Ричардс всем телом подался вперед:
– А я бы не отказался от более престижного места, скажу я тебе…
Его рука змеей проскользнула в выдвижной ящик, и на столе материализовались бутылка бурбона и два высоких стакана. Ричардс аккуратно наполнил оба и один из них вручил Полу с обескураживающей улыбкой, расточающей дружелюбие и бросающей вызов одновременно.
– Чем любишь заниматься, Кольер? Может, кататься на лыжах? Условия для катания здесь что надо.
– Никогда не катался на лыжах, – признался Пол.
– Никогда… – недоверчиво протянул Ричардс и шлепнул себя по колену. – С чего бы это? Ну… Любишь рыбалку нахлыстом?
– Рыбу ловить люблю, но обычной удочкой.
– Так что нравится? Машины? Спорт?
Пол молча уставился на сержанта. Ничего. Ему ничего не интересно. А с какой стати? Он работает, возвращается домой, чинит вещи, а потом сидит рядом с женой, пока та слушает радио.
У него никогда не было ни свободного времени, ни денег. Озарение, похоже, одновременно посетило и Ричардса, и его гостя.
– Ты что, типа деревенщина, Кольер? – рассмеялся мастер-сержант, обнажая зубы, и тут же примирительно добавил: – Нет-нет, не волнуйся об этом.
– Я только…
– Ничего страшного. Ты спокойный, прилежный. Я понял это в ту самую минуту, как тебя увидел.
Он отвернулся, явно потеряв к Полу всякий интерес. Надо полагать, отсутствие свободного времени не является достаточным оправданием.
Пол заерзал на стуле и снова взглянул на фотографию женщины. Теперь она взирала на него снисходительно.
Ричардс со скучным лицом потягивал свой бурбон и вдруг оживился: видимо, в его голову забрела свежая мысль.
– Ладно, слушай, – сказал он миролюбиво и почти весело. – У нас тут установлен свой порядок вещей. Ты, должно быть, уже сообразил?
– Так точно, – бодро ответил Пол, обрадовавшись возможности сменить тему разговора, хотя и не совсем понял, к чему клонит сержант.
– Дик Харбо, ты его видел. Наш куратор из «Комбасчен инжиниринг», – сказал Ричардс. – Он гражданский, но понимает поболее, чем некоторые, пардон, козлы наверху, – ухмыльнулся Ричардс. – В любом случае Харбо, если что, на нашей стороне.
Пол был несколько обескуражен: «Если что?»
– О том, что здесь происходит, за этими стенами мы стараемся не распространяться. Как говорится, фишка дальше не идет[2]. Мы операторы. – Ричардс поднял глаза на Пола, чтобы удостовериться, что тот следит за его речью. – Если случится какой-нибудь сбой, первым делом обращайся ко мне, даже в регистрационный журнал вносить ничего не стоит. У нас тут приветствуется лозунг «Нам все по плечу!». Мы должны справиться с проблемой до того, как она будет зафиксирована на бумаге. Иначе придется из-за всякой мелочи испрашивать разрешения у парней из «Комбасчен инжиниринг». Мы же не мальчишки какие-нибудь!
Пол кивнул. В школе операторов ядерных реакторов его учили другому: следует регистрировать малейшие сбои, даже ничтожные, хотя такая дотошность и может показаться несколько излишней. Но Ричардс был его новым боссом, и Пол решил, что лучше сначала послушать, а потом уже говорить.
– Вот и отлично! – обрадовался Ричардс, как если бы его собеседник принял какое-то важное решение. – Помни: это нам по плечу. Вижу, ты подходишь по всем статьям.
Полу очень хотелось выяснить, для чего именно он подходит по всем статьям, но он как-то стушевался и в итоге решил принять эти слова за похвалу.
Догадавшись, что разговор окончен, он поднялся со стула. Мужчины обменялись рукопожатием. Зная репутацию Ричардса, Пол надеялся, что в полдень сержант поедет в город. Наверняка предложит и его подвезти – как компенсацию за то, что из-за него тот проворонил автобус. Возможно, Ричардс даже воспользуется этим в качестве повода, чтобы уехать пораньше: бедолага торчит здесь из-за меня, а отвезу-ка я его домой.
Но если у Ричардса и была такая мысль, то с Полом он ею не поделился.
– Кольер! Можешь быть свободен. Приятного дня, – поставил точку сержант. – И дверь не забудь закрыть.
Забросив ноги на стол, Ричардс откинулся на спинку стула и почти демонстративно сомкнул веки.
