Что-то было в ее голосе, что Матвей заткнулся. Попросил дать ему три часа. Правда, приехал Матвей только к двенадцати, а Вера все утро просидела как иголках, нервно прислушиваясь к каждому звуку за дверью. Лишь когда в районе девяти хлопнула дверь на площадке, а в ее дверь никто не позвонил, Веру отпустило. Впрочем, кого она обманывает? Веру раздирали самые противоречивые эмоции, которые она когда-либо испытывала. Потому что на смену облегчению приходит горькое до слез разочарование. Но плакать уже не получается. Сколько можно-то. Да и на что она рассчитывала? Что он с утра пораньше прибежит с цветами извиняться? Ну, или с кофе и с бутылкой портвейна. Да и за что ему извиняться? За то, что он такой, какой есть? Для него это был всего лишь не стоящий внимания мелкий эпизод, который к утру уже забыт. Сегодня его утешит очередная фотомодель.
К моменту приезда Матвея Вера худо-бедно собрала себя в некое подобие целого. Квасов привез список возможных вариантов переезда, и Вера сделала совершенно дикий со всех точек зрения выбор.
А вечером они с Матвеем двигали мебель и распаковывали коробки в ее новом доме в одном из пригородных коттеджных поселков.
В последующие несколько недель Вера с головой погружается в пучину отчаяния. Иначе не скажешь. Она дико сожалеет о том, что остановила Стаса. Что не дала им ни единого, самого малюсенького шанса. Веру опять раздирают на части совершенно противоположные желания. Хотя, теперь это ее практически обычное состояние. Какая-то часть ее понимает, что все, что у них могло случиться, носило бы только одноразовый характер. И боль от этого ее бы просто убила. А с другой стороны, когда она ночью лежит в постели и вспоминает… И осознание того, что она так никогда и не узнает, каково это — отдать свое тело мужчине, который и так уже владеет твоими мыслями, сердцем, душой. Разве это ее не убивает?
У Матвея паника. Он пытается как-то растормошить Веру, но все без толку. В голове у нее ни единой мысли. Не прочитано и не написано ни строчки из того, что надо прочитать и написать. Время до истечения срока обязательств есть, но оно стремительно тает. Матвей понятия не имеет, что случилось. Что вынудило Веру стремительно сменить место жительства и замкнуться в себе. У него есть смутная идея. Учитывая тот факт, что Вера категорически запретила давать кому бы то ни было ее координаты, а кое-кто весьма настойчиво наводил справки. Но все попытки обсуждения этой темы Вера яростно пресекает. И у него просто опускаются руки. Да еще эта ее блажь жить за городом, в полупустом поселке.
В один из вечеров, пару месяцев спустя после переезда, Вера слышит звук подъезжающей машины. Никак, приехал ее нянь. Вера противна самой себе. Хотя бы за то, как она обращается с Матвеем. Но зияющая пустота внутри не дает ей ни малейшего шанса на нормальные человеческие реакции. Ее нет, одна пустая оболочка. Как она тогда сказала Стасу: «Ты — пустой». Нет, пустая — она.
Вера выходит на крыльцо, и сердце стремительно ухает куда-то вниз. К центру Земли. Матвей не один. Из машины появляется высокая мужская фигура.
Когда они подходят, сердце возвращается на место. Это не Стас…
— Вера, познакомься, это Игорь.
— Здравствуйте, Игорь, — пережитое секундное потрясение встряхивает Веру. Она становится чуть менее равнодушной.
Игорь здоровается и кивает. Высокий, крупный. Темные волосы, глаза. Типаж похож. Только черты лица резкие, взгляд тяжелый, если не сказать, мрачный. Не лицо, закрытая дверь с надписью: «Не влезай — убьет».
— Вер, Игорь будет жить с тобой, — видно, что Матвею неловко. Но голос решительный, смотрит исподлобья. Как Вера не любит такой взгляд. Значит, Квасов решение принял, и фиг его сдвинешь с места.
— Вот как? Даже без свадьбы?
Игорь никак не реагирует. Матвей устало морщится.
— Игорь, вы пока оглядитесь. Дом, участок. А мы с Верой поговорим.
Спутник Матвея молча исчезает в доме.
— Что, решил таким образом на мне зарабатывать? — он наконец-то смог ее пронять, и Вера с упоением чувствует, что в ней появляются хоть какие-то эмоции.
— Вера, не дури, — Матвей выглядит усталым. Но, черт его дери, таким я-точно-знаю-как-для-тебя-лучше. И совершенно непреклонным. — Ты живешь одна. Соседей нет ни справа, ни слева. Лето на дворе, молодежь всякая ошивается, наркоманы, бомжи. Игорь — твой охранник.
