– Да, так значительно информативнее.
– Я рада.
– Почему вы живете здесь, мисс Квик?
Она отложила в сторону вилку и нож и, взяв в руки бокал, бесхитростно ответила:
– Потому что этого хочет мой дядя.
– Это такой способ наказания?
Мисс Квик задумчиво пригубила вина. Хоксторн не торопил ее, а просто ждал, скажет ли она правду или солжет. А может, просто уйдет от ответа, дав ему понять, чтобы не лез не в свое дело?
– Возможно, кое-кто считает и так, – сказала она наконец.
– Но у вас иное мнение?
– Жалость к себе – разрушительна, ваша светлость. Я убеждена, что живу так, как того заслуживаю, и претензии могу предъявлять только самой себе.
В ней не было ни позы, ни рисовки, она была абсолютно честна перед ним. Можно лишь догадываться, какая бездна отчаяния стоит за этими простыми словами.
– Ваш брат придерживается того же мнения?
– Полагаю, вам стоит спросить об этом его самого, после того как предложите жениться на вашей сестре, чтобы ей не пришлось выходить в свет и подыскивать себе мужа среди распутников, негодяев и проходимцев вроде тех, что рассылают дебютанткам анонимные письма.
Это был вызов: ее храбрость граничила с безрассудством.
– Не стану отрицать очевидное, – признался Хоксторн, – как не стану отрицать и то, что хочу уберечь свою сестру именно от таких мужчин, каким и я был когда-то.
– А сейчас вы другой? Неужели пересмотрели свои взгляды на жизнь? – не без скепсиса уточнила мисс Квик.
– Надеюсь, да, в определенной мере. – Солан положил вилку и нож на пустую тарелку. – Во всяком случае, стараюсь вести себя прилично в обществе юных леди, не говоря уже о том, что не пишу никаких писем: только свою подпись там, где надо.
Мисс Квик не удержалась от смеха.
– Вы хотите сказать, что сами наложили на себя епитимью? Забавно!
– Надеюсь, теперь никому не захочется повторять мои ошибки. Впрочем, писакам из «желтых» газетенок мало моего раскаяния: они жаждут крови.
– И не только они. Крови жаждут еще и злосчастные дебютантки, для которых ваша шалость обернулась и запятнанной репутацией, и горьким разочарованием в собственных возможностях.
Хоксторн, задумчиво поглаживая ножку бокала, думал, что глупо было бы рассчитывать на снисхождение со стороны мисс Квик даже после того, как признал свои ошибки.
– Мы никому не хотели зла, даже подшучивать над юными леди не собирались, а просто заключили пари. Никто ничего не должен был знать, кроме нас. Если нас и можно в чем-то обвинить, то лишь в недомыслии. Каждый из нас стремился выиграть пари, вот и все.
– А теперь кому-то, может статься, захочется подмочить репутацию вашей сестры, просто чтобы отомстить вам.
– Хоть вы и живете вдали от столичного шума, но в курсе всех последних лондонских сплетен.
– Мистер Хадлстон всегда привозит столичные газеты, когда бывает в Гримсфилде, и я читаю еженедельную скандальную хронику.
– Как и весь остальной мир, – проворчал Хоксторн.
– У этой мисс занятный слог, но насколько правдива ее информация? – поинтересовалась мисс Квик.
Гораздо правдивее, чем ему бы хотелось, но признаваться в этом Хоксторн не спешил.
– Не могу сказать, но в этой ситуации считаю нужным делать все, что в моих силах, дабы избавить сестру от возможных неприятностей. История повторяется: в прошлом году с сестрами герцога Гриффина, в этом – с Адель. Как я уже говорил, статус невесты ее защитит: те, кто мечтает запятнать ее репутацию или даже разбить ей сердце, останутся ни с чем.
– И чтобы ваша сестра не попала из-за вас в беду, вы решили сломать жизнь моему брату?
– Я не желаю ему зла, мисс Квик, но они идеально подходят друг другу. Хочу напомнить, что я, в отличие от вас, хорошо знаю обоих.
Мисс Квик откинулась на спинку стула, сделала глоточек вина и спросила:
– А почему вы с друзьями выбрали для пари столь хрупкую материю, как девичье сердце?
– Вам нравится сыпать соль на раны, мисс Квик?
– Я всего лишь говорю как есть. Будучи честной с вами, я ничем не рискую: терять мне нечего. Вашей благосклонности я не ищу и произвести на вас впечатление не стремлюсь.
