Эли Мартинез - Самый мрачный рассвет

— Думаю, всё кончено.

В ответ он низко наклонился и поцеловал меня, печально и медленно.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, отстраняясь.

— Как дерьмо.

— Будет плохо, если я скажу «хорошо»?

Я отрицательно покачала головой.

— Наверное, у меня действительно был нервный срыв.

— Я думаю, что ты имела на это полное право.

Я кивнула и посмотрела на реку.

— Я рада, что тебя не съел аллигатор во время твоего нервного срыва.

Портер усмехнулся и притянул меня к себе, чтобы поцеловать в висок.

— Ну и что теперь?

Я сделала глубокий вдох.

— Теперь мы едем домой и, думаю, планируем похороны моего ребенка.

Его лицо стало задумчивым.

— Я хочу быть рядом с тобой, Шарлотта, но я знаю, что это личное. Так что ты должна сказать мне, в чём ты нуждаешься.

Поднявшись на ноги, я отряхнула джинсы сзади.

— Мне нужен бокал вина. Мне нужно позвонить Брэди. А потом мне нужно понять, как двигаться дальше в своей жизни. И я хочу, чтобы ты был рядом. Тем не менее, я знаю, что тебе нужно немного сухой одежды и вернуться домой к своим детям.

— Шарлотта, — прошептал он извиняющимся тоном, поднимаясь рядом со мной во весь рост.

— Всё в порядке. И это не я притворяюсь. — Я взяла Портера за руку и переплела наши пальцы, нежно сжимая их. — Почему бы мне не отвезти тебя прямо сейчас? Иди домой. Начни со всего этого дерьма…

Он потянул меня за руку.

— Не думаю, что тебе стоит оставаться одной.

Я нетерпеливо уставилась на него.

— Ты не дал мне закончить. Я собиралась сказать, что начни со всего этого дерьма, а потом я вернусь к тебе домой за бокалом вина сегодня вечером после того, как твои дети лягут спать.

Его глаза вспыхнули, но классическая улыбка Портера Риза осветила его лицо.

— Я одобряю этот план.

— Хорошо. А теперь раздевайся.

Его подбородок дернулся в сторону.

— Прости. Что?

— Я сказала, раздевайся. Ты никак не можешь попасть внутрь Бетти Уайт в мокрой одежде.

— Я почти высох! — защищался Портер.

Я улыбнулась — в тот день, когда это должно было быть невозможно. Но такова была жизнь с Портером.

— Тогда ты почти сможешь ехать в моей машине.

Он застонал.

Через несколько минут я рассмеялась, когда он рылся в моём багажнике, ища рулон бумажных полотенец, которые, как я сказала ему, были там.

А потом, десять минут спустя, когда он завернул моё водительское сиденье, как мумию, мы оба забрались внутрь и направились к его дому, оставив гору вины на обочине дороги в Джорджии.

Пока Портер ехал в сторону своего дома, я посмотрела на свой телефон. Два пропущенных звонка от Тома. Два от моей мамы. Ни одного от Брэди. Предполагая, что он уже знал, я не нашла это удивительным. Я сделала мысленную пометку написать маме, когда буду возвращаться домой. Она передаст информацию Тому.

Мы с Портером ехали молча. Все слова уже были сказаны. Ну, все, кроме трёх, которые кричали в моём сердце. Но это был не тот день, чтобы говорить о любви.

Солнце только начинало садиться. Эти слова могут подождать до следующего рассвета.

И впервые за десять лет у меня появилась надежда, что в будущем будет много восходов.

— Как думаешь, когда ты вернёшься? — спросил Портер, когда он свернул в район, заселённый верхними слоями среднего класса.

Я наклонилась вперёд и уставилась в лобовое стекло, когда перед нами начали появляться ряды высоких домов. Они не были такими огромными, как дом его брата, но определённо были милыми. Плюшевая зелёная трава покрывала передние дворы, в то время как высокие, тёмные заборы для уединения выстроились сзади. И, от баскетбольных колец до минивэнов, место кричало о семье.

Мой желудок сжался, но я не позволила панике охватить себя. Здесь жил Портер. В этом не было ничего страшного.

— Эм… во сколько твои дети ложатся спать? — спросила я.

— Обычно в девять, но моя мама, вероятно, позволила им не спать до полуночи прошлой ночью, так что они, вероятно… — он резко замолчал, в то же время его глаза сузились на что-то перед ним. — Какого хрена?

Я проследила за его взглядом. Две полицейские машины были припаркованы перед двухэтажным зданием из красного кирпича прямо за поворотом.

— Это твой дом?

Портер не ответил, нажимая на газ, и не сбавляя скорости, пока днище моей машины не задело кочку на его подъездной дорожке. Я съёжилась от этого звука.

Он не потрудился заглушить двигатель, прежде чем выскочил из машины и помчался по тротуару.

Смутившись, я уставилась ему в спину.

А затем смятение стало ещё хуже, когда Том вышел из дома, убийственный взгляд исказил его лицо. Его рука метнулась вперёд и сжала рубашку Портера, когда он впечатал его в кирпичную стену рядом с дверью.

Какого чёрта?

Распахнув дверцу, я выпрыгнула из машины.

— Том! — крикнула я, залетая на крыльцо.

Его сердитые глаза так и не поднялись на меня, когда он выхватил пару наручников из-под блейзера.

— Слезь с меня, — прорычал Портер, оттолкнувшись, прежде чем выпрямиться.

Чарли выбежал из дома, пожилая женщина с бледным круглым лицом последовала за ним. Она остановилась в дверях, её рот открывался и закрывался, фактически ничего не говоря, паника танцевала в её голубых глазах.

— Эй, эй, эй, — сказал Чарли, хватая Тома за плечо. — Ты не можешь его арестовать. Тебе не на что сослаться.

— Чушь собачья! — Том «огрызнулся». — У меня достаточно доказательств.

Я обошла спорящих мужчин, мой разум шатался, не в состоянии идти в ногу с хаосом.

— Какого чёрта ты делаешь? — рявкнул я, прижимая руку к груди Тома и делая всё возможное, чтобы оттащить его от Портера.

— Уйди с дороги, Шарлотта, — потребовал Том.

— Нет, пока ты не скажешь мне, что происходит!

Его холодный, ледяной взгляд метнулся ко мне, а затем всё его поведение смягчилось, когда он сказал.

— Лукас не мертв, детка.

У меня внутри всё оборвалось, и волосы на затылке встали дыбом. Я споткнулась, моя спина столкнулась с грудью Портера, его руки сразу же обхватили меня за талию.

— Что? — ахнула я.

— Не делай этого, пока не будешь уверен, Том, — потребовал Чарли.

— Я уверен. Это он. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Та же группа крови. Медицинская история. Всё. — Том стиснул зубы, когда его взгляд метнулся через моё плечо к Портеру, угрожающее рычание слетело с его губ. — У нас есть основания полагать, что Лукас может быть жив и что твой парень знает, где он.

— О чём, чёрт возьми, ты говоришь? — прогремел Портер.

Но из моего горла не вырвалось ни единого слова.

Мой старый заклятый враг, Надежда, об этом позаботился.

Палками и камнями можно поломать мне кости, но слова никогда не причинят мне вреда.

Ложь.

Мы не чувствуем слоги и буквы, но они всё равно могут уничтожить всю нашу жизнь быстрей, чем пуля, вылетевшая из пистолета.

Одно слово.

Это было всё, что нужно, чтобы погубить нас всех.

— Папа? — маленький мальчик издал прерывистый крик, выскочив из-за спины бабушки, и врезался в бок отца.

Видя, как Портер прижимается к моей спине, это была и моя сторона тоже.

Я инстинктивно пошевелила рукой, но когда опустила её обратно, она задела спину ребёнка.

Я уставилась на Тома, когда его глаза расширились, а затем стали нежными.

Нежными, как он смотрел на меня. Нежными, как он смотрел на мою маму.

Нежными, как он смотрел на моего… сына.

Мурашки пробежали по моей коже, а в носу начало свербеть.

Я медленно перевела взгляд на маленького мальчика рядом со мной. Он смотрел на отца с выражением страха на лице.

Я видела Трэвиса и раньше, но именно тогда, с надеждой в глазах, я смотрела на него в первый раз.

Мои прямые волосы цвета воронова крыла.

Ямочка на подбородке, как у отца.

Он больше не был ребёнком.

Он стоял там.

Воздух в его легких.

Пульс в его венах.

Живой.

Одно слово.

— Лукас, — выдохнула я.

Продолжение следует…