Бренда Джойс - Самозванка

Неожиданно для себя он сообразил, что Виолетта рассчитывала увидеть дочь. Как он глуп, что не додумался принести малышку к матери!

Виолетта закрыла за Блэйком дверь и беспомощно замерла, безвольно опустив руки. Почему она такая худая? Большинство женщин после родов сохраняют полноту.

— Виолетта, то, что вы сделали, можно назвать подвигом самопожертвования. Я пришел сказать вам, что ваше великодушие будет вознаграждено и когда-нибудь Сюзанна сделается светской дамой. Нет ничего, что я бы не сделал для нее.

Виолетта кивнула. Блэйк готов был отдать ребенка ей, но ведь Сюзанна не мячик, который можно перебрасывать туда-сюда.

— Я также хотел сказать вам, что вы можете видеть девочку, когда пожелаете.

— С ней… все благополучно? — тихим голосом спросила Виолетта. Она положила руку на грудь, словно прикрывая кровоточащее сердце.

На безымянном пальце левой руки его бывшей возлюбленной сияло кольцо с темным рубином, окруженным двумя рядами бриллиантов. Такое кольцо преподносят при помолвке. Блэйк был уязвлен в самое сердце.

— Блэйк? С Сюзанной все в порядке? — не дождавшись ответа, требовательно переспросила Виолетта.

— Да, все хорошо. Сюзанна весела и здорова, — запинаясь, ответил Блэйк.

Виолетта бросилась в кресло.

— Поздравляю вас, — не веря самому себе, отчеканил Блэйк, глядя на роковое кольцо. — Когда состоится бракосочетание?

— Роберт хочет, чтобы мы обвенчались в Париже как можно скорее.

— Значит, Роберт будет жить в Париже? — спросил Блэйк. Итак, она не любит тебя, она отдала предпочтение Фэрроу, думал он про себя. Не дождавшись ответа, он поспешил откланяться. — Простите, я спешу. Думаю, вам следовало бы навестить Сюзанну перед отъездом в Париж. До свидания, Виолетта.

— До свидания, Блэйк, — отозвалась молодая женщина.

Он не обернулся, чтобы бросить прощальный взгляд на мать своей дочери и отворил дверь. Сделав шаг вперед, он едва не столкнулся нос к носу с инспекторами Адамсом и Ховардом.

Отодвинув плечом Блэйка, Адамс вошел в номер:

— Леди Невилл, вы арестованы.

Дверь камеры со скрипом закрылась. Виолетта прислонилась спиной к каменной тюремной стене. Конвоир, немытый, пропахший потом мужчина, у которого не хватало нескольких зубов, ухмыльнулся, бросил последний взгляд в отверстие, прорубленное в двери для передачи пищи и наблюдения за арестантами, и исчез в дальнем конце тюремного коридора.

Камеры, отделенные друг от друга только металлическими решетками, располагались вдоль одной стены. Отовсюду на Виолетту смотрели недобрые, завистливые глаза преступниц.

— Ну что, милашка, больно падать с большой высоты? Потеряла свое былое могущество?

Виолетта молчала. Грязные, нечесаные женщины сгрудились слева от Виолетты, по другую сторону решетки. Ее поместили в женское отделение тюрьмы, помещавшейся на Флит-стрит. Втолкнув ее в камеру, надзиратель объяснил, что убийцы содержатся отдельно от всех прочих преступниц, потому что начальство боится, как бы они не совершили в тюрьме повторного злодеяния. Женщины в соседней камере производили впечатление полудиких сумасшедших старух. Каморки заключенных освещались тусклыми лампами, расположенными под самым потолком, поэтому в камере царил вечный полумрак. Воздух был затхлым. Новые товарки Виолетты вели себя как дикие обезьяны. Увидев новенькую, они принялись кричать, кривляться и улюлюкать.

— Милашка, — прокаркала грязная, дряхлая старуха, — подари мне пять фунтов, и я добуду тебе табак, джин, молодого мужчину, все, что пожелаешь. Старая Реми постарается для тебя.

Виолетта обернулась и поймала бесстыжий взгляд старухи, похожей на ворону. Та, просунув костлявую руку в камеру молодой женщины, ухватила ее за юбку и начала тянуть к себе. Виолетта закричала, попятилась к противоположной решетке и едва не угодила в лапы другой сумасшедшей, у которой волосы торчали во все стороны, как солома. Виолетта подалась назад и прислонилась спиной к единственной каменной стене. Реми по-прежнему пыталась соблазнить ее молодыми охранниками и табаком. Виолетта в ужасе заткнула уши. Взгляд ее выхватил из полумрака фигуру беременной женщины. Ухватившись двумя руками за прутья решетки, она билась своим огромным животом о железо и страшно кричала.

