— Не переживай, я никуда не денусь. У меня и в мыслях нет совершать романтический побег в ночи, когда путь освещают лишь звезды и луна, — сказала Джина, старательно скрывая под сарказмом смущение.
— Чудесно, — коротко кивнул Алекс.
— Впрочем, — не удержалась она, — если я все-таки передумаю, обещаю не трогать фамильного серебра.
Лэнг вздохнул. Интересно, она способна хоть о чем-то говорить серьезно?
Они уперлись друг в друга взглядами. Несмотря на жесткость выражения, глаза Джины были очень красивы. Особенно поразительным казался их необычный зеленый цвет. Черты лица отличались тонкостью. Лишь когда Джина начинала говорить, ее нежный облик исчезал, и миру являлась этакая бесшабашная рок-певичка.
Джине уже начало казаться, что игра в «гляделки» затянулась, когда взгляд Лэнга скользнул на ее губы. А когда поднялся вновь, в нем появилось желание.
Причем Лэнг не скрывал этого, так что Джина поневоле спросила себя: почему она решила, будто этот мужчина холоден как айсберг?
Что со мной? — подумал Алекс. Может, он и впрямь переживает кризис среднего возраста, который заставляет его обращать внимание на молоденьких девушек?
Эта мысль помогла ему вернуть здравый смысл и поймать нить разговора.
— В таком случае желаю тебе спокойной ночи! — едва ли не прорычал он, поворачиваясь, чтобы уйти.
Джина лишь бровью повела. Почему он разозлился? Ну посмотрели они друг на друга. Ну возникло нечто в этот миг. Но зачем же голос повышать?
Тряхнув головой, она скрылась за дверью предоставленной ей комнаты.
Вечерело, поэтому Джина включила свет и огляделась. Двуспальная кровать с деревянными спинками и цветастым покрывалом. Гардины на окнах из той же ткани. Тумбочки в изголовье, на обеих лампы с абажуром. Массивный дубовый гардероб. Одним словом, комната удобная, но лишенная всякой персонификации, будто номер в мотеле или сельской гостинице.
Впрочем, это не имеет никакого значения. Все равно Джина останется здесь лишь до утра.
В первую очередь она решила привести себя в порядок, для чего направилась в ванную и быстро сполоснулась под душем. Затем накинула пижамную куртку, — неужели мужчины до сих пор носят это! — решив использовать ее вместо ночной сорочки и отказавшись от брюк.
Переодевание заставило Джину задуматься о том, в чем она завтра уйдет отсюда. Вернувшись в ванную, она выстирала свое нижнее белье и повесила сушиться.
Тут Джине захотелось пить, и она решила спуститься на кухню за минеральной водой. Тихонько пройдя по лестницам и коридорам, Джина отыскала нужную дверь, отворила ее… и вздрогнула, обнаружив, что там кто-то есть.
Остин! Он сидел в сумерках за столом и за обе щеки уплетал кекс, отрезая по кусочку.
— Решил перекусить? — дружелюбно улыбнулась Джина.
Мальчик настороженно покосился на нее.
— Небось, пойдешь докладывать моему отцу?
— О чем? — удивилась она. — Не думаю, что ты сейчас убежишь из дому в шортах, майке и босиком.
— Конечно нет, — согласился Остин. Он окинул взглядом Джину и спросил, подразумевая почти доходившую ей до колен пижамную куртку. — Это папина?
Джина кивнула.
— Я переночую в комнате для гостей, — сказала она, предупреждая появление в голове мальчика иных идей.
Доверху наполнив стакан минеральной водой, Джина повернула к выходу и услышала за спиной:
— Выходит, ты действительно не папина новая подружка?
Джина со вздохом обернулась.
— Уверена, что твой отец уже убедил тебя в этом.
Остин пожал плечами.
— Я спросил у него, кто ты, но он так толком ничего и не сказал. А может, папа нанял тебя моей няней?
— Нет. У тебя была няня?
— Даже несколько. Но последняя, Сюзи, доставила отцу массу хлопот. — Паренек сделал многозначительную паузу, явно ожидая со стороны гостьи расспросов.
Однако она молчала. Тогда Остин продолжил:
— Поначалу Сюзи была ничего, только трещала без умолку.
— Может, она просто была общительная, — предположила Джина.
— Уж это точно. — Остин взглянул на нее, словно спрашивая, хочет она выслушать историю или нет.
