Пол редко думал о Советах. Было много риторики на эту тему – и жестких разговоров, и угроз в адрес русских; но он считал, что большинство из них, пожалуй, нормальные люди. Все проблемы – от правительства, которое морит голодом собственный народ и довело экономику до разрухи… Пол считал, что для него главное – хорошо делать свое дело: поддерживать реактор в рабочем состоянии; следить, чтобы вода вовремя поступала через клапаны подпитки; чтобы не было утечки во время регулировки перемещения стержней; чтобы показатели давления оставались на нормальном уровне – не выше и не ниже.
На земле, где сейчас располагается испытательная станция, прежде жили индейцы, потом мормоны, основавшие Айдахо-Фолс, а позже, во время Второй мировой войны, здесь был лагерь для интернированных японцев Минидока. Затем на протяжении нескольких лет эта территория использовалась в качестве испытательного полигона для различных родов войск. Каких только взрывов здесь не было! Иногда операторы ловили на территории станции детишек из местных, которые на спор пролезали через сетчатое ограждение и искали шестидюймовые осколки, оставшиеся здесь после стрельб.
Пол разрывался между желанием выпить горячего кофе и поскорее покурить. Он вспоминал о Нэт, которая сейчас наверняка спит, причем спит на полу, потому что они до сих пор не обзавелись чертовой кроватью. Переезд через полстраны и начало работы на новом месте вряд ли можно назвать самым легким периодом в жизни. Пол чувствовал себя так, как будто они с женой пробежали марафон, потом забрались на Эверест и съехали с противоположного склона, приземлившись на гору своих запылившихся вещей. После восьми лет на нефтебазе – скучных и вызывающих зудящее раздражение – новая работа в качестве оператора ядерного реактора казалась сплошным бонусом. Это и более престижно, и прибавка к зарплате, бесконечные возможности… Однако надежды не оправдались, да и с Нэт они не стали ближе. Он с самого начала не был уверен, что его большая личная игра в конечном счете завершится успешно. И вот, оказавшись в Айдахо с молодой семьей на буксире, он в полной мере осознал всю серьезность того, чем рискнул, и понял, что назад дороги нет.
Внимание Пола привлекло облако пыли над дорогой, совсем не похожее на неторопливо вздымающийся плюмаж после проезда правительственного автобуса. Оно находилось ниже, но продвигалось несравнимо быстрее. Когда пыльное нечто приблизилось, Пол разглядел в нем стильный легковой автомобиль кремового цвета. На фоне равнинной местности несущаяся по шоссе сверкающая машина казалась миражом.
Позади него хлопнула дверь, из здания вышел младший специалист Фрэнкс, старший по его смене. Остановившись рядом с Полом, он прикурил, наблюдая из-под кустистых бровей за приближающейся машиной.
– Кто это? – ткнув в сторону машины сигаретой, поинтересовался Пол.
Фрэнкс изобразил удивление:
– Ты не знаешь мастер-сержанта Ричардса? Он начальник дневной смены.
– Я работаю только в ночную, – объяснил Пол.
Автомобиль приближался, и звук мотора становился все громче и громче – мерный рокочущий звук. И этот мужчина на удивительно красивой тачке – их мастер-сержант? Пол слышал разговоры, что Ричардс, надзирающий за дневной сменой, работает в административном здании, при этом бóльшую часть времени сидит у себя в кабинете, время от времени прикладываясь к бутылке. Здешние начальники славятся тем, что целыми днями пьянствуют, укрывшись в отдаленных местах – таких, как CR-1. Попасть сюда считалось чем-то вроде наказания.
Однако машина была еще та! Практически новый купе-кабриолет «Кадиллак» перламутрового цвета – либо 1957-го, либо 1958 года выпуска. Автомобиль резко затормозил прямо перед сетчатыми воротами – норовистый и породистый, прямо как рысак паломино. Не похоже, чтобы Ричардс слишком уж убивался на работе.
– А мне казалось, что мы должны ездить на автобусе, – заметил Пол.
– Мы – да, – подтвердил Фрэнкс. – Но ничто не удержит мастер-сержанта Ричардса от того, чтобы кататься на своей тачке, когда ему приспичит. Он не стесняется. Сам видишь.
– Без шуток.
Фрэнкс подошел к воротам, готовясь пропустить машину. Когда Ричардс припарковался и выполз наконец из автомобиля, Пол постарался ничем не выдать своего любопытства. Сержант нахлобучил на голову фуражку. Самоуверенный взгляд голубых глаз и рано начавшие седеть волосы придавали ему куда более значительный вид, чем мог бы рассчитывать человек в его звании.
