Красси Зуркова - Самодива

Он пошел прямо к ней. Я наблюдала, как она первый раз бросила на него свой взгляд, как он сказал свои первые слова ей – слова, которых я никогда не узнаю. Затем она наклонилась и прошептала ему что-то в ответ, коснувшись его локтя; несколько ее локонов упали ему на плечо, чтобы предъявить на него свои права так, что он и сам этого не заметил.

Мне необходимо было выйти из той комнаты. Или чтобы они двое ушли. Чтобы не видеть это действо и перенести их интимную болтовню в какую-то другую часть дома, где я бы не видела этого.

Но он привел ее к нашему столу. Ее звали Нора. Она сказала это мне первой, улыбнувшись быстро, чтобы показать смутное любопытство. Тогда она повторила это Ризу – оценивая его, наслаждаясь сочетанием его имени, голоса и рукопожатия.

– Почему мы не видели тебя в Принстоне раньше? – Он начал вести светскую беседу, так как Джейк, казалось, не желал произносить ни слова.

– Принстон – это не мое. Я только что закончила обучение в Европе.

– Действительно? Моя девушка из Европы. – Рука, опустившаяся мне на колено, дала понять, кто была эта «девушка». – Ты была в Восточной или Западной?

– В Праге.

– Здорово! Чешские корни, как я понимаю?

Она покачала головой, и медные волны рассыпались вокруг ее шеи, как будто безумно влюбленный ветер решил взъерошить их. – Хотите – верьте, хотите – нет, но я на сто процентов ирландка.

– Мы тоже ирландцы! Правда, только наполовину. – Взгляд на Джейка, который все еще молчал. – Твое имя, это тогда дань Норе Джойс?

Ее смех раздался хрустальным звоном по воздуху.

– Моя мать обожала Джеймса Джойса. Когда она выбрала имя, папа сказал ей, что, если я окажусь хоть наполовину такой же дикой, как жена бедного Джеймса, то он отречется от меня.

– Я не виню его. – Еще один взгляд на Джейка. – А ты?

– Что я?

– Оказалась хоть наполовину такой же дикой?

– Нет. – Она просияла своей ошеломляющей улыбкой ему. – Намного более дикой. – Тогда ее глаза заскользили по бесстрастному лицу Джейка. – Дикие гены передаются в моей семье так же, как и молчаливые, кажется, в вашей.

– Не волнуйся, мой брат может быть очень милым, если задать правильный стимул. Остальное – просто оболочка. Темная и задумчивая.

– Да, я вижу. – На данный момент ее улыбка исчезла. Казалось, ей это начало надоедать, и она была готова уйти.

Наконец, губы Джейка разомкнулись.

– И под «правильным стимулом» Риз имеет в виду девушку, которая знает, как обращаться с темнотой. – Он сказал это так тихо, что сначала я подумала, будто он говорил со мной. Словно бы мы остались одни в комнате. – Если она существует, я бы отдал все, чтобы найти ее.

Нора не теряла ни секунды.

– Попробуй меня.

Она снова провоцирующе улыбнулась. Откинула волосы назад, а ее щеки покраснели.

Риз встал со стула.

– Для этого мы вам не нужны. Кстати, когда Джейк предложит тебя подвезти домой позже, не садись на его мотоцикл. Возьмите такси.

– Я не думаю, что Джейк будет отвозить меня домой сегодня вечером.

Риз потянулся к моей руке, но замер, когда услышал это. Выражение Джейка не изменилось. Он смотрел на нее, ожидая объяснений.

И она объяснила, но не раньше, чем насладившись своим кратким мигом победы. Это было единственное объяснение, логический вывод, который не включал в себя отвержения Эстлина.

– Я уже дома.

– Ты – сестра Эвана? – Риз попытался убрать удивление со своего голоса, но не удалось.

– Сводная сестра, хотя иногда я думаю, что это преувеличение. – Она посмотрела на Эвана и его друзей, чьи пьяные голоса сводили на нет настроение в комнате в течение уже достаточно долгого времени. – Так или иначе, было приятно познакомиться с вами. Езжайте осторожно и... Я обещаю развлечь вашего темного и задумчивого брата.

В то время как Риз вывел меня, я старалась не думать о том, что на самом деле означало то обещание.

– Я НЕ МОГ ДОЖДАТЬСЯ, когда мы уже уйдем с этой глупой вечеринки , и ты будешь в моем распоряжении. Это было слишком очевидно?

Мы были в его гостиной. Он начал целовать меня и расстегивать молнию на моем платье, когда звук двигателя издалека напомнил мне, что Джейк еще не вернулся домой.

