– Ты не видела, как она проезжала здесь?
«Нет».
Все бесполезно! Девочка ничего не видела. Очевидно, нашла кепку на земле. Надо садиться на эту чертову лошадь и двигаться на юг.
Чтобы справиться с паникой, Грэм сделал глубокий вдох и постарался успокоиться.
– Малышка, ты видела мою леди или нет?
Девочка кивнула.
– Где ты ее видела?
Малышка подняла руку, не ту, которую сунула в рот, и показала вовсе не назад по дороге – на север и не вперед – на юг. Вместо этого маленький пальчик с обгрызенным ногтем явственно ткнул в соседний дом, ярдах в семи от тропы.
– О! – Грэм вскочил, отряхнул колени, сделав несколько шагов, оказался у двери. – Софи?
Софи подняла голову. Она занималась тем, что кормила из ложки женщину, лежащую на убогой кровати в единственной комнате дома.
– О, Грей, привет. Что тебе нужно?
Что ему нужно?! Ну, начать с того, что больше всего ему хотелось подбежать к ней, схватить в объятия и зацеловать насмерть. Потом хотелось встряхнуть как следует, чтобы больше его так не пугала. А дальше опять целовать. Да, именно целовать, но потом можно еще раз тряхнуть.
– Я беспокоился за тебя, – хрипло объяснил он. – Не знал, куда ты делась.
– Я иду в Лондон, – рассеянно сообщила она, осторожно протирая лицо страдающей от лихорадки женщины куском тряпки. – Я задержалась только затем, чтобы помочь Мойре. Ее муж в городе, работает на фабрике. Она здесь одна с детьми. Они пытались ухаживать за ней, когда она заболела, но они все такие маленькие…
Действительно маленькие. Теперь Грэм увидел еще нескольких испуганных светловолосых детишек в углу комнаты. Казалось, их целая дюжина, но на самом деле было, скорее, пятеро. Черт возьми, если бы он был их матерью и остался бы с ними один, он бы тоже слег!
– Мойра очень больна? – Грэм старался говорить тихо, потому что бедная женщина выглядела действительно очень плохо.
Софи подняла взгляд и быстро улыбнулась.
– Думаю, в основном это измождение. В последнее время у них было совсем мало еды, и, думаю, она вся доставалась детям.
– Софи сделала еду, – раздался чей-то голос.
Грэм посмотрел вниз и увидел, что его недавняя знакомая следом за ним вошла в дом, она сдвинула назад кепку, чтобы разглядеть мужчину как следует.
– Ты милорд, правда? Тот, которого проклинает папа, когда думает, что мы не слышим.
Грэм ответил на ее взгляд.
– Так рано принуждена молчать? Какая жалость.
– Грэм, прости меня, – проговорила Софи и покачала головой. – Я не знала, что здесь все так плохо. Я… Я теперь понимаю… Я имею в виду насчет Лилы.
Грэм встретился с ней взглядом и – о чудо! – увидел, что в ее серых прекрасных глазах снова вспыхнул огонь понимания и доверия. Она не смотрела на него так с тех пор, как он рассказал ей, что получил титул. Фактически она вообще никогда на него так не смотрела. А теперь все было так, словно ее вера в него не только восстановилась, но стала в тысячу раз сильнее.
Грэм с усилием сглотнул, чтобы сердце, которое колотилось где-то в гортани, вернулось на место.
– Да… Ну, э-э-э… И что у вас на обед?
Софи улыбнулась:
– Я сварила питательный суп из той ветчины, которую ты оставил мне на завтрак, ну, еще добавила сухого гороха.
– А еще она нашла морковку и зелень в саду, – вмешалась золотоволосая малышка. – А мы думали, что все съели.
От этих слов Софи смутилась и пожала плечами.
– Я нашла их под упавшими досками, – объяснила она и помешала что-то в горшке. – Тут хватит еще на день, но, конечно, хотелось бы больше ветчины. Детям нужно мясо.
– Э-э-э… – Грэм попятился к двери. – Я вернусь быстро, одна нога здесь, другая там, – сказал он маленькой девочке. – Начинай считать и не останавливайся, пока снова меня не увидишь.
Девочка прищурилась:
– Тогда беги быстрее, потому что я только немножко умею считать. Один, два, три, четыре, один…
Конь Сомерса – Грэм практически дал ему это имя – послал Грэму недоумевающий взгляд, когда тот попытался пустить его галопом, потом со страдальческим вздохом двинулся усталой рысью, тем не менее они быстро преодолели небольшое расстояние до дома.