Виолетта закрыла глаза. За что ей эта участь? Она не убивала своего доброго друга, супруга сэра Томаса, она не убийца. Она потеряла Блэйка, она потеряла свою дорогую дочурку. Неужели провидению угодно, чтобы она продолжала страдать? Неужели все, находящиеся здесь женщины, сумасшедшие? Или это тюрьма превращает нормальных людей в умалишенных? Но ведь она не преступница, почему она должна находиться здесь? Ей надо выбраться отсюда. «Блэйк, помоги мне еще раз», — молила она.

Но чудес не бывает. Блэйк, должно быть, в Хардинг-Хаусе, и даже его отец, граф Хардинг, вряд ли может вызволить ее из этого подземелья. Согласно закону, ее ожидает судебное разбирательство в палате лордов. Она не виновна, по совести, ее должны оправдать, но будет ли суд справедливым? Она сбежала из страны, и это может быть сочтено отягчающим обстоятельством. Никто никогда не поверит, что во Францию она сбежала от Блэйка, а не от страха быть осужденной.

Кроме того, она самозванка, выскочка. Она не настоящая леди, и лорды это поймут тотчас. Кого она пыталась обмануть, присвоив себе звание и титул? Ее обвинят в убийстве и приговорят к смерти через повешение.

— Графиня спустится через несколько минут, — сказал Талли Катарине.

Катарина с нетерпением дожидалась леди Хардинг. Леди Деафильд лишилась матери в раннем детстве, и графиня Сюзанна была ей больше чем другом, она заменила Катарине родную маму. Девушка знала, что Блэйк возьмет на себя труд объяснить разрыв помолвки родителям, но с графиней Катарина считала себя обязанной поговорить сама.

— Не соблаговолите ли подождать графиню в золотой гостиной? Там как раз находится лорд Фар-лей.

— Чудесно, — набравшись смелости, заявила Катарина, — тогда мне удастся скоротать время в компании сэра Джона.

С Джоном она не виделась со дня их печального объяснения и очень скучала по нему.

Она помедлила возле двери в гостиную, откуда доносились странные звуки, похожие на сдерживаемое рычание. В недоумении девушка отворила дверь.

Джон сидел на кресле, какого Катарина не видела никогда в жизни. Вместо ножек у кресла были колеса, и оно могло перемещаться. Для этого Джон руками поворачивал огромные, как оглобли, колеса. В тот момент, когда Катарина приоткрыла дверь, кресло катилось в противоположную сторону. Джон пытался остановить его движение, но взялся за колеса слишком поздно. Кресло с силой врезалось в стену. Первый удар пришелся по коленям Джона.

— О Боже! — воскликнула Катарина и бросилась на помощь.

Она схватилась за спинку инвалидной коляски, пытаясь оттащить его от стены.

— Не волнуйся, все в порядке, — успокоил ее Джон.

— Но твои ноги…

— Катарина, мои ноги парализованы, и я ничего не чувствую, или ты забыла? — Голос Джона был печален. Он вовсе не ухмылялся, как делал раньше.

Их взгляды встретились. Катарина ощутила ту тесную, глубокую, прочную связь с этим мужчиной, которую она почувствовала едва ли не с первого дня знакомства с ним.

— Нет, я ничего не забыла, — вышла она из воспоминаний о прошлом.

Она молча склонилась над Джоном и закатала ему обе штанины до колен. Кровоподтеков не было, хотя на коленях набухали сизые синяки. Когда-то быстрые, резвые и мускулистые ноги Джона теперь превратились в тростиночки, лишенные силы. Никогда не видевшая обнаженного мужчины, Катарина удивилась, что ноги Джона сплошь покрыты темно-русыми волосиками. Джон издал неопределенный звук, выражающий неудобство. Катарина, стоя на коленях, не отрывала взгляда от его ног. «Как я люблю тебя», — хотелось воскликнуть ей, но она держалась в рамках приличия. Она спокойно закатала длинные носки и сказала:

— Крови нет. Это не опасно. Джон, пожалуйста, будь осторожен.

Джон не ответил. Сомкнув брови и весь напрягшись, он уже ехал к противоположной стене комнаты, стараясь не натыкаться на мебель.

Катарине пришла в голову мысль, что кресло даровало Джону свободу. Он больше не прикован к кровати, он больше не зависит от помощи окружающих. Он свободен разумом и телом. Кроме того, он начал обращаться с ней по-человечески, без ухмылок, как прежде. Катарина подбежала к коляске Джона и, улучив момент, опустилась перед ним на колени.