Ченс Картер - Самый достойный отец

— Все в порядке, — сказала она. — Если ты поклянешься, что никогда не оставишь меня, если обещаешь, что всегда будешь со мной и ребенком, то мы можем попробовать.

Глаза Форестера загорелись, словно ему сообщили самую лучшую новость в мире.

— Правда? — прошептал он.

— Да, Форестер. Давай сделаем это.

Губы Форестера начали покрывать ее все более страстными поцелуями. Его губы пили ее. Его глаза были устремлены на нее, взгляд пронзал насквозь. И как только он опустил большой вес своего мощного тела на нее, его петух начал скользить в ее ожидающую его киску. Он двигался в ней с таким голодом и страстью, что это даже пугало. Это был Форестер, человек, собирающийся сделать одну вещь, которая станет самой значимой в его жизни. Он планировал попробовать стать отцом.

Она закрыла глаза и сосредоточилась каждой частицей мозга на своих ощущениях. Эль никогда еще не оказывалась в такой ситуации. Она никогда еще не была такой беззащитной, такой уязвимой, полностью отдавшейся во власть мужчины. Никогда, за все годы, проведенные с Грисом, они не занимались любовью без презерватива. Это была та вещь, на которой настаивал Грис. Он не хотел, чтобы она забеременела.

Форестер был другим. Он действительно хотел ребенка, и желал, чтобы он был от нее. В других обстоятельствах, то, о чем Форестер попросил, отпугнуло бы ее. Она это знала, у нее в голове сработали бы всевозможные сигналы тревоги. Но с ним этого не произошло. Он вселял уверенность, так как понимал, чего хочет. Форестер знал, к чему лежали его сердце и душа. На уровне инстинкта она осознавала, что если он сказал, что хочет, чтобы она стала матерью его ребенка, то именно это он и имел в виду. Значит, у него были веские причины спрашивать об этом у нее.

— Я люблю тебя, Эль, — прошептал он, и от этих слов через ее тело словно прошел разряд электричества.

Доставляемое ей удовольствие нарастало глубоко в самой сердцевине ее тела, и оно росло и росло, пока она боролась с цепями, которые Форестер использовал, чтобы привязать ее. Она чувствовала, как теряет контроль. Удовольствие было настолько сильным, что она хотела закричать.

Она была во власти Форестера, и он, толкался в нее глубоко, затем выходил, прежде чем повторить движение. Это оказало настолько сильный эффект на Эль, что она боялась, что упадет в обморок.

— Возьми меня, — застонала она. — Трахни меня, Форестер.

— Вбери каждый дюйм меня, — прохрипел Форестер, пока он снова и снова наносил удары в ее беззащитное тело.

Она открыла глаза и увидела взгляд мучительного удовольствия на его лице. Его лоб был скользким от пота, глаза закрыты, губы поджаты в экстазе оргазма.

— О, Боже, — воскликнул он, и она почувствовала, как потоки спермы хлынули в нее.

Она знала, что в этот самый момент ее жизнь никогда больше не будет прежней. Начиная с этого момента, чтобы ни случилось, она будет связана и привязана к Форестеру. Их судьбы переплетены. Она по-настоящему с этого момента собирается быть его, а он ее.

Независимо от того приведет ли незащищенный секс к рождению ребенка или нет, это оказалась самой интимной вещью, о которой она только могла подумать, и этот факт наполняло ее сердце радостью и любовью из-за того, что она разделила этот момент с Форестором. Такое было впервые, что мужская сперма оказалась внутри нее, и все, о чем она могла думать в этот момент, это то, что она хотела большего. Она желала всего, что он мог ей только дать, и она хотела, чтобы это оставило след. Эль хотела, чтобы внутри нее начал расти ребенок.

Она не была религиозным человеком, редко ходила в церковь, но она знала, что это был духовный момент. Бог был частью этого.

В то время как сперма Форестера вливалась в нее, наслаждение переполнило ее, и, наконец, оргазм, что копился внутри нее с того момента, как она вошла в номер, начал освобождать все ее чувства.