– Риз, мы не можем делать это здесь.

– Ты можешь делать все, что хочешь, где угодно в этом доме. Это теперь и твой дом тоже.

– Нет, он твой и Джейка. Он может вернуться в любую минуту.

Это замечание заставило его засмеяться.

– Ты так восхитительна, когда паникуешь по поводу владений. В тот раз, когда ты отказалась пройти через мою лужайку, мне захотелось поглотить тебе прямо там, под теми деревьями. Но я думаю, что с уверенностью можно предположить, что Джейк не будет спать здесь сегодня вечером.

– Ты не знаешь наверняка.

– Поверь, мой брат может быть упрямым, но мужчины – это мужчины. Он не откажет ей. Никто бы не сделал этого. На самом деле, я уверен, что он все еще у Эвана и прямо сейчас делает именно это…

Его рука скользнула под мое платье и все от этой ночи – молчаливость Джейка, гнев Джейка, незапланированное завоевание девушки – растворилось как призраки.

– Я хочу почувствовать, как ты становишься влажной... Тебе нравятся мои пальцы там? Или ты хочешь почувствовать мои губы?

Я хотела его губы везде. Но что-то было не так.

– Давай пойдем в твою комнату. Пожалуйста.

– Пока нет. Погоди, у меня есть Шопен для тебя.

Из всех возможных вещей – Шопен...

Он сел на скамью, притянул меня перед собой и начал играть. Это была та пьеса, которая подходила ему идеально: последний из этюдов, посвященный Листу. Я никогда не пыталась воспроизвести ураган этих звуков – не только из–за очень трудной техники (после многих часов практики всему можно было научиться ), а потому что она взрывалась великолепием, которое всегда казалось мне не под силу.

Под его пальцами этюд звучал невероятно, триумфально. Он играл его с абсолютной легкостью, зная, что скорость его пальцев, порхающих по клавишам, зарядит меня эмоциями, сравнимыми с на американскими горками. Его лицо переключилось на меня – мои волосы, шею, плечи – но ритм не сбился ни на секунду. Он больше не смотрел на клавиши, но необходимость держать его руки над ними выводила его из себя. Пока последние аккорды не дали его телу свободу действий. Он переместил меня со скамьи на крышку фортепиано, закрыв его со стуком, который отразился по всей комнате. Его руки, которые больше не нужно было контролировать, стаскивали с меня и с него одежду с сильной, безрассудной настойчивостью.

Я попыталась замедлить его…

– Не надо. – Он поймал мои запястья, ограничивая их в движениях. – Я не могу бороться с этим больше, Теа. Я твой. Весь. Возьми меня.

Его жар овладел моей кожей. Затем весь он – давление его живота, скорость его дыхания, сила его ног, открывающих мои.

– Я умираю, как хочу сделать это, без вины или тайн.

Его голос. Он могло убедить меня в чем угодно.

Но у меня все еще были свои собственные тайны. Невероятное, застенчивое тело Джейка, настолько отличающееся от того, которое приближается ко мне сейчас. Его ошеломляющий поцелуй той ночью, когда я хотела, чтобы он был первым, единственным, кто когда-то был бы во мне.

Мои руки снова оттолкнули Риза.

– Не надо. – Он снова убрал их в сторону. – Говорят, что в первый раз всегда больно. Но больно не будет, я обещаю. Теа, посмотри на меня.

И я посмотрела.

– Я люблю тебя.

Слова пронеслись по мне электрическим зарядом. Я хотела ответить ему. Но мое сердце остановилось.

– Доверься мне, больно не будет. Просто поверь мне. Откройся, откройся для меня...

Внезапно все мое тело почувствовало его. Давление, дрожь во мне и по всей коже, причинение кратковременной боли, которая в тот момент прошлась по мне, сильная и пульсирующая, желание охватить его и принять каждой частичкой…

Когда хлопнула дверь, звук показался посторонним, и сначала мой разум не осознал, что произошло. Но все быстро стало ясно. И прежде чем хмурый взгляд Риза подтвердил это, я уже знала.

Джейк застал нас врасплох. Он слышал и видел нас.

Я ВЫСКОЛЬЗНУЛА ИЗ РУК Риза и слезла с фортепиано, желая исчезнуть – из комнаты, из дома, из жизней этих двух братьев. И из своей собственной.

– Это был Джейк, да?

– Сегодня вечером мой брат сошел с ума. Так хлопнул дверью, как будто было нарушено священное воздержание дома.