Виктория Холт - Счастье и тайна

Войдя в комнату, я прежде всего увидела пустую корзину Фрайди и сразу почувствовала себя несчастной.

Я вышла в коридор и позвала ее еще раз. Я старалась успокоить себя тем, что она, может быть, охотится за кроликами. Это было ее любимым занятием, и когда она преследовала кролика, то забывала обо всем. Возможно, утром она уже будет дома.

Наконец я поняла, что сегодня вечером ничего больше сделать нельзя, и, раздевшись, легла в постель.

Я была так измучена, что когда вошел Габриел, я уже почти спала. Он сел около меня и стал говорить о нашей поездке в Грецию с радостным возбуждением. Вскоре вошел кто-то из слуг с молоком на подносе.

Мне совсем не хотелось молока, но чтобы сделать приятное Габриелу, я выпила его и через несколько минут погрузилась в глубокий сон.

Я проснулась от того, что кто-то колотил в дверь. С трудом открыв глаза — не помню, когда еще я так крепко Спала — я села в кровати и увидела, что передо мной стоит Рут. Глаза ее казались огромными, она была белее бумаги.

— Кэтрин, — повторяла она. — Просыпайся! Просыпайся, пожалуйста! — Я почувствовала, что произошло что-то ужасное.

Я поискала глазами Габриела, но его не было видно.

— Габриел… — проговорила Рут. — Ты должна приготовиться к худшему.

— Что… что случилось с Габриелом? — слова не шли у меня с языка.

— Он мертв, — сказала она. — Он совершил самоубийство.

Я не поверила ей. Я будто с трудом выбиралась из каких-то кошмарных сновидений.

Габриел… мертв? Это невероятно. Совсем недавно он сидел здесь, у моей кровати, смотрел, как я пью молоко, мечтал о нашей поездке в Грецию.

— Ты должна знать, — сказала она, пристально глядя на меня, и в ее глазах мне почудилось что-то вроде обвинения, — он бросился вниз через перила балкона, Один из слуг только что нашел его.

— Это неправда.

— Тебе лучше одеться, — сказала она.

Я с трудом выбралась из постели, руки и ноги у меня тряслись. А мозг сверлила одна и та же мысль: «Это неправда. Габриел не мог совершить самоубийство».

Не прошло и недели после моего приезда в Керкленд Ревелз, как на дом обрушилось несчастье.

Не могу с точностью воспроизвести последовательность событий этого дня, зато отлично помню чувство оцепенения, Охватившее меня от сознания того, что случилось нечто неизбежное, что все это время угрожало мне, подстерегало меня с того самого момента, как я вступила в дом.

Помню, в то утро я лежала в постели — Рут настояла на этом, и я впервые ощутила на себе всю силу ее характера. Пришел доктор Смит и дал мне снотворного; он сказал, что это необходимо, и я проспала почти полдня.

Проснувшись, я нашла всех остальных в комнате, которую здесь называли зимней гостиной. Это была одна из небольших комнат на втором этаже с окнами, выходящими во двор. Ее называли так потому, что зимой в ней было теплее и уютнее, чем в других комнатах. Здесь собиралась вся семья: сэр Мэтью, тетя Сара, Рут, Люк, часто к ним присоединялся и Саймон Редверз. Когда я вошла, взгляды всех присутствующих обратились ко мне.

— Входи, дорогая, — сказал сэр Мэтью. — Это такое потрясение для всех нас, и особенно для тебя, дитя мое!..

Я направилась к нему, потому что доверяла ему больше, чем кому-либо. Когда я села рядом с ним, ко мне подошла тетя Сара, взяла стул и села по другую сторону от меня. Накрыв мою руку своей, она так и осталась сидеть.

Люк отошел к окну.

— Все произошло точно так же, как и с другими, — бестактно заметил он. — Габриел, наверное, вспомнил о них, ведь мы говорили об этом все время, а он, должно быть, уже вынашивал этот план…

Я прервала его:

— Если вы хотите сказать, что Габриел совершил самоубийство, то я этому не верю. И не поверю ни на минуту!

— Дорогая, все это так обрушилось на тебя, — мягко заметил сэр Мэтью.

Тетя Сара придвинулась поближе и прислонилась ко мне. От нее пахнуло нездоровым духом.

— А как ты думаешь, что же случилось на самом деле? — спросила она, и при этом ее голубые глаза, казалось, прояснились и стали ярче от сильного любопытства.

Я отвернулась от нее.

