— Что, чёрт возьми, он делает? — спросила я.

— Не знаю. Пойди и спроси его. — Она подтолкнула меня в плечо.

Меня настигло понимание, и я повернулась к Рите.

— Ты пытаешься свести меня с этим парнем?

— Боже мой, нет. — Она прижала ладонь к сердцу. — Я вот-вот собираюсь снова открыть для себя мир свиданий спустя эти восемь лет. И поэтому не могу позволить себе рисковать, что такая горячая штучка как ты встанет на моём пути, — она подтолкнула меня вперёд. — Перестань быть, чёрт возьми, такой подозрительной. Похоже, ему нужна чья-то помощь, а я достаточно умна, чтобы понять, что ты собираешься прятаться где-нибудь в течение этого часа, пока не выдастся возможность уйти отсюда. Так что сделай мне одолжение — помоги… — Она показала своим безупречным наманикюренным ногтем с френчем в сторону парня. — Ему.

Я открыла рот, чтобы опровергнуть её слова, но она попала в самую точку, поэтому я промолчала.

— Пойди и убедись, что у нас будет, что подать людям, а потом у тебя есть моё разрешение, чтобы покинуть этот праздник через два часа.

— Через час, — возразила я.

— Час с половиной.

— Через час, Рита. Мне нужно завтра рано встать, чтобы поехать в больницу. — Чистая правда. Мистер Кларк взбесился, и медсёстры взорвали мой телефон просьбами поскорее выписать его.

— Час и 15 минут, — торговалась она.

Я протянула руку и произнесла:

— Один час и я заплачу бейсбольной команде, чтобы они остались до 5.

Брови Риты приподнялись, а рука так быстро схватила мою, что я чуть не рассмеялась.

— По рукам.

Глава седьмая.

Портер

— Суч… — Я успел вовремя прикусить язык, прежде чем ушей, бегающих поблизости детей, достигло моё сквернословие. — Извини, Портер. Не могу я этого сделать. Я нужен Энджи. Ты хотя бы знаешь, как пользоваться грилем, правда? — исковеркал я речь своего брата, счищая с решётки и выбрасывая ещё один сгоревший гамбургер в урну рядом, в которой уже находилось, по меньшей мере, десяток его собратьев в таком же состоянии.

Нет. Ответ — нет. Я не знал, как пользоваться грилем — по крайней мере, не по назначению. Я просто спустил этот день по шкале «Мужественность» на все сто один. Сказал ли я об этом Таннеру? Чёрт возьми, нет. Мой брат — засранец. Он кинул меня за пятнадцать минут до нашего приезда сюда из-за какой-то женщины, с которой он должен был встретиться примерно через семь секунд, потому что она нуждалась в его поддержке, так как умерла её собака. Я люблю собак, как и любой другой парень, но это — чересчур. Он знал, как сильно я зависим от него.

А потом он, как в каком-то шоу «16+», повесил трубку и отключил телефон.

Я шлёпнул ещё порцию слепленных котлет на гриль. Воспользовавшись длинной, металлической лопаткой, я поправил их и тихо приказал:

— Чёрт возьми, не подгорайте.

Без преувеличения можно было сказать, что вся эта ситуация очень напрягала меня. То, что я сжёг сотню булочек, навряд ли расположит меня к доктору Миллс. Но только сегодня утром я держал Трэвиса, боровшегося с очередным приступом. Что-то должно произойти. Моё внимание отвлекли от шипящего гриля, и я осмотрел толпу. Дети без остановки бегали по травянистому парку, подбегая то к столику с закусками, то возвращаясь к товарищам по игре. Там должен быть и Трэвис. Вместо этого, он дома с моими родителями, лежит в постели, чувствуя себя ужасно, даже для того, чтобы пойти в школу. Его иммунная система настолько истощилась, что я был вынужден принять решение забрать Ханну из яслей, которые ей так нравились, чтобы она не приносила домой ещё больше микробов. Ей бы тоже понравился этот чёртов «Весенний праздник».

Неуловимые нити запаха сахарной ваты вились в воздухе, пока резкий шум машины, делающей мороженое, не прервал классические песни Диснея, доносящиеся из громкоговорителя. Стайка маленьких девочек пробежала мимо, когда моё внимание привлекло движение справа.

Женщина наклонилась под верёвками, разделяющими зоны гриля и игр, и её длинные, черные волосы взлетели, заслоняя её лицо, от внезапного порыва ветра.

— Привет, — сказала она, её голос был похож на звуки, издаваемые роботом.

