Даниэла Стил - С первого взгляда

– Ваши циклы по-прежнему регулярны?

Казалось, ему совершенно безразлично, что она ответит – да или нет. Но ведь все это случилось не с ним! А Тимми была так ошеломлена тем, что он ей только что сказал, что у нее все мысли вылетели из головы. И чувства были парализованы, на нее точно столбняк напал.

– Нет, они сбиваются, но все равно приходят. Может быть, это ошибка? Может быть, это не мои анализы, а чьи-то другие? – с надеждой спросила она.

– Нет, никакой ошибки нет. А ваш высокий уровень хорионического гонадотропина свидетельствует о том, что ваш организм поддерживает беременность, во всяком случае пока. Как вы думаете, какой у вас срок?

– Понятия не имею.

Она спала с Жан-Шарлем в феврале, марте и апреле. А сейчас начало мая.

– Самое большее – чуть меньше трех месяцев, самое меньшее – около месяца.

В последний раз она виделась с Жан-Шарлем почти месяц назад.

– По моим выкладкам срок примерно пять недель, а если вести отсчет по последней менструации, то шесть.

Он сыпал медицинскими терминами, Тимми они казались тарабарщиной, и голова у нее шла кругом. Нет, с ней не могло такого случиться… И что скажет Жан-Шарль? Конечно, умозрительно она очень хотела иметь ребенка, но живой, реальный ребенок сейчас, именно на этом этапе их отношений, уже нечто другое. Может быть, Жан-Шарль совсем и не обрадуется. А что чувствовала она, Тимми, ей и самой сейчас было не понять. Слишком она была потрясена, и все же какая-то часть ее существа ликовала, но она твердила себе, что это безумие. Они не муж и жена, их разделяют шесть тысяч миль, он все еще живет в одной квартире со своей женой, а ей, Тимми, сорок восемь лет.

– Если бы срок был больше, вы бы уже заметили признаки. Ведь у вас уже была однажды беременность.

Брэд Фридмен знал о ее сыне. Тимми пришла к нему, когда Марк уже умер, а Деррик ее бросил.

– Вы считаете, потому меня так и тошнило? – Тимми никак не могла опомниться.

– Может быть. Скорее всего суши и в самом деле было недоброкачественное, но, может быть, ваш организм из-за беременности реагирует сейчас на все более обостренно, и вам стало так плохо. – До Тимми все еще плохо доходил смысл его слов. – Я вас спрашиваю, что вы собираетесь по этому поводу делать. Мне неизвестно, насколько у вас серьезные отношения с отцом ребенка. Если эта беременность для вас нежелательна, возможно, вы захотите прервать ее прямо на этом сроке. – Беременность… прервать беременность… хорионический гонадотропин… последняя менструация… все эти слова кружились вокруг ее головы, точно птицы. – Вам следует показаться гинекологу и принять решение как можно скорее, особенно если вы считаете, что ваш срок около восьми недель. Мне бы хотелось, чтобы вы определились до конца месяца, и я уверен, вы согласны, что это необходимо. У вас серьезные отношения с этим человеком?

– Более чем, – призналась Тимми. – Но ему пятьдесят семь лет, и он живет в Париже, и мы встречаемся с ним всего три месяца, даже чуть меньше. – Не говоря уже о том, что Жан-Шарль все еще живет в квартире своей жены и что уйдет от нее не раньше, чем через месяц, но всего этого она не стала рассказывать Брэду Фридмену. Впрочем, возможно, известие о ее беременности подтолкнет Жан-Шарля к более решительным действиям. Или, напротив, оттолкнет от Тимми, и он навсегда уйдет из ее жизни. Она и сама не знала, какой вариант более вероятен. Нельзя на мужчину взваливать такое, будь это даже Жан-Шарль.

– Мой гинеколог только что ушел на покой, – добавила она, как будто это могло что-то изменить или на что-то повлиять. Какая глупость! Тимми просто не знала, что сказать, в голове не было ни одной мысли.

– Могу порекомендовать вам двух-трех неплохих гинекологов. Это не проблема, – сказал он, сочувственно глядя на Тимми. – Не знаю, что вы думаете относительно рождения ребенка в вашем возрасте. И генетически, и физически риск весьма велик. Можно будет сделать молекулярно-генетическую диагностику методом амниоценеза и пробы ворсинчатого хориона. Трудно предсказать, насколько опасен в вашем возрасте естественный процесс родов, но сейчас есть женщины, которые рожают сами. Некоторые современные врачи считают нормальным верхним предельным возрастом для деторождения пятьдесят лет. У меня есть пациентки, которые не только рожали сами, но и настаивали на этом. Здоровье у вас отличное. Думаю, в этом отношении проблем у вас не будет, главное, чтобы с генетикой было все в порядке. Но ведь вы чрезвычайно занятая женщина, ваша империя требует от вас столько времени и сил. Возможно, вы ничего подобного не планировали, насколько я могу себе это представить. Вы ведь не пользовались презервативами? Или, может быть, он соскользнул?