— Не знаю! — воскликнула я. — Я знаю только одно: он не мог покончить с собой.

— Дорогая Кэтрин. — Голос Рут прозвучал резко. — Ты переутомилась. Мы все так сочувствуем тебе, но… ты ведь так мало его знала. Он ведь один из нас… и вся его жизнь прошла среди этих стен…

Голос ее срывался, но я не верила в то, что она искренне опечалена. Мне подумалось: «Дом теперь перейдет Люку. Рут должна быть очень довольна».

— Вчера вечером он говорил о том, что нам надо поехать отдохнуть, — настаивала я. — Он хотел отправиться в Грецию.

— Возможно, он просто не хотел, чтобы ты догадывалась о его планах? — предположил Люк.

— Он не мог обмануть меня. Зачем ему было говорить о Греции, если он собирался совершить… это!

Заговорил Саймон. Его голос звучал холодно и как бы издалека.

— Мы не всегда говорим то, что думаем.

— Но я знала бы… Говорю вам, это я знала бы!..

Сэр Мэтью поднес руку к глазам и тихо произнес:

— Мой сын, мой единственный сын!..

В дверь постучали, и вошел Уильям.

Он посмотрел на Рут и объявил:

— Приехал доктор Смит, мадам.

— Так проводите его сюда, — ответила Рут.

Через несколько мгновений вошел доктор Смит. Его глаза светились сочувствием, и он подошел ко мне.

— Мне трудно выразить, какое это для меня горе, — тихо сказал он. — И меня очень волнует, как себя чувствуете вы.

— Пожалуйста, не стоит об этом. Я, конечно, перенесла сильное потрясение… Но со мной все будет в порядке. — И вдруг, к своему ужасу, неожиданно для себя самой я услышала свой истерический смех.

Доктор положил мне руку на плечо.

— Я вам дам на ночь успокоительное, — сказал он. — Оно вам пригодится. Когда вы проснетесь, ночь уже будет позади, а вы окажетесь на один шаг дальше от всего этого.

Вдруг тетя Сара заговорила каким-то высоким ворчливым голосом:

— Доктор, она не верит, что он совершил самоубийство.

— Да, да… конечно, — успокаивающе проговорил доктор, — в это тяжело поверить. Бедный Габриел!

Бедный Габриел! Слова как эхо прокатились по комнате, они были у всех на устах.

Мой взгляд упал на Саймона Редверза.

— Бедный Габриел! — повторил он, и глаза его холодно заблестели, когда он посмотрел на меня. Мне захотелось крикнуть ему:

— Вы что, хотите сказать, что я к этому каким-то образом причастна? Да со мной Габриел провел самые счастливые дни своей жизни! Он не раз говорил об этом.

Но я ничего не сказала.

Доктор Смит обратился ко мне:

— Вы сегодня выходили на воздух, миссис Рокуэлл?

Я отрицательно покачала головой.

— Небольшая прогулка около поместья не повредит вам. Если вы позволите сопровождать вас, я буду очень рад.

Было ясно, что он хочет о чем-то поговорить со мной наедине, и я сразу же встала.

— Тебе надо накинуть плащ, — вмешалась Рут. — Сегодня на улице прохладно.

…На улице прохладно? — подумала я. — Да это в сердце у меня холод! Что же будет дальше?.. Моя жизнь, казалось, остановилась где-то на полпути из Глен Хаус в Керкленд Ревелз, и будущее было окутано плотной пеленой неизвестности.

Рут позвонила в колокольчик, и наконец появилась служанка с моим плащом. Саймон взял его и накинул мне на плечи. Глядя через плечо, я попыталась прочитать выражение его глаз, но это было невозможно.

Я с облегчением покинула эту комнату, чтобы побыть наедине с доктором.

В молчании мы вышли из дома и направились к монастырю. С трудом верилось, что не далее чем вчера я заблудилась здесь.

— Моя дорогая миссис Рокуэлл, — сказал доктор Смит. — Я понял, как вам хотелось выйти из дома. Это была одна из причин, по которой я предложил прогуляться… Сейчас вы в растерянности, не так ли?

— Да, — ответила я. — Но в одном я уверена совершенно точно.

— Вы считаете невозможным, чтобы Габриел совершил самоубийство?

— Да, я так считаю.

— Потому что вы были счастливы вместе?

— Мы были счастливы вместе.

— А я думаю, что жизнь стала невыносимой для Габриела именно потому, что он был счастлив с вами.