Джина сама не знала. Все это ее совершенно не касается. Помедлив, она все-таки опустилась на стул напротив мальчика.
— Все кончилось тем, что Сюзи влюбилась в папу, — продолжил тот. — Постоянно смотрела на него, когда думала, что никто не видит, краснела, когда он с ней заговаривал. Сама приставала к нему с дурацкими разговорами… А папа ничего не замечал! Хотя, в конце концов, все стало так понятно, что даже он заметил.
— Насколько я догадываюсь, у этой истории не очень счастливый конец, — усмехнулась Джина.
— Верно. Сообразив, что к чему, папа дал Сюзи расчет. А меня, — Остин состроил гримасу отвращения, — отправил в интернат.
Вон оно что! — подумала Джина. Дело было вовсе не во влюбленной девушке, а в том, какое влияние все это оказало на мальчика.
— Тебе там не нравится? — спросила она.
— Там? — изумился Остин. — Наверное, ты никогда не бывала в интернате.
Верно, Джина воспитывалась в гораздо менее привлекательном заведении, каковым является детский приют. Однако она не стала говорить об этом пареньку.
— Это ужасное место! — заявил тот, отправляя в рот очередной кусок кекса. — И даже хуже. Там живешь, как в тюрьме. И все время злишься, потому что никакого преступления не совершал.
Даже если сделать скидку на некоторое преувеличение, все равно было ясно, что мальчик не очень-то счастлив.
— Может, тебе стоит рассказать обо всем отцу? — участливо произнесла Джина,
— Станет он меня слушать! — фыркнул Остин. В глубине души Джина была с ним согласна.
— И вообще, папу устраивает, что я не путаюсь под ногами. Теперь он спокойно может приглашать в дом приятельниц.
— Еще неизвестно, есть ли они у него, — негромко заметила Джина.
Она с трудом представляла себе Лэнга в роли ловеласа. Однако Остин смерил ее взглядом, словно говорившим; только не нужно считать меня дурачком!
— Конечно есть! Тетки на него так и вешаются, — заявил мальчик не без гордости за отца. — Даже наши интернатские девчонки считают его симпатичным, если сделать скидку на то, что он уже немолодой, — добавил Остин с безжалостной детской прямотой.
Джина поневоле вынуждена была признать, что мальчик прав. Даже не принимая во внимание личные качества и хорошую физическую форму, можно поверить, что Лэнг способен стать объектом эротических женских фантазий.
— Однажды я застал одну дамочку, — понизил голос Остин. — Рэчел из клиники «Сисайд». Она выходила из папиной спальни. Было часа четыре утра. Я встал, чтобы сходить в туалет, и наткнулся на нее. Как она смутилась!
Джина попыталась, было, найти невинное объяснение присутствию в спальне Лэнга посторонней женщины, по на ум ничего не пришло, и тогда она спросила:
— Тебя это задевает?
Минутку подумав, Остин пожат плечами.
— Не очень. Хотя некоторые дети злятся. У нас в интернате есть несколько таких. Их нарочно отослали из дому, чтобы они не создавали проблем для нового маминого мужа или папиной жены. А я своей мамы не помню… Я тогда сказал папе, что он молодец.
— Правда? — Наверное, интересный был разговорчик!
— Не я все это начал, — пояснил паренек. — Рэчел сама сообщила отцу. Он, конечно, расстроился, хотя совершенно напрасно. Я к этим делам отношусь абсолютно спокойно.
Подавив улыбку, Джина заметила:
— Ты рассуждаешь очень резонно для своего возраста.
На лице Остина появилось довольное выражение. Почувствовав себя свободнее, он вновь спросил:
— Так ты, в самом деле, не очередная пассия моего отца?
Джина покачала головой.
— Не сомневайся. Просто вчера я упала и крепко стукнулась головой. Вдобавок повредила щиколотку, так что не могу сама вести автомобиль. Поэтому мой врач, зная, что мы с вами живем по соседству, попросил твоего отца подбросить меня домой.
— Почему же ты ночуешь у нас, а не у себя дома? — мгновенно среагировал Остин.
— Твой отец заехал сюда, чтобы что-то захватить, но тут выяснилось, что ты сбежал из интерната. Пока отец беседовал с тобой, наступил вечер, поэтому для меня оказалось проще остаться здесь до утра.