— И тебя разбудили? — с сожалением вздохнула Вера.
— Угу. Полинка нечаянно пролила горшок на пол.
— Уууу… — застонала Вера, нехотя высвобождаясь из рук мужа. — Пойду, уберу…
Егор проводил жену внимательным взглядом. Вроде бы ничего: не сутулится, не хромает… Господи Боже, как он за нее переживал! А она вон… как огурчик, только спина иногда болит, и ноги на погоду крутят. Но с этим вполне можно было жить, и это самое главное!
— Я заберу малых сегодня. Давно обещал сводить их на аттракционы, — прервал молчание Денис. Егор оживился! Побыть вдвоем, без детей, удавалось не так часто.
— Хорошо. Тебе машину дать?
— Если она тебе самому не нужна, — улыбнулся сын, который прекрасно понимал, что, оставшись вдвоем с Верой, отцу вряд ли приспичит куда-либо ехать. Тот хмыкнул в ответ, подмигнул парню, пошел к дому. Вера уже убрала в ванной, и теперь готовила завтрак. Полинке, которая была точной копией матери, кашу. Взрослым и Асе — омлет. Накормив детей, женщина нарядила дочерей в красивые летние костюмчики, заплела им хитроумные косицы. Вышла проводить их с братом, поцеловав на дорожку.
— Поезжай осторожно! — крикнула вдогонку. Денис кивнул, машина плавно тронулась с места и выехала за ворота. Тут же на талии сомкнулись любимые сильные руки.
— Подожди, хоть ворота опустятся… — прошептала прерывающимся голосом.
— Не могу ждать. Соскучился…
— Тогда в дом пойдем. — Засмеялась хрипло. Она понимала мужа. Понимала его нетерпение. У них все было не так, как у других пар. Не было времени на «побыть вдвоем», не было периода ухаживания, или какой бы то ни было романтики. Их любовь сопровождалась чувством постоянной тревоги. Влюбленность Дениса, авария, больницы и не слишком утешительные прогнозы, беременность, последующая нервотрепка с Полинкой. Да и быт ведь никто не отменял! Но… Разве сейчас не наступило время, когда можно оставить все тревоги в прошлом и, наконец, по-настоящему расслабиться?
— Люблю тебя… — прошептал куда-то в шею, заставляя Веру млеть. Муж не часто говорил о любви. Так уж повелось, что он доказывал ее действием, а не словом, поэтому каждое его «люблю» было бесценным. Значимым. Наполненным смыслом…
— Люблю, — подтвердила Вера, своими руками накрывая его руки у себя на талии. Одно стремительное движение, и вот уже она у него на руках. Сколько раз эти руки поддерживали ее, когда она заново училась ходить? Тысячи… Аккуратно укладывает жену на кровать, вглядывается в глаза. Точно, все хорошо? Вера улыбается, закусывает губу и провокационно стаскивает бретельку домашнего платья. Она никогда не была холодной. Нет… Просто до этого… У них было много хлопот, да… И на такие игривые прелюдии совершенно не находилось времени и душевных сил. Наверное поэтому сейчас он завелся сразу же, с полуоборота. Смял жадно губы, стащил резко платье, так, что оно затрещало по швам от его нетерпения. Спустился губами к груди, а дальше нежно… игриво, языком… по небольшим, но таким сексуальным холмикам, и к худенькому животу с ярко выраженными косыми мышцами — лечебная гимнастика не прошла даром. И она постанывает от удовольствия, не боясь привлечь нежелательное внимание детей. И это так классно, когда она стонет! Руки проводят по телу, устремляются к самому заветному, аккуратно отводят ногу, обеспечивая себе доступ к самому вкусному. И вот уже она сама бесстыдно открывается навстречу его губам. Руки цепляются за простыни, пальцы на ногах поджимаются от совершенно дикого примитивного чувства. Бедра резко отрываются от постели, и она, наконец, взрывается в долгожданном оргазме. Он дает любимой немного времени на то, чтобы прийти в себя. Успокаивающе ее поглаживает, несмотря на то, что сейчас хочется намного большей активности. Вера пошевелилась, облизала пересохшие губы, склонилась над Егором, вбирая плоть ртом. Удовольствие переполняет, он берет ситуацию в свои руки, погружается жадно в нежную, влажную плоть, целует жену, как безумный, до боли в губах, и воспаряет…
Лежа рядом с любимой женщиной, расслабленный и полностью удовлетворенный, вдыхая ее тонкий аромат, вперемешку с благоуханием сирени, доносящимся из окна собственного дома, Егор вдруг подумал о том, что иногда к счастью приводит самая извилистая, покрытая ухабами помех, и поросшая сорняками сомнений тропа. Но, если путь к твоему счастью настолько непрост, ты, как никто другой, понимаешь его ценность.