– Нет, мы ничем не пользовались. Он недавно сделал тест на ВИЧ для страхового полиса, и я тоже. – Тимми сделала такой тест через два месяца после того, как она в последний раз спала с Заком, просто для собственного спокойствия, на всякий случай, и рассказала об этом Жан-Шарлю. И хотя она говорила с ним о детях, они никак не ожидали зачатия, и именно сейчас. – Какая абсурдная ситуация: женщина сорока восьми лет звонит мужчине и говорит, что она беременна.

– Как по-вашему, какая у него будет реакция? – спросил Брэд, с участием глядя на нее.

– Не знаю, – грустно сказала Тимми. – Мы любим друг друга как сумасшедшие. Но у него непростая ситуация. Есть дети, он живет во Франции, сейчас разводится с женой. Любимая работа, которая отнимает чуть ли не все время.

– Как и у вас, – заметил Брэд Фридмен, и Тимми кивнула. Конечно, и она занята сверх меры, и уж чего она не ожидала в этой своей круговерти, так это беременности и ребенка. Тимми нужно время, чтобы все осмыслить. И Жан-Шарлю она пока ничего не скажет. Сначала сама должна понять, на каком она свете.

Брэд написал на листке бумаги несколько имен и протянул ей листок. Он рекомендовал ей трех гинекологов и посоветовал в ближайшее время показаться кому-нибудь из них, а потом хорошо бы решить, оставит ли она ребенка и будет вынашивать под наблюдением врачей или же решит прервать беременность. Послушать его, так решение принять легче легкого, о чем тут думать.

– Спасибо, – сказала Тимми, кладя листок с именами гинекологов в сумочку. Потом снова посмотрела в лицо своему доктору. – Вы больше ничего не нашли?

– Нет. – Он ободряюще улыбнулся ей. – Все остальное у вас в полном порядке. По-моему, и того, что мы у вас нашли, достаточно.

– Да уж, – вздохнула она, – вполне.

Как это «достаточно» вместить в сознание? Оно было слишком огромно.

– Сообщите мне о своем решении.

– Обязательно, – обещала Тимми и вышла из кабинета. Ей было грустно. Надо же, чтобы так не повезло! Известие о беременности должно быть великой радостью, тем более что она так беззаветно любит Жан-Шарля, но ребенок лег бы огромной тяжестью на отношения, которым едва три месяца от роду. Даже Тимми это понимала. Но может быть, у Господа свои планы? Удивительно, как неожиданно все в жизни порой складывается.

Тимми позвонила Джейд из машины и сделала то, чего никогда раньше не делала. Сказала ей, что заболела, едет сейчас домой, а дома ляжет в постель. Именно этого ей сейчас и хотелось. Заползти в свою нору, спрятаться от всех и подумать. Сегодня пятница, она поедет в Малибу, будет гулять по пляжу. Джейд попросила Тимми беречь себя и выразила надежду, что к понедельнику она поправится. Сама она в отличном настроении, они с архитектором договорились провести выходные вместе.

Только Тимми разъединилась с Джейд, как Жан-Шарль позвонил ей на ее мобильный телефон в машину. Хотел поскорее узнать, что сказал врач, что показали анализы и какие параметры повышены. Тимми слушала его, в глазах у нее были слезы, и она изо всех сил старалась не всхлипнуть. Лгать Жан-Шарлю было отвратительно, но она еще не была готова сказать ему правду. Ей и в самом деле нужно время, чтобы все обдумать и сначала принять решение самой. В ее жизни произошло событие величайшей важности. А если Жан-Шарль не останется с ней, если так и не уйдет от своей жены? И вдруг Тимми стало казаться, что именно от этих «если» зависит почти вся ее жизнь.

– Оказалось, какая-то совершенная чепуха, – солгала она. – Анализы показали, что у меня что-то вроде аллергии. Доктор решил, что это была аллергическая реакция на рыбу. Ну и кроме того, рыба была скорее всего несвежая. Он считает, что у меня желудочная инфекция, и посадил на антибиотики.

– Я тоже предполагал что-то подобное. Какая глупость, что он не сказал тебе все это по телефону. Важность на себя напускает. Как же меня бесит, когда врачи это делают, – произнес Жан-Шарль с большим неудовольствием.