- Нет, - задумчиво ответил мужчина, - не рассказал.

- Она из твоего прошлого? – озвучила Адалина неожиданную мысль.

- Из того самого прошлого, о котором тебе знать не нужно.

Он серьезно смотрел в эти удивительно зеленые глаза, но лишь мгновение, потому что их обладательница быстро отвела взгляд в сторону.

- И так будет всегда, чтобы я не спросила? – произнесла она таким огорченным тоном, который он не мог оставить без внимания.

- Тебя это не должно касаться.

- Уже касается, - тихо начала Элин, но затем продолжила гораздо громче, - пока я рядом с тобой, меня, так или иначе, будет касаться каждая сторона твоей жизни. И о тебе самом я хотела бы знать только от тебя же, а не от кого-то третьего.

- Нет! - громко возразил Тадеуш. Но стена его уверенности в том, что он сможет оградить Адалину от всего, по его мнению, нежелательного, пошатнулась и, кажется, получила трещину.

- Тадеуш, пожалуйста.

В просьбе он услышал что-то очень важное.

Теперь он не мог убедить себя в том, что ей многого знать не стоит. Пожалуй, в словах Элин были какие-то моменты, с которыми ему следовало согласиться. Например, фраза, значившая, что говорить о себе лучше самому же. Она и без того забивает свою голову слухами и сплетнями, разговорами с Эзрой, да и прочим, а это все не ведет к сближению. Даже не выясняя все дотошно, девушка сталкивается с какими-то совершенно недопустимыми остатками информации. И выходит это, как не печально осознавать, слишком часто и излишне случайно. Хотя бы вопрос о Карин. Каким непостижимым образом Адалина оказалась связана с ней? Через сестру-наркоманку, которая узнала Эзру! Этот мир слишком тесен для того, чтобы Тадеуш рисковал, не желая посвящать Элин в своё темное прошлое.

- Хорошо, - ответил он после недолгого размышления. – Завтра вечером я буду свободен, и ты приедешь ко мне. Я обещаю рассказать все, что захочешь.

- Спасибо! – с улыбкой отозвалась девушка.

- Услышанное тебе точно не понравится.

Но мягкие прикосновения рук, которые попытались сомкнуться за его спиной, не дали мужчине окончательно испортить расставание мрачными предсказаниями. Объятия на прощание были всегда настолько нежными и осторожными, какие могли быть только у неё. Он же, наоборот, прижимал к себе так крепко, что светловолосой девушке удавалось почувствовать всю твердость мышц под чужой одеждой.

Когда дверь захлопнулась, а машина тронулась с места, Тадеуш ещё чувствовал легкий знакомый запах её дорогих духов. И было чертовски приятно от того, что Элин понемногу учится принимать его незначительные знаки внимания в виде небольших подарков.


12.2.


Зеркало было огромным, таким же огромным, как и он, поэтому с легкостью вмещало полное отражение не только молодого мужчины, но и той части комнаты, в которую заглядывало. Тадеуш, осмотрев себя с головы до ног, решил, что даже при сильном желании матери и своем неожиданном рвении выглядеть чуть лучше, чем обычно, не собирается надевать галстук-бабочку. Этот несуразный предмет был немедленно сдернут с шеи и отброшен куда-то в сторону, что существенно изменило картину в зеркале.

- Я тоже думаю, что вам лучше без него, босс, - отозвался Эзра.

Он спокойно сидел в кресле и следил за движениями мужчины с каким-то отстраненным интересом. За исключением этого, все в молодом человеке было как прежде: улыбка, хорошее настроение, болтливость и исполнительность. Тадеуш так и не смог увидеть ничего странного, чтобы скрывалось за обычной услужливостью его помощника. Хотя тот факт, что Эзра стал намного развязнее в его присутствии, слегка бросался в глаза, но это не доходило до той степени наглости, которую младший Моор предпочитал жестко пресекать.

- Ты задержался сегодня, - со своим обычным недовольством произнес он. Но цель у этого недовольства была только одна: показать, что все как всегда.

- Ну, босс, не только у вас есть личная жизнь.

На широкую улыбку Эзры Тадеуш никак не отреагировал. Мужчина отвернулся от надоевшего зеркала и взглянул на своего помощника обычным в своем безразличии взглядом.