Эль закричала. Ее мышцы сжались. Она попыталась выдернуть руки и обернуть их вокруг его мощного мужского торса, но не смогла. Он продолжал вбиваться в нее так глубоко, что она подумала, что он может повредить ее, но не было никакой боли, только одно удовольствие. Форестер входил и входил, не отрываясь от нее, и когда, наконец, кончил, то рухнул вниз на ее тело. Его кожа была липкая от пота.

— Спасибо, Боже, — прошептала она, когда все было кончено.

 ФОРЕСТЕР НЕ МОГ поверить в то, что он делает.

Откуда же взялось это желание?

До этого момента он не осознавал, как сильно хотел ребенка, и насколько он был уверен, что Эль именно та женщина, которая дала бы ему его. Это был момент просветления, почти нечто мистическое.

Пока его член находился внутри нее, а его сперма изливалась в ее вкусную, нежную киску, он осознал, что с этого времени вся его жизнь изменится. Он знал, что в жизни мужчины случаются разные вещи, которые в итоге оборачиваются ничем. Это был не тот случай.

Это был один из тех моментов, который менял его.

Он умирал и просил у Бога прощения за всю свою жизнь. И это, пожалуй, был единственный бесценный момент. Именно он. Это было то, что Форестер Сноу собирался сделать со своей жизнью.

Он это знал, и это знание давало ему огромное чувство благодарности и любви. Он покорился. Он вцепился в красивое, мягкое, гладкое тело и испытал интенсивное чувство — чистую любовь его жизни.

Именно так он ответит на преступления отца. Преодолением. Созданием своей собственной жизни.

— О, Эль, — воскликнул он.

Удовольствие по-прежнему пульсировало в его члене, в то время как он рухнул на ее тело. Он боялся, что может раздавить ее, так как она была такой маленькой по сравнению с ним. Форестер не должен был опускать свой вес на нее. Его сперма все еще капала в нее, а член, находившийся внутри нее, все еще тверд. И все, что он хотел в данный момент, это чтобы ничего не изменилось, чтобы они остались переплетены с женщиной, которую он полюбил на веки вечные.

— Это, должно быть, рай, — вздохнул он.

— Я тоже так думаю, — сказала Эль, и он, заглянув в ее глубокие, красивые глаза, понял, что это правда.

— Спасибо, — прошептал он.

Она улыбнулась.

— Правда, — продолжил он, — спасибо, Эль. То, что сейчас было у нас, я не сомневаюсь ни секунды, было настолько важным, настолько знаменательным. Я знаю, что нет никакой гарантии, но все же есть шанс, вполне реальный шанс, что мы только что создали новую жизнь вместе. Есть шанс, что мы станем родителями, ты и я, а это значит, что мы собираемся посвятить каждую частицу души друг другу на всю оставшуюся жизнь.

— Ты действительно это имеешь ввиду? — спросила Эль, и ее голос звучал обеспокоенно.

Видимо, она боялась, что доверилась не тому человеку с этим самым интимным, интенсивным даром, который женщина когда - либо могла дать.

— Я готов подписаться под каждым словом, Эль. Готов отдать каждую часть души. Клянусь тебе, я сейчас весь твой. Я твой, а ты моя. Ничто и никогда не сможет изменить это. Даже смерть.

А потом он поцеловал ее, его язык проник в ее восхитительный, ожидающий рот. Форестер знал, что он только что пересек черту и превратился в настоящего мужчину. С этого момента он стал мужчиной, и то, что сделал с ним его отец, больше не имело значения.

Он сделал это.

Он преодолел свое прошлое

 ЭЛЬ ПРОСНУЛАСЬ ОТ СВЕТА, льющегося из окна номера и наполняющего теплом и светом постель. Она полежала еще минуту, позволяя своему телу впитать в себя эту негу. Она чувствовала, как жизнь наполняет ее.

Это было ощущение счастья. Впервые в своей жизни, она, наконец–то, поняла, на что это чувство похоже.

Она обернулась и посмотрела на Форестера. Эль думала, что он спит, но как только она посмотрела на него, на его спокойном лице расползлась улыбка.

— Ты так прекрасен, — сказала она.