Пока она боролась с волосами, убирая их с лица, я воспользовался моментом, чтобы разглядеть её тонкие черты лица. Она была симпатичной, маленькой, одетой в тёмные джинсы и огромную толстовку, в которую она укуталась, спасаясь от холода и листьев, и никакого намека на косметику, только чистая, оливкового цвета кожа. Она напомнила мне девушку, которую я мог бы встретить в одном из переполненных кафе в середине августа, отчаянно притворяющуюся, что сейчас уже декабрь: тёплый свитер, глаза, смотрящие в книгу, пухлые губы, потягивающие, испускающий пар, горячий шоколад, в то время как горячее солнце полыхало за её спиной.

Очаровательная, чтобы заметить.

Закрытая, чтобы держаться подальше.

Прекрасная, чтобы думать о ней и через несколько дней.

— Эм… привет, — неловко повторила она, так и не дождавшись от меня ответа. — Банку?

Я моргнул и проследил по её тонкой руке к ладони. Разумеется, она протягивала мне пустую банку с зеленой крышкой, центр которой был прорезан под узкую щель.

— Для билетов. Рита сказала, что вам нужна одна.

Я снова посмотрел на неё, заметив бисеринки пота, покрывающие её лоб. И, наверное, для того, чтобы достичь максимальной отметки в категории «Неловкость» за сегодня, я ответил:

— Тебе жарко.

Боже, Портер.

Её брови выгнулись, и она поставила банку рядом с грилем.

— Правильно. Что ж, не буду отвлекать вас.

— Дерьмо. Подожди. Мне очень жаль. Я неправильно выразился. Я хотел сказать, что тебе, наверное, жарко. Сегодня почти восемьдесят градусов по Фаренгейту.

— Правильно, — сухо сказала она, продолжая отступать.

— Серьёзно, я не имел в виду… о чёрт! — простонал я, когда из гриля вырвалось пламя.

Схватив бутылку воды, я опрокинул её на пламя. Потом я вытер лицо ладонью, но огонь не унимался, вспыхивая с другой стороны.

Да. Факт. Я собирался спалить парк.

Хорошие новости: здесь находился почти весь медицинский персонал.

Плохие новости: я мог помахать рукой на встречу с доктором для Трэвиса.

— Осторожно. — Появилась женщина рядом со мной и скользнула в узкое пространство между мной и грилем. Её длинные темные волосы ударили меня по лицу, пока она крутила ручки, чтобы унять огонь.

Рваный вздох облегчения вырвался из моих легких.

— Христос, всё могло закончиться плохо.

Она повернулась ко мне лицом, не было сомнения — если бы её взгляд мог замораживать, то я бы превратился в льдышку.

Натянуто улыбаясь, я сказал:

— Думаю, гриль неисправен.

— Гриль или вы? — возразила она.

— Определённо гриль.

Быстро она вытряхнула на землю сгоревшее мясо и снова посмотрела на меня.

— Вы знаете, что корову уже убили, не так ли? Нет нужды наказывать её ещё сильнее. — Ее детские слова должны были вызвать во мне желание улыбнуться, но она вовсе не шутила.

Сузив глаза, я пытался найти ответ. Интуиция подсказала быть мерзавцем, но рассудительность всё же выиграла.

— Грубо, — воскликнул я.

Она скривила губы.

— Говорит мужчина, уставившийся на меня, как будто недавно вышел из тюрьмы.

Мне хотелось рассмеяться. Мне понравилось её необычное чувство юмора, к тому же она была абсолютно права. Я не сводил с неё взгляда.

Но снова… в мозгу появилась мысль, что это была не шутка.

Женщина не была открытой книгой.

Пока не была.

Песня из громкоговорителя изменилась, и детские повизгивания и выкрики «ура» сигнализировали об их буйном одобрении.

Это произошло так быстро, что если бы здесь был кто-то ещё, я бы даже не заметил его.

Но она была здесь. И я сразу же заметил кое-что.

Я видел это в зеркале каждое утро, когда просыпался, и каждую ночь, когда засыпал.

Понизив голос, я потянулся к ней, отчаянно надеясь поднять ей настроение.

— Ты в порядке?

— Конечно, — отрезала она.

Холодная, спокойная, собранная.

Прячет самое сокровенное у всех на виду.

Это было почти так же интригующе, если не разрывало сердце на куски.

Она посмотрела на меня, пока я навис над ней.

— Что ты делаешь? — огрызнулась она, отстраняясь от меня.

— Ничего, — ответил я.

«Всё», — подумал я.