– Не стремитесь? А жаль. Как бы там ни было, вам все равно не понять ход мыслей беспредельно самонадеянного и бесшабашного юнца, чей ум к тому же сильно затуманен алкоголем.
– Пожалуй, я соглашусь с вами.
– Теперь-то мы понимаем, что поступили скверно: ведь у каждого из нас есть сестры, которые могут оказаться на месте тех юных леди.
– Представляю ваше состояние, когда вы наконец осознали, что натворили.
Хоксторн поморщился и тяжело вздохнул:
– Просто пьяная выходка, и все. Было интересно, сколько леди придут на тайное свидание.
– Вы что, ради денег решили отправить письма тем девушкам?
– Да нет, деньги здесь ни при чем, скорее азарт: сама затея была обречена на провал с самого начала.
– Почему же? Может, поделитесь?
Поделиться с ней? Слово «поделиться» было не из его лексикона: герцог Хоксторн не привык ни с кем ничем делиться, а потому о случившемся десять лет назад знали только двое его друзей, которые вместе с ним были непосредственными участниками тех событий. Теперь к Ратберну и Гриффину добавилась еще мисс Квик. Как же ей так легко удалось то, что до сих пор не удавалось никому?
Солан сделал еще глоток вина. В мерцающем множестве свечей лицо Лоретты казалось ему еще красивее, еще загадочнее. Не было на нем ни тревоги, ни скованности. Рядом с ней и он чувствовал себя легко и свободно, потому, наверное, разоткровенничался настолько, что решился говорить на тему, которую считал запретной: о том злополучном пари.
Не задаваясь вопросом зачем, Солан сказал:
– Все началось с небольшой брошюры под названием «Как добиться расположения леди. Руководство для истинного джентльмена».
Мисс Квик сосредоточенно сдвинула брови и заключила:
– Не думаю, что слышала о ней.
– Вам она без надобности, да и мне ничего, кроме вреда, не принесла.
– И каким же это образом? – удивилась Лоретта.
– Мы с друзьями прочли ее ради забавы. В ней масса абсолютно ненужных и даже нелепых советов вроде: «Никогда не посылайте юным леди письма от тайных воздыхателей».
– Вот как… – еле слышно пробормотала мисс Квик.
– В силу своего возраста и склада ума мы не могли противостоять искушению – слишком сильным было в нас желание сделать именно то, от чего нас настойчиво предостерегали. Когда бренди в бутылке уже не осталось, мы, ничтоже сумняшеся, решили разнообразить свой досуг именно сочинением посланий от тайных поклонников.
– Как вы решали, кому их отправить?
– Все просто. В том сезоне было двенадцать дебютанток. Вот их мы и выбрали. Каждый из нас написал по четыре письма с предложением встреч и подписал их вымышленными именами. Разумеется, места для свиданий указывались разные. Мы не знали, придет ли на свидание хоть одна из девушек, но по условиям пари выиграть должен был тот, чьих адресатов явится на встречу больше.
– Но в итоге все двенадцать писем попали в цель.
– Именно так.
– И вас разоблачили случайно: кто-то подслушал, как вы глумливо высмеивали доверчивых дебютанток.
Хоксторн покачал головой и, подлив им обоим вина, возразил:
– Мы ни над кем не глумились, а всего лишь обменивались мнениями. Надо было держать рот на замке, но мы были молоды и беззаботны. – Он взял в руки бокал и откинулся на спинку стула. – Прошу заметить, что ни один из нас пальцем не прикоснулся ни к одной из юных леди.
– Да, но каждая из них пострадала из-за скандала. Даже неудавшаяся попытка тайного свидания с незнакомцем бросает на девушку тень.
– Это так, – с готовностью согласился Хоксторн и поднял бокал в приветственном салюте. – Ваше здоровье. Я уже признал наши ошибки. Мы не должны были рассылать эти письма, заключать это пари, а девушкам не следовало реагировать на эти письма таким образом. При всем при том я не могу представить, чтобы общество подвергло остракизму целый выводок дебютанток из-за тайных поклонников, которых и в природе-то не существует.
– Последствия, увы, не ограничились одним лишь пережитым девушками конфузом. Бьюсь об заклад, что среди родственников дебютанток, с такой легкостью согласившихся на свидание с незнакомыми мужчинами, были и такие, кто задался вопросом, было ли это свидание первым. Могу предположить также, что кое-кто из папаш усомнился в целомудренности своих чад. Мне продолжать?