Дебора Смит - Сад каменных цветов

– Мисс Дарл, дорогая, вам что-нибудь нужно?

Я вздохнула с облегчением и приложила палец к губам:

– Белл описалась. Вот видите лужицу на полу?

Энни Гвен сокрушенно покачала головой:

– Где она?

– Эли отнес ее наверх. Я пойду и помогу ему привести ее в порядок. Не волнуйтесь.

Энни Гвен метнулась к стенному шкафу и достала тряпку, а я понеслась вверх по лестнице. Дом сомкнулся вокруг меня – темный, тихий и прохладный, как большой мраморный мавзолей. На верхней площадке я осторожно приоткрыла дверь бельевой. Эли сидел на полу, Белл свернулась калачиком у него на коленях. Он завернул ее в одно из банных полотенец Сван с вышитой на нем монограммой. Мокрые шорты и трусики в цветочек лежали на полу.

– Все в порядке, – выпалила я и рассказала о встрече с Энни Гвен.

Эли облегченно вздохнул:

– Пойду принесу ей что-нибудь сухое.

– Я найду, во что ее одеть. У меня целый сундук старых вещей. Подожди меня здесь.

Я закрыла дверь и поднялась вверх еще на один пролет. Моя спальня представляла собой небольшую светлую комнату в задней части дома. Окна выходили на бассейн, беседку и сад. Если отодвинуть занавеску – разумеется, розовую! – можно было разглядеть за розовой террасой даже пруд с фонтаном. Вдоль парапета сидели мраморные лебеди, охраняя секреты Хардигри, – в том числе и мой секрет, касающийся происшествия с Белл.

Я порылась в белом сундуке из кедрового дерева и обнаружила шорты и трусики, которые мне показались подходящими по размеру. Все складывалось удачно. Я торопливо спустилась по задней лестнице и уже приоткрыла дверь в бельевую, когда вдруг услышала шаги в другом конце просторного холла. Я бросила одежду Эли и прошептала:

– Это одна из бабушкиных одноклассниц. Я с ней поговорю.

Он покрепче обнял бедняжку Белл.

– Только не дай никому заглянуть сюда!

– Я никого не пущу.

Я закрыла дверь и уселась в высокое, обитое тканью кресло рядом с дверью, притворяясь частью обстановки – маленькой такой частичкой – Холл был просторным и длинным, с мраморным полом, покрытым ковром с изящным ненавязчивым рисунком из лилий. Вдоль стен, украшенных английскими пейзажами и хорошими копиями с картин старых европейских мастеров, стояли диванчики и кресла, располагающие к неторопливой беседе. Я подогнула под себя ноги и замерла, надеясь, что бабушкина гостья просто не заметит меня в густой тени – холл освещали только солнечные лучи, проникающие сквозь высокое окно в его дальнем конце.

Однако миссис Колсон – одутловатая блондинка в платье из шелка пастельных тонов – направилась прямо ко мне. Ее щеки пылали, она слегка покачивалась.

– Смотрите-ка, малышка Дарлин! Что ты здесь делаешь? – Ее голос звучал очень мягко, но язык заплетался. За ленчем она явно выпила на одну «Кровавую Мэри» больше, чем следовало.

– Просто сижу, миссис Колсон.

Дама подошла ко мне и тяжело плюхнулась на один из бархатных диванчиков. Ее близорукие глаза заволокло слезами.

– Ты так похожа на Джулию, когда сидишь вот так! Это было одно из ее любимых мест. В этой бельевой она любила играть со своими куклами. Джулия называла ее своим особым кукольным домиком.

Мурашки побежали у меня по коже. Подруги Сван никогда не говорили со мной о моей покойной матери.

– Моя мама и в самом деле была такой хорошенькой, как на фотографиях?

– Она была настоящей красавицей. Очаровательная брюнетка с большими синими глазами, совсем как ты.

– Она была умная?

– Нет, дорогая, Джулия росла непоседливой и глуповатой. Но она, несомненно, была очень милой.

Мы сидели и молча смотрели друг на друга какое-то время. Я должна была переварить такую откровенность. Потом миссис Колсон заговорила о Сван и моей матери – о том, как они были близки, как часто смеялись вместе, как Сван обожала дочь и все ей прощала. Мое сердце сжалось от боли. У моей матери была настоящая мама! Почему Сван не может любить меня так же, как ее?..

Миссис Колсон продолжала говорить, грустно покачивая головой:

– Жаль, что такое свалилось на нее и Кэтрин. Бедняжка Кэтрин. Такая дикарка! Впрочем, чего еще можно ожидать от такой помеси?