Позавчера они разговаривали с Адалиной, и кое-что для младшего Моора осталось невыясненным. Это непосредственно касалось Эзры и частых поездок в клинику Пакушо. Проверить информацию Тадеуш мог только при том условии, если была возможность добраться до старых журналов посещения. Но они замечательным образом превратились в пепел при пожаре, произошедшем после самоубийства Карин. И снова все упиралось в эту девушку, чья дерзкая самоуверенность некогда понравилась Тадеушу.

- Встреть Адалину, она будет через двадцать минут у главного входа, - в приказном тоне отозвался младший Моор.

- Так рано? – удивился помощник, но уже сменил позу, чтобы подняться с кресла. – Мне присмотреть за ней, пока вы не освободитесь?

- Да.

После ухода Эзры, Тадеуш нашел ещё немного времени для того, чтобы позвонить человеку, на которого он мог положиться в такой неприятной ситуации. Мужчина дал весьма четкие указания, не услышал никаких лишних вопросов и закончил разговор.

Помощник, почти друг, практически правая рука, а в общем смысле тот, кому все эти годы доверял младший Моор, теперь оказался под подозрением. И черт бы с этой клиникой, да и с той же Карин, мало ли какие причины были у Эзры ездить к ней! Но стоило лишь допустить хотя бы малую причастность парня ко всей этой панике с наркотиками, как слишком много временных фактов складывалось воедино. Начать хотя бы с того, что когда со склада пропал контейнер, Эзра находился в недельной «командировке». Задача, поставленная перед ним тогда, требовала непосредственного присутствия в Пакушо. С одной стороны – алиби, а с другой – все же неограниченная возможность распоряжаться своим временем, которое можно использовать и на трехчасовую поездку обратно.

Тадеуш не отличался сдержанностью, но даже в такой ситуации он понимал, что его грубые и резкие действия приведут к нежелательным последствиям. Ему необходимо было убедиться в том, что Эзра не причастен к случившемуся. Или причастен.


***

Просторное патио позади огромного поместья семьи Моор сегодня утопало во всевозможных оттенках синего. Сапфировые тканевые банты венчали многочисленные столы и стулья, а огромные лилии цвета лазурита наполняли все двадцать семь ваз, которые смогла насчитать Адалина.

Пока девушка занималась нехитрыми вычислениями, молодой человек, сидевший на стуле рядом, наблюдал за ней.

- Лина, мне следует извиниться за свою грубость при нашей последней встрече.

- У всех бывает плохое настроение, - с улыбкой ответила девушка и пожала оголенными плечами. Это движение заставило Эзру скользнуть взглядом по тонкой линии ключиц к женской шее и неожиданно обнаружить затененный слоем пудры след. На золотистой коже едва заметно выделялось круглое покраснение.

- Точно, - ухмыльнулся собеседник и даже не подумал отвести взгляд, - скажи-ка, вы с боссом недавно встречались, так ведь? О чём болтали?

Девушка вдруг поняла, что разговор, по началу ни к чему не обязывающий, вдруг сменил своё беспечное направление на прямо противоположное. Даже не в тоне голоса молодого человека, а в чём-то гораздо более сложном, она почувствовала угрозу. Сам Эзра всё также доброжелательно смотрел в её сторону, и потому ощущения от прозвучавшего вопроса странно и противоречиво столкнулись в её восприятии.

- Думаю, что это наше дело, - тихо, но твёрдо произнесла девушка.

- Лина, дай-ка я тебе кое-что поясню, - с виду Эзра был спокоен, как воды пресного озера, но ему до внезапного раздражения не понравился ответ Адалины. – Пока ты имеешь дело с кем-то из членов семьи Моор, особенно если это один из тех, кто в ближайшем будущем возглавит семью, то ничего «нашего» у тебя с ним быть не может. И это не потому, что я так хочу, а потому, что семья хочет обезопасить себя от нежелательных претензий со стороны не только любовниц, черт знает кем себя возомнивших, но и внезапно возникших внебрачных детей.

Они оба знали, что Элин никогда не позволит себе предъявить хоть какие-то права на то, что ей не принадлежит и принадлежать не будет. Но Эзра сказал то, что считал нужным сказать, а Адалина его прекрасно поняла. Вновь ощутив пропасть между своим маленьким миром и огромными возможностями молодого мужчины, который так чувственно касался губами её шеи тем замечательным вечером, девушка высказалась без каких-либо эмоций: