Джудит Айвори - Рыжий ангел

– Убирайся отсюда, – наконец обретя голос, закричала она. – Не желаю тебя больше видеть!

– Кристина… – Томас с мольбой протянул к ней руки. Она запустила в него книгой.

– Вон отсюда!

Он пятился по лестнице. Кристина помчалась следом, швыряя в него все, что подворачивалось под руку: цветочную вазу, маленький столик, на котором она стояла.

– Ты мерзкий, грязный… Убирайся из этого дома!

У входной двери Томас остановился. Его лицо горело от стыда и гнева. Волосы растрепались, рубашка распахнута, брюки расстегнуты. Он был воплощением смятения, поражения. Это был погибший человек. Без всякой надежды оправиться. Он хмуро посмотрел на Кристину, потом повернулся и выбежал.

Кристина, съежившись на последней ступеньке, уронила голову на колени. Почему она не могла доверять ему? Ведь он был ей другом…

Экономка и дворецкий нашли Кристину, тихо плачущую у подножия лестницы, босую, замерзшую. Всхлипывая, заглушая звуки горя сложенными руками, Кристина без конца повторяла:

– Он был моим другом.

Ролфман в ночной сорочке, накинув сдернутое с постели одеяло, спускался по лестнице своего лондонского дома.

– Черт побери, какой болван барабанит в дверь в такой час?! – бормотал он.

Ответ на этот вопрос ошеломил его. Перед ним, кутаясь от ночного ветра и моросящего дождя, стояла Кристина Хант.

– Сэм… – У нее сорвался голос.

Лицо ее было белым как полотно, глаза красные и опухшие. За последние годы Сэм во Франции довольно насмотрелся на убитых горем женщин, чтобы сразу заметить эти признаки. Сначала мелькнула мысль, что пришло окончательное подтверждение. Адриан мертв. И женщина, которая всю себя вложила в любовь к нему, в то, чтобы найти его живым, вот-вот потеряет присутствие духа.

– Почему бы вам не войти?

Она заколебалась, обернулась. На улице стояла ее карета. Промокшие и замерзшие кучер и лакей дрожали на своих местах.

Сэм пригласил их в кухню.

– Разбудите там кого-нибудь из слуг. Вам дадут что-нибудь выпить.

И Сэм повел вдову Адриана в дом.

Но Кристина не пошла дальше прихожей. И снова заговорила напряженным, неестественным голосом, которого он прежде никогда не слышал.

– Сэм… мне нужна ваша помощь. – Она огляделась, словно понятия не имела, где находится. – Отчаянно нужна, – добавила она.

– Сэмюел? – позвал сверху голос.

Оба подняли глаза. С лестничной площадки на них смотрел Дидье, новый «компаньон» Сэмюела.

– Все в порядке, – сказал ему Сэмюел. – Иди в постель. Это жена старого друга.

Дидье поступил, как велели, но Сэмюел заметил выражение, промелькнувшее на лице Кристины Хант: отвращение, намек на презрение. Ничего подобного никогда не появлялось на лице Адриана. Он никогда никого не осуждал. Только самого себя. Сэма внезапно охватило чувство утраты. В его душе поселился траур, чего он не позволял себе несколько недель, смирившись с потерей друга.

– Входите, садитесь. – Сэм пытался проводить Кристину в гостиную.

– Нет. У нас мало времени. – Она сделала глубокий вдох. Она выглядит совершенно опустошенной, полубезумной, подумал Сэм.

– Томас полчаса назад вышел из моего дома. Он знает, где Адриан, и – я в этом уверена – отправился искать его. Он собирается убить его, Сэмюел.

Сэм отпрянул, изо всех сил стараясь не выдать своего изумления и недоверия.

– Кристина, я уверен… Если бы вы вошли и что-нибудь выпили…

Она потянула его за руку.

– Сэм… – Ее глаза наполнились слезами. Она потянула его сильнее, словно могла вывести из дома в ночной сорочке. – Я понимаю, мы никогда не были хорошими друзьями. Но умоляю вас выслушать меня. Мы сегодня обнаружили в могиле другое тело. – Сэм уже слышал об этом. – И Томас разговаривал, если так можно сказать, с доктором… с тем, который извлек мушкетную пулю из живого Адриана. Томас знает, где Адриан. А если он знает, то и вы должны. Определенно…

– Вы измучены, Кристина. Сядьте, пожалуйста…

– Нет, черт побери! – Она ударила его кулаком в грудь. – Томас пришел ко мне. Он сказал мне. Он ненавидит его, Сэмюел. Ненавидит. Он убьет Адриана, если мы его не остановим!

– Я знаю, что Томас в последнее время недолюбливал Адриана. Я вам пытался это объяснить. Но я не думаю, чтобы Томас…

Кристина подняла на него глаза.

– Он сегодня пытался изнасиловать меня. – Она сказала это без истерики. Тихий настойчивый голос требовал, чтоб ему поверили.

Сэм был потрясен, но понимал, что Кристина сказала правду. Он поверил ей. Это объясняло ее поведение лучше, чем вызванное горем безумство.

– Томас знает, что Адриан жив. Если мы не догадаемся, где Клейборн может держать Адриана… Томас абсолютно точно знает дорогу к нему. Разве вы не понимаете? Адриан доверяет ему. Томас сможет подойти так близко, как нужно. На этот раз ошибки не будет. Томас подойдет к нему и лишит жизни. Думайте, Сэмюел! У вас должна быть идея, если она есть у Томаса! Где Эдвард Клейборн может держать человека, которого решил превратить… в своего личного узника… нет, – поправилась Кристина, – в свою игрушку? – Она подняла взгляд на Сэма. Ее живые сияющие глаза были полны уверенности, пророческого откровения, как у святого или провидца. – Где Эдвард Клейборн станет держать человека, которого хочет удержать навсегда, человека, которого он ненавидит и любит, человека, которого он хочет бить и лелеять? Как любимую собаку?

Эдвард Клейборн осторожно спустился в подвал по шатким ступенькам. Становилось темнее. Взявшись за перила, старик заметил, что дрожит от ужаса и восторга. Он не хотел убивать Адриана Ханта. Он хотел держать его при себе и до бесконечности мучить. Но Клейборн знал, что нет другого выхода, и это вызывало волнение. Это будет финальное доказательство его полного контроля над этим интересным, своевольным, непокорным человеком, твердил себе старик.

Грегори позади него споткнулся на шаткой ступеньке. Ухватившись за перила, Эдвард прижался к стене, опасаясь, что, сбитый с ног, скатится вниз. Он ненавидел крупных мужчин. Они всегда неуклюжи, в них нет грации, как в его маленькой фигуре. В сущности, единственный крупный мужчина, к которому он испытывал какие-то чувства, тот, что находится сейчас в подвале.

Они подошли к двери. Грегори достал ключи. Эдвард стоял сзади, давая гиганту время найти нужный. Изнутри не доносилось ни звука. Но Эдвард знал, что Адриан там. Он чувствовал присутствие своей восхитительной награды. Ритуал открывания двери походил на открытие стеклянной витрины, где хранится драгоценный раритет, первое издание в кожаном переплете. Яркая южноамериканская орхидея. Необыкновенная бабочка. Владеть умным красивым графом – все равно что обладать перечисленными редкостями. Это отличало Эдварда от обычных людей и придавало его жизни энергию.

Особенно в этот вечер. Сегодня, сказал себе Эдвард, он планирует сделать то, что запомнится. Он докажет, как любит и уважает Адриана, сделав для него то, чего еще ни для кого не делал: он сделает его смерть сладкой…

Когда дверь распахнулась, комната показалась пустой. Потом Эдвард уловил дыхание Адриана. В угасающем свете дня, проникавшем через окно, виднелись нога и ботинок. Эдвард нахмурился. Его узник, его «гость» лежал на полу.

– Адриан? Нет ответа.

Эдвард сердито нахмурился.

– Возьми лампу, – сварливо сказал он Грегори и осторожно шагнул внутрь. Фигура на полу не двигалась. – Какого черта он тут делает?

Грегори вернулся минуту спустя с лампой. Он суетился, стараясь угодить хозяину. Стремление доставить хозяину удовольствие сделало его неловким, он завозился с кремнем. Несколько секунд раздавался только этот звук, Грегори чиркал кремнем по металлу. Все остальное было тихо и неподвижно. Фитиль вспыхнул и разгорелся. Сырая комната осветилась. Адриан лежал лицом вниз на грязном полу. Вокруг него было что-то белое, обрывки бумаги.

Эдвард поднял один обрывок. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что это.

– О Боже, – пробормотал он. – Где он все это взял?

Что-то мелькнуло в окне. Снова белое. Он подошел посмотреть.

– Боже милостивый.

Оказывается, он прятал весь опиум, который ему давали, в высоком оконном проеме. Сохранив для этого поразительного жеста. Слабоумный…

Эдвард подошел к распростертому телу. Что делать? – думал он. Нашел пульс. Узник еще жив, дышит. Эдвард вдруг выпрямился и отступил. Если этот негодяй притворяется…