничего не требуется. Держи.

Липкий, чуть теплый наркотик положили ему в руку. Адриан пристально всматривался в неожиданный подарок, ища подвоха.

– Я не могу это проглотить. – Он облизал губы, обдумывая, сколько энергии придется на это потратить. Он был уверен, что Клейборн здесь не для того, чтобы улучшить его положение. – Мне нужен кусочек металла… дайте свечку, тростинку. Или что-то, что можно скатать в трубочку…

– Нет. – Клейборн улыбнулся, потом скорчил гримасу. – Ты действительно хочешь, чтобы тот бедняга думал, что ты склонен к самоубийству?

Ударом руки Адриан оттолкнул кружку, воду, наркотик… Руки гиганта бульдожьей хваткой впились в его руку и рванули его назад.

– А-а-а… – Другой рукой Адриан пытался обхватить живот. Искры замелькали перед глазами. Белая боль, граничащая с чернотой… Он слышал, как Клейборн сурово бранил огромную неуклюжую тень.

– Давай сюда воду… Это слишком грубо. Я не хочу, чтобы он потерял сознание…

Полграфина воды вылили на лицо Адриана. Он мог лишь отплевываться и пытаться перевести дыхание. Клейборн снова стоял над ним.

– Не бесись, – сказал он и положил наркотик на тяжело поднимающуюся и опадающую грудь Адриана.

– Засуньте… его себе… в задницу… – прошипел Адриан.

Старик рассмеялся.

– Ты сам туда отправишься. Я знаю, у тебя хватит ума найти путь.

Адриан медленно повернулся на бок, привалившись к стене. Клейборн наклонился над ним. Его тон изменился. Он прошептал:

– Она очень приятная женщина?

Адриан не ответил. Его толкнули локтем и снова повторили вопрос над ухом.

Адриан знал, о ком идет речь. О Кристине. Он заметил интерес Клейборна, его любопытство. И страдал от этого. Если бы он не женился на ней, говорил себе Адриан, Клейборн бы ею не заинтересовался. Адриан думал, что брак защитит его. Но женитьба продемонстрировала всем, насколько важна для него Кристина. Адриан был вне себя, когда понял, что Клейборн наверняка теперь наблюдает за ней, расспрашивает… И нет способа предупредить ее, защитить…

– Твоя жена, – шептал Клейборн, – она добрая? Жалостливая?

Адриан по-прежнему не отвечал.

– Думается мне, – сказал старческий голос, – что он ей нравится. А он очень страдает.

Адриан взглянул в склонившееся над ним лицо.

– Не понимаю, о ком вы говорите.

– О мистере Лиллингзе, конечно. Рассказать тебе, что я видел?

– Нет.

Клейборн улыбнулся:

– Если она в комнате, то он никого, кроме нее, не видит. У него пересыхает во рту, он постоянно облизывает губы. А когда она не смотрит… – Клейборн рассмеялся скрипучим смехом. – Боже, это неприлично! Он раздевает ее взглядом. Он хочет переспать с ней. – Пауза. – Как страдающий от боли хочет опиума. Ты думаешь, она ему позволит?

Адриан снова отвернулся к стене.

– Не знаю.

Морщинистая рука потянулась над Адрианом туда, куда упал наркотик. Пальцы Клейборна положили опиум на щеку Адриана. Адриан закрыл глаза.

Стариковские пальцы гладили его волосы.

– Я оставлю тебя наедине с этим и твоим воображением, – сказал старик. – Если ты не придумаешь, что с ним делать, то, уверяю тебя, мы придумаем. А ты, милый мальчик, помнишь, что он облегчает любую боль, не только физическую. – Короткий смешок. – И, пожалуйста, запомни еще одно. Нечувствительность к боли довольно легко проверить. Мы узнаем, был ли ты умницей, принял лекарство или нет.

Погода была ясной. Покрытый снегом пейзаж напоминал прозрачную акварель, омытую небесной голубизной.

Кристина Хант шагала к кладбищу во главе семерых недовольных мужчин.

Заскрипели, открываясь, высокие металлические ворота. Войдя, все замерли. Непроизвольно, одновременно. Наверное, их заставила остановиться почтительность.

Или благоговейный страх. Кладбище при церкви Святой Марии дало приют множеству семей. Тут было больше сотни могил. Вдали слева виднелся большой склеп.

Снег скрипел под ногами, когда визитеры начали огибать надгробия и могильные холмики. Медленно шли они по промерзшей земле. Дыхание превращалось в белые облачка, слышался тихий разговор. Они направлялись к дальнему склепу.

Строение в классическом стиле стояло в двухстах ярдах в дальней части кладбища. Мраморные блоки, ионические колонны, классические греческие арки проглядывали сквозь голые ветви темных деревьев. Усыпальница принадлежала семье Хаитов. Она стояла на небольшом холмике, немного возвышаясь над всем вокруг и демонстрируя положение и привилегии семьи даже среди мертвых.