Пол помедлил секунду и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. В прошлом ему попадались мастер-сержанты, подобные Ричардсу. Они седеют раньше срока, любят приударить за какой-нибудь красоткой и показать подчиненным свою власть. Небольшое брюшко, выпирающее из-под застегнутой на медные пуговицы форменной рубашки, не мешает таким парням выглядеть довольно накачанными, хотя они, как правило, лентяи. На барбекю, которые порой устраивает руководство части, такой тип вполне может обставить тебя в подковки или в двадцать один[3]. Пол к подобным персонажам особой симпатии не питал.
Он прошел в комнату отдыха и устроился на небольшом жестком диванчике, подтянув колени – так, пожалуй, будет удобнее. Он не знал, зачтется ли ему тот факт, что он никак не выявил внутреннего недовольства по поводу уехавшего автобуса, или он просто-напросто лопухнулся.
Должно быть, Пол вздремнул. Только сейчас он уловил отдаленное ворчание двигателя первоклассной тачки, которая прочищает горло. Звук доносился с парковки.
Пол встал и подошел к окну. Глаза его округлились: похоже, что Ричардс уезжает без него. Прежде чем Пол успел добежать до двери, с улицы послышался характерный хруст гравия под колесами.
– Какого хрена! – воскликнул он.
Выскочив на парковку, он начал махать руками и орать что есть мочи:
– Мастер-сержант!
Ричардс не мог его услышать. Машина уже выехала за ворота и направлялась к шоссе.
Конечно, сержант сейчас остановится. Конечно, он вспомнит, что оставил Пола посреди пустыни за пятьдесят миль от дома, и вернется. Он снова начал кричать и даже сделал жалкую попытку подпрыгнуть как можно выше в надежде, что Ричардс увидит его в зеркало заднего вида. Но блестящее авто продолжало скользить по дороге, сверкая на солнце подобно настоящей жемчужине. Ричардс ехал домой, к семье и домашним тапочкам, оставив подчиненного торчать в потной униформе возле чертова реактора.
Не беги за машиной босса. Нет причины впадать в отчаяние.
Пол побрел обратно к зданию. Что за игры во власть? Или Ричардс просто надрался и ему на все наплевать? Нэт спросит, почему он опоздал на восемь часов. Если он расскажет об инциденте, она засыплет его вопросами. Лучше уж помалкивать, чем предстать в ее глазах полным придурком. Он пнул дверной косяк и вернулся ждать автобус в помещение. Пусть хотя бы пыль осядет. Что толку стоять здесь безмолвным пылесборником?
Вернувшись в комнату отдыха, раздраженный и униженный, Пол начал расхаживать взад-вперед. Восемь часов ожидания за десятиминутный разговор! Либо сержант до ужаса непоследователен и забывчив, либо это проявление откровенной неприязни. Сначала Ричардс бесцеремонно, без тени уважения заставил Пола задержаться, а затем так же запросто оставил за пятьдесят миль от дома.
Бедняга настолько разнервничался, что не мог усидеть на месте. А эти наглые вопросики! Чем любишь заниматься, Кольер? Любишь кататься на лыжах? Вижу, ты как раз подходишь по всем статьям. Так это или нет, но Полу показалось, что Ричардс видит его насквозь. После нескольких минут общения мастер-сержант сделал вывод, что с этим работником можно не считаться. С ним позволительно вести себя сколь угодно мерзко: последствий все равно не будет.
Пол привык, чтобы им помыкали. У его родителей деньги не водились, и от этого он с детства ощущал некую ущербность. Символы и знаки, которыми он теперь вооружился: униформа, бейдж оператора и обручальное кольцо, – ничего не значили для мастер-сержанта Ричардса, который без малейшего колебания заставил Пола ощутить себя полнейшим ничтожеством. Ему не хотелось сейчас злиться, бегать тут несколько часов кряду, дыша злобой и сгибаясь под грузом пессимистических мыслей, но он не умел справляться с эмоциями. Не было случая, чтобы ему удалось расслабиться, когда мысли разрывали душу.
Пол вырос в неказистом домишке в сельской глуши штата Мэн – в забытой богом тихой и мрачной местности, которая зимой из-за глубоких снегов превращалась в непроходимую. Он не раз становился свидетелем ничем не спровоцированного непристойного насилия. Не раз ему приходилось пережидать пьяную ярость отца, вжавшись в бревенчатую стену и не дыша, пока потерявший лицо папаша носился по дому, как голодный зверь в поисках жертвы. Если отец и замечал сына, то разговаривал с ним исключительно с пренебрежением. Маленький Пол, уничтожаемый его ненавистью, способен был лишь заикаться и корчиться от боли. Да и мать не дала ему ничего хорошего. Сколько Пол себя помнил, она всегда была пьяна. Одно из ранних воспоминаний: он сидит на кровати и теребит безвольные пальцы матери, храпящей в пьяном забытьи.