Грэм снова привязал коня на заросшей лужайке и влез в окно, чтобы не возиться с ключом. За несколько мгновений он сложил в котелок остатки ветчины, все банки с вареньями и джемами и весь чай. Огляделся в поисках чего-нибудь более ценного, что можно было бы продать или обменять на еду, но испугался, что ценности только навлекут на бедняков подозрение.
Проходя мимо зеркала в холле, Грэм обратил внимание на блеск своих жилетных пуговиц, разумеется, золотых. Ну конечно, сыновьям Иденкорта все только самое лучшее, он оборвал их с жилета, одну за другой, и ссыпал в котелок. Пуговицы можно будет продавать постепенно, и никто не обратит особого внимания. Потом вытащил все собранное через окно.
– Однако, удобно.
Увидев, что Грэм вернулся, конь посмотрел на него с откровенной неприязнью.
– Прости, К.С., но у нас срочная благотворительная акция, – ухмыльнулся Грэм, чувствуя себя лучше, чем все последнее время. – Кстати, и та девочка снова и снова считает до четырех. Мы должны вернуться, пока она не свела Софи с ума.
Когда Софи увидела приехавшего Грэма, удерживающего на луке седла котелок с непонятным содержимым, можно было подумать, что он привез ей меха и бриллианты. Глаза у нее радостно вспыхнули, когда она разглядела чай.
– О, превосходно! Я сделаю Мойре чай прямо сейчас.
Потом она обернулась к Грэму и дотронулась ладонью до незастегнутого жилета.
– Твои пуговицы?
Грэм пожал плечами и отвел взгляд.
– Я всегда могу найти медные. У них впереди долгая зима.
Склонив голову набок, Софи смотрела на него долго-долго.
– Вы меня сразили наповал, ваша светлость Грэм Кавендиш, герцог Иденкорт.
Потому что он отдал какие-то пуговицы? Он недоуменно помотал головой, но Софи лишь таинственно улыбалась.
– Сейчас я сделаю Мойре и детям чай с вареньем, а потом, думаю, надо вернуться в поместье.
Грэм удивленно захлопал глазами.
– Но мы должны вернуть тебя в Лондон. Тебя же хватятся.
Софи покачала головой и ткнула пальцем ему за спину.
– Это животное не сможет доставить нас в Лондон сегодня.
Грэм обернулся и увидел, что К.С. бросил его на произвол судьбы, сейчас он целеустремленно трусил к своей заросшей сорняками лужайке, поводья волочились за ним по пыльной дороге.
Грэм посмотрел на Софи.
– Я могу его поймать. – Хотя он вовсе не был уверен, что действительно сможет.
Софи опять покачала головой.
– Конечно, ты можешь убедить его снова проделать весь путь, но боюсь, меня убедить будет труднее.
С этим словами она развернулась и быстро вернулась в дом. Место на груди Грэма, где лежала ее ладонь, без нее вдруг сделалось очень холодным.
Вулф зарычал от досады в своем укрытии в темноте самой дальней лачуги. Опять неудача. Он почти добрался до этой долговязой суки, но не хотел связываться с детьми, маленькими грязными поросятами. Кроме того, кто-нибудь обязательно поднял бы тревогу. Он не успел бы убедить ее бежать с ним. Наблюдая, как два гадких благодетеля кормят голодающих, он рычал от бессилия.
Вулфу хотелось прикончить обоих, желательно каким-нибудь болезненным способом. К несчастью, убить ее было бы неразумно. Стикли первый устроил бы переполох.
Что-то шевельнулось на периферии сознания. Вулф давно уже не был трезв несколько дней кряду, а потому не сразу сумел поймать нужную мысль. Ну конечно же! Завещание сэра Хеймиша!
«Если три поколения девиц семейства Пикерингов не добьются успеха, я умываю руки и отказываюсь от вас. В этом случае все пятнадцать тысяч фунтов пойдут на уплату штрафов и помощь смельчакам, которые бросают вызов таможенникам, мешающим поставкам виски, которое было моим единственным утешением в этом семействе пустоголовых кукол».
От мысленных усилий заболела голова, но Вулф продолжал думать. Что-то здесь есть…
Ныне живет третье поколение. Одна девица уже сошла с дистанции. Вторая удачно вышла замуж, но ее муж пока не сделался герцогом. И возможно, до конца сезона не сделается. Последнюю девицу еще можно остановить… И тут он ухватил мысль! «Все пятнадцать тысяч фунтов пойдут…»
Пятнадцать тысяч фунтов. Не тридцать. Стикли, черт его подери, удвоил фонд. Когда все девчонки выйдут из игры, то, согласно завещанию, контрабандисты, занимающиеся спиртным, получат только пятнадцать тысяч фунтов!