Ричардс подошел ближе, Пол и Фрэнкс чуть выпрямились и одновременно поздоровались:
– Доброе утро, мастер-сержант.
– Мастер-сержант.
– Доброе, – ответил Ричардс, глядя на пар, выбрасываемый реактором в прохладный утренний воздух. – Как прошла ночь, парни? Если я загляну в регистрационный журнал, меня ничего не огорчит?
– Нет, сержант. Ничего чрезвычайного, – сказал Фрэнкс.
– Рад слышать. А где ваш младший?
– Вебб? В уборной, думаю.
Дверь, как по сигналу, отворилась, и наружу вышел младший специалист Вебб, последний из их троицы. Это был высокий тщедушный молодой человек. С одной стороны у него не было зуба, поэтому щека казалась немного впалой. Увидев Ричардса, он вытянулся в струнку:
– Доброе утро, мастер-сержант.
– Припекло, сынок, горит? Ты выскочил оттуда, словно летучая мышь из ада.
– Никак нет, сержант. Ничего не горит, сержант. Я боялся опоздать на автобус.
Ричардс хихикнул:
– Не кипятись понапрасну.
– Да, сержант.
– Кстати, Кольер, – самодовольно изрек Ричардс. – Почему бы тебе не зайти ко мне? Мы ведь так и не побеседовали после твоего назначения.
Пол колебался. Большей частью из-за автобуса. Он уже заприметил маленькую голубую точку на горизонте, которая медленно приближалась. Сейчас восемь часов утра. Второй автобус приедет через восемь часов, после окончания следующей смены. Конечно, сержант это знает. Но это была их первая встреча, их знакомство, и Пол решил, что у него просто нет выбора.
– Да, сержант, – сказал он и направился следом за Ричардсом в административное здание.
Пожалуй, это было даже более уединенное место, чем собственно реактор. Сборно-разборное низенькое деревянное строение осталось здесь со времен Второй мировой. Окна в нем довольно высокие, но узкие. Коридор разделял два ряда тесных кабинетов с тонкими перегородками, по пять с каждой стороны. Фамилия и звание мастер-сержанта Ричардса были напечатаны на небольшом прямоугольнике плотной желтоватой бумаги, присобаченной к двери справа. Ричардс толкнул дверь. Скромный стол посреди комнаты был завален кипами растрепанных бумаг, позади стола возвышался шкафчик с картотекой, к которому был прислонен запыленный американский флаг. Ричардс уселся на невысокий скрипучий черный складной стул. Сложив пальцы в замок, мастер-сержант завел руки за голову, откинулся слегка назад и принялся разглядывать Пола, который уселся напротив на таком точно стуле.
– Ну наконец выпал шанс поговорить, – заявил Ричардс с таким видом, словно всю неделю только то и делал, что безуспешно гонялся за Полом. – Что ты думаешь об этом месте? CR-1 оправдал твои ожидания?
– Вроде того, – ответил Пол. – Пока все нормально. Спасибо, что интересуетесь.
– Хорошо. А как семья? Твоей жене здесь нравится?
– Кажется, да.
– Вот и отлично. Тебе следует сделать все, чтобы жена была счастлива. Понятно?
Пол неуверенно кивнул. Он обратил внимание на фотографию в рамке, стоявшую на столе. На ней была запечатлена элегантная рыжеволосая женщина с ребенком на руках – завитые волосы, жемчужные серьги, мягкая отрепетированная улыбка. Это могла бы быть фотография кинозвезды из журнала, если бы не рассеянное выражение лица и слишком нахмуренные брови младенца. Сразу видно – обычный ребенок.
– Ваша семья? – спросил Пол, указывая на фото.
Ричардс самодовольно улыбнулся, демонстрируя ямочки на щеках:
– Так и есть.
– Красивая фотография.
– Спасибо. – Сержант потянулся, не вставая со стула. – Значит, ты приедешь домой и похвастаешься жене, что работаешь на самом маленьком реакторе в армии?
– Мне, в общем-то, все равно, – пробормотал Пол, не понимая, с чего это Ричардс заводит разговор о его жене, с которой даже не знаком.
Размеры CR-1 его не волновали. Ему больше нравилось работать в спокойном тихом здании, нежели на каком-нибудь знаменитом реакторе, где полным-полно лаборантов и ученых, которые гоняют операторов за кофе и относятся к ним как к дворникам или швейцарам.