— Боже мой, какая я важная персона. Мне и секьюрити полагается.
— Тебе психиатр полагается, — под нос бормочет Квасов.
— Что ты сказал, повтори! — повышает Вера голос.
— Ничего повторять не буду, — неожиданно для нее рявкает в ответ Матвей. — Это не обсуждается. Игорь остается здесь. Не нравится — проваливай.
Игорь остается. Потому что силы у Веры заканчиваются, и ей опять все равно. Она старается по возможности игнорировать своего «сожителя». Однако пару дней спустя это становится сложно. Часов в десять вечера Игорь зажигает костер. Вера надевает ветровку, выходит на улицу. Весна была жаркой, а вот лето, прямо скажем, теплом не балует.
— Что, решили таким образом избавиться от ненавистного клиента?
— Мусора на участке много, — Игорь отвечает совершенно серьезно. Он сидит на деревянном чурбане чуть в стороне от полыхающей кучи. Вера подходит ближе. Огонь каким-то образом завораживает ее. Смотреть… приятно? Нет. Но приносит чувство странного умиротворения. Вера не замечает, как Игорь исчезает куда-то. Возвращается с еще одним таким же деревянным «стулом». Ставит рядом с Верой. Вера кивает, садится, не отрывая взгляда от огня. И впервые за последние два месяца в голове возникают чужие слова. Кто-то из испанских поэтов. Вера не может вспомнить, кто именно.
Одинок огонь, не причастен к обоюдному жару страсти.
Посмотрите, как плещет пламя,
завладевшее небесами!
Как в луче вертикальном взмыли птицы, не опаливши крылья!
Висенте Аллейсандре — внезапно вспоминает она автора.
— Игорь, расскажите о себе, — тихо просит она.
Именно благодаря Игорю Вера начинает писать. Он не посчитал нужным ничего скрывать. Несмотря на свое «Не влезай, убьет» лицо. Спокойно, как-то отрешенно, в несколько вечеров рассказывает Вере практически всю свою жизнь. В конце смущенно признается, что никто никогда ТАК его не слушал. Вера и сама удивлена. Но так приятно погрузиться в чьи-то чужие чувства и переживания.
Тем более, что судьба у Игоря непростая. Кадровый военный. Горячие точки. Боевые действия. Несколько ранений. Сильная контузия, в результате которой частичная потеря слуха, инвалидность и пенсия. Слух потом восстановился. Но головные боли, особенно усиливавшиеся при шуме и мельтешении вокруг, остались. И пить начал. И жена ушла. И Игорь понял, что сможет продолжать хоть как-то дальше жить, только если бросит пить и уберется из этого чертова города. Где все бегут куда-то, суетятся, кричат.
Пить он бросил. А жил теперь в Верином доме. Навел порядок на участке. Подремонтировал кое-что внутри. Готовил есть. Поддерживал чистоту. Уговорил Веру, и к осени они обзавелись щенком немецкой овчарки по кличке Альфа и рыжим котом, откликавшимся на имя Проглот. Собственно говоря, уговорить Веру оказалось несложно. Потому как ей вдруг стало все резко по барабану. Она начала писать.
И совсем не то, о чем робко просил Матвей. Нет, для него все-таки тоже написала. Понимала, что должна, что есть обязательства. Но все ее мысли были поглощены другим. Вера осознала, что эта идея жила в ней уже давно. И что она старательно скрывала ее от самой себя. Все, что она делала в качестве литературного критика, останавливало ее, не давало этому вырасти. Потому что это было сентиментально. Романтично. С перебором эмоций, чувств, слез. И конечно, любви. Той самой, которая приходит один раз в жизни. Приносит свет и счастье. Или разрушает тебя. Вера просто должна была про это написать.
«Два королевства» История, происходящая в выдуманном волшебном мире. В мире, состоящем из множества отдельных государств. И в каждом из них есть правитель. А у правителя есть наследник. И каждый наследник, до момента вступления на престол, обладает каким-то одним магическим даром, данным ему при рождении. Дары бывают разные, смешные и полезные, могущественные и опасные. А что самое удивительное, дар этот приходит к наследнику раз в сутки. На одну минуту. В любую минуту. Во время сна — и тогда им невозможно воспользоваться. Или во время еды. Или во время… В любое время, вы поняли? Ну, в общем, такие хитрые законы местной магии делали процесс воспитания наследников трона весьма специфическим.