Кэтрин Дав… Она же говорила о дочери Матильды, матери Карен! Мы ничего о ней не знали, не видели ее фотографий, не слышали никаких разговоров. Я сползла с кресла, негнущаяся, как оловянный солдатик. Миссис Колсон схватила меня за запястье влажной пухлой рукой и слезливо продолжала:

– Если бы не дурное влияние этой девушки, я уверена, что с твоей мамой не случилось бы ничего плохого. Эта ее внезапная беременность… Но ты никогда не думай о ней плохо. Хотя у тебя и нет хорошей матери, но у тебя замечательная бабушка.

У меня перехватило дыхание.

– Разве моя мама не хотела, чтобы я родилась?

Миссис Колсон успокаивающе погладила меня по руке.

– Твоя бабушка хотела тебя, а когда Сван Хардигри Сэмпле хочет кого-то заполучить, от нее не уйти.

Дама отпустила меня, легко коснулась моих волос, встала и скрылась за дверью спальни. Я слепо повернулась и, двигаясь как автомат, направилась к бельевой. Я не плакала, нет, но я как будто оцепенела.

Эли по-прежнему сидел на полу и держал на коленях завернутую в полотенце Белл. Она спрятала личико в мягкой ткани. СХС – монограмма Сван, только ее я и видела вместо лица Белл. Эли поднял на меня большие карие глаза, в них светилось сочувствие. И к своему ужасу, я поняла, что он слышал все, что сказала миссис Колсон.

– Дарл, – хрипло сказал он, впервые назвав меня по имени.

Я почувствовала, что задыхаюсь.

– Я иду в Сад каменных цветов, – пробормотала я и бросилась прочь из бельевой.

Я сбежала вниз по лестнице, пролетела через солярий и оказалась в лучах яркого весеннего солнца. Я промчалась через сад, мимо кустов бульдонежа, спустилась по каменной лестнице, миновала японский пруд с золотыми рыбками и устремилась в лес, скользя на прошлогодних листьях. Ветки шиповника цеплялись за мое платье. Наконец я добралась до горной долины, бросилась на ближайшую скамью и зарыдала, закрыв лицо руками. Здесь и нашел меня Эли, он нес на руках Белл. Они сели рядом со мной. Я не поверила себе, но он обнял меня за плечи.

– Это хорошее место, безопасное, – заговорил он. – Когда мы здесь, нам необязательно быть теми, кто мы есть на самом деле. Мы можем быть теми, кем захотим. Договорились?

Я подняла голову и кивнула.

Внезапно маленькая нежная ручка коснулась моей руки. Мы с Эли с изумлением посмотрели на Белл. Она показывала пальчиком на шорты, которые я ей дала, – они, разумеется, были розовыми.

– Теперь я розовая, – прошептала девочка. Ее глаза оставались печальными, а голос звучал нежно и мелодично. Она похлопала меня по руке. – Как и ты.

– Слава тебе, господи, она заговорила! – негромко воскликнул Эли.

У Белл оказался талант к состраданию, и я помогла ему раскрыться, расплакавшись в нашем волшебном саду. Я вытерла глаза, мы с Эли обменялись удивленными взглядами, и он кивнул мне. Было очень приятно чувствовать тяжесть его руки на плече.

– Мы будем самими собой, что бы ни случилось, – сказал он.

С этих пор Эли, Белл и я часто встречались в каменном саду – разговаривали, смеялись и мечтали. Это было единственное безопасное место, которое мы знали.

Прошло три года. Эли по-прежнему оставался молчуном и считал спокойные дни жизни своей семьи, как бедняк считает медяки, боясь потерять хотя бы один. И только в Саду каменных цветов с Дарл он позволял своим мечтам вырваться наружу. Он никогда не говорил, что терпеть не может работу в конторе компании, но подозревал, что Дарл об этом догадывается. В свою очередь, Эли понял, что Дарл самая одинокая девочка на свете, если не считать тех часов, что они проводили вместе. Мир тихо, неторопливо вращался вокруг них. Они были его центром.

«Господи, да ведь это же Леон Форрест! Если бы взглядом можно было убить, в Бернт-Стенде уже не осталось бы ни одной живой души», – это была первая мысль, пришедшая в голову Эли, когда после обеда в зимний день Леон появился в конторе «Мраморной компании Хардигри», чтобы заполнить какие-то бумаги. Эли поднял глаза от документов, с которым! работал. Он сидел за маленьким столиком в небольшой приемной, разбираясь со счетами, которые дал мистер Албертс. Леон стоял над ним, словно грозовое облако. Ему уже исполнилось четырнадцать, он был выше шести футов, но худее Эли, который по росту почти догнал его. Кожа Леона казалась совсем черной, волосы торчали в разные стороны, как ни старался он придать себе аккуратный вид. Его родители обанкротились, поэтому Леону пришлось уйти из школы и начать работать на мраморных разработках. Он расправил плечи, обтянутые старой армейской курткой, и бросил на Эли исполненный горечи взгляд.