Вечерний воздух был наполнен гулами разговоров и пряными запахами барбекю – даже в такую жару у гостей празднества не пропадало желание съесть что-нибудь горячее и сытное. Над головами людей расстилалось темно-синее звездное небо, а вокруг ярко и шумно гудел фестиваль Золотого Колеса.
Толпа хлопала и выкрикивала слова одобрения, наблюдая за тем, как красиво двигается на сцене Маргарита Кинти. Стройная темноволосая девушка имела бесподобный голос, который переливался всеми оттенками звучаний и доносил до слуха каждого звонкую песню. Но мелодия закончилась, а Маргарита, улыбаясь и рассыпая обаяние, поклонилась публике.
Элин затаила дыхание лишь на мгновение, чтобы вновь глубоко вдохнуть и выдохнуть, как только бешеные удары сердца раздадутся где-то в голове. Теперь их номер громко объявлял ведущий, а толпа громко аплодировала, когда Элин, крепко сжимая руку Ринко, считала в голове до десяти.
Семь – первые звуки бузуки заставили зрителей притихнуть.
Восемь – мимо Элин проскользнул Саймон и один из старших братьев Ринко, чтобы завладеть вниманием людей.
Девять – их громкие голоса поймали нужный для задора ритм.
Десять – она отпустила руку подруги и шагнула на сцену, тут же ныряя в водоворот событий.
***
Эту неделю он тоже работал на износ, точно вечный двигатель, которого не существует и который, соответственно, должен будет рано или поздно остановиться. Поэтому, когда отец сказал, что ему нужно отдохнуть и посмотреть закрытие фестиваля, Тадеуш остановился.
Каждый год кто-то из семьи Моор являлся членом жюри на своеобразном состязании «Даров Вивианны». Конечно, чаще всего, там председательствовал сам папа Адальбо, но на этот раз он предложил свое почетное место младшему сыну. У главы семьи всегда были особые представления об отдыхе.
Отказать собственному отцу Тадеуш не мог, но и соглашался с самым угрюмым выражением лица, на которое был способен. С этим «постным» лицом он сейчас возвышался над судейским столом рядом со своими нынешними коллегами. По правую руку от него расположился губернатор Сиарс – крупный крепкий мужчина, с большими чертами лица и очень смуглой кожей. Слева была мадам Джулия – утонченная хозяйка всех модных бутиков и швейных мастерских города. Оба с интересом наблюдали за происходящим на сцене и даже делали какие-то записи на больших белых листах. Тадеуш же, в отличие от них, энтузиазмом не светился. Даже не блестел. И мерцать не пробовал тоже. Он сидел неподвижно, скрестив руки на груди, и сосредоточенно сверлил взглядом светло-голубых глаз крону гранатового дерева рядом с подмостками.
Мысли заполнились противоречивым «идиотизмом», как решил для себя Тадеуш. Молодой мужчина не желал быть честным с самим собой, и именно поэтому все прошедшие дни изматывал тело и ум изнурительным трудом. Этот «отдых» в роли члена жюри был совершенно не нужен, так как оказался не только скучной затеей, но и дал расслабившемуся мозгу время для размышлений. А подумать было о чем. Например, о том, почему так «хреново» он себя чувствовал, вспоминая слова Адалины. И саму Адалину. Она смогла достать из глубины его души нечто такое, что, точно червь, подтачивало разум и, точно северное море, неприятной холодной волной возвращалось раз за разом. Возвращалось, не думая отпускать.
Кажется, впервые в своей жизни он не хотел, чтобы его боялись. Страх и уважение, которые Тадеуш внушал многим, с гордостью отмечал сам отец. Нравилось это и молодому мужчине. Нравилось, что люди считаются с ним. Нравилось, что отец прислушивается к его мнению. Нравилось, что ему подчиняются, его боятся.
Но он не хотел, чтобы она ненавидела, не хотел, чтобы терпела его. И с каких пор Тадеуша Моора стали волновать чувства других людей? Вернее, только одного человека. И этот маленький, хрупкий человек неожиданно выскочил из его мыслей прямо на сцену фестиваля.
Тадеуш лишь слегка заинтересовался названием следующего номера. Даже при том, что последние двадцать минут мужчина недовольно созерцал темно-зеленую тонкую листву, он все равно всё прекрасно слышал.
«Винная песня». Если выступающие собрались просто спеть её, то могли бы и не приходить сюда. Весь город наизусть знал слова и аккорды этой веселой мелодии, которая практический каждый вечер звучала во всех местных пивных.
Насколько Тадеуш помнил, сюжет в ней был мифологический и незамысловатый. Однажды два сына бога виноградников Равн-Вина, осматривая владения отца, увидели прекрасную девушку-крестьянку. Она собирала виноград и напевала веселую песенку о солнце. Конечно же, братья влюбились в неё сразу же, поэтому в первом куплете от лица старшего из них поется, как он предлагал юной крестьянке прелестные наряды и преследовал её повсюду. Второй куплет, уже со слов младшего брата, рассказывает, как тот одаривал девушку драгоценными камнями и постоянно следил за ней. В одном и том же припеве два раза речь идет о неприступности героини, о её хитрости и смекалке, с которыми она «отшивала» нерадивых поклонников. Третий куплет – братья узнают о соперничестве друг друга и идут к отцу, чтобы тот рассудил их. Мудрый Равн-Вин поет в последнем, самом быстром припеве о том, что они сейчас «изловят шуструю крестьянку». Пока его слуги и сыновья пытаются это сделать, он сам умыкает девушку. Она становится его возлюбленной и на том, собственно, вся песня заканчивается.
Забавная, звонкая мелодия, которую исполняли, преимущественно, на нескольких бузуках, перед зрителями приобретала материальные очертания. Мужчины не только пели её сами под умелый аккомпанемент, но и разыгрывали целое представление на эту веселую тему. Но даже не слаженность движений привела Тадеуша в изумление. Он не мог оторвать глаз от тонкой фигуры, которая кружилась и прыгала точно в такт мелодичных ритмов, мастерски исполняя все движения этого яркого танца.
Адалина выглядела как самая настоящая крестьянская девушка из позапрошлого века. Волосы её толстой косой были обвиты вокруг головы, а на лице очень ярко пестрели румяна. Она вертелась, развивая подол бурой длинной юбки, красиво сплетала руки и выгибала торс, окутанный белой рубахой простого покроя.
Уже после второго припева, когда все зрители стали хором подпевать, а Адалина кружилась с высоким светловолосым парнем, Тадеуш подумал, что такую её сторону он не видел. И не увидел бы никогда.
В конце песни танцевали уже не только на сцене, но и перед ней. Вот появился трон божества – стул, украшенный зеленой тканью и золотыми виноградными листьями, – и на него воссел Равн-Вин (подтянутый, рослый старик, который в свои годы выплясывал не хуже молодых). Затем наступил момент, когда танцующие запели хором финальный припев и хороводом окружили девушку-крестьянку. Из-за круговерти, которая убыстрялась вместе с музыкой, на десяток секунд Адалина совершенно пропала из виду. Но в тот самый момент, когда прозвенела последняя струна бузуки, а крестьянка должна была оказаться в руках у бога виноградников, все танцующие упали на пятые точки с самыми удивленными лицами на свете. Такой комедии ещё не видел никто: на троне Равн-Вина, закинув ноги на один подлокотник и уперев локоть левой руки о второй, вальяжно расположилась юная крестьянка. Она вертела в свободной руке позолоченную корону из лозы и изумрудных виноградин, а одежда её горела винно-красным цветом. Рубаха стала точеным топом, бретели которого охватывали предплечья, а юбка приобрела длинный разрез.
Толпа кричала и хлопала настолько восторженно, что все вокруг гудело, даже тряслось. Они восхваляли блестящее исполнение и шутили над глупым божеством, которое, в итоге, остался ни с чем, лежа у ног прекрасной светловолосой крестьянки.
Вглядываясь в её надменные черты лица, самодовольные губы и наглые глаза, Тадеуш поймал себя на мысли, что действительно ничего не знает об этой девушке. Только те сухие данные, которые были напечатаны в отчете. Но черные буквы не сказали о том, как она может красиво танцевать, удивительно улыбаться и умело вживаться в роль победителя.
***
Запыхавшаяся, раскрасневшаяся Элин, едва оказавшись за кулисами, свалилась на руки Ринко. Позади все ещё продолжала громыхать толпа, но девушка была оглушена настолько, что почти ничего не воспринимала.
- Элин, ты умница, ты такая молодец! – рассыпала похвалы подруга. - Мы точно победим!