— И это расстроило вас… Такое уж это место. — Рут повернулась ко мне. — Доктор Смит лечит бесплатно не только тех, кто не может заплатить, но и людей в этой… больнице.
— Да ладно уж, — смеясь, отмахнулся доктор, — не делайте из меня святого. Кому-то ведь надо заглядывать к этим людям время от времени. Да и не забывайте — у меня здесь есть не только бедные, но и богатые пациенты. Вот я и обдираю богатых, чтобы помочь бедным.
— Настоящий Робин Гуд, — заметил Люк.
Доктор Смит обратился к сэру Мэтью:
— Ну как, сэр, вы позволите осмотреть вас сегодня?
— А вы думаете, это необходимо?
— Я думаю, раз уж я здесь…
— Ну что ж, прекрасно, — запальчиво воскликнул сэр Мэтью. — Только сначала вы должны выпить с нами. Я хочу, чтобы из погребов принесли одну из самых лучших бутылок шампанского. Люк, позвони в колокольчик.
Люк позвонил, и сэр Мэтью отдал распоряжение.
Принесли вино, наполнили бокалы.
Сэр Мэтью наполнил свой бокал и воскликнул:
— За моего внука!
Он обнял меня одной рукой, пока мы все пили.
Вскоре после этого доктор и сэр Мэтью удалились в его комнату, а я пошла в свою. Мери-Джейн, намереваясь оправдать звание личной служанки своей госпожи, готовила для меня постель.
— Спасибо, Мэри-Джейн.
— Вам что-нибудь еще нужно, мадам?
Мне вроде бы ничего больше не могло понадобиться, поэтому я пожелала ей спокойной ночи, но когда она уже подошла к двери, я окликнула ее.
— Кстати, Мери-Джейн, ты не знаешь, что это за место — Уорстуисл?
— Ну конечно знаю, мадам. Это в десяти милях отсюда по дороге в Хэррогейт.
— А что оно из себя представляет?
— Ну, это то место, куда отправляют сумасшедших.
— О, понимаю… Ну ладно, спокойной ночи, Мери-Джейн.
На следующее утро меня разбудила Мери-Джейн, которая пришла раздвинуть шторы. Она принесла мне горячей воды.
Было так приятно проснуться и увидеть ее милое личико! А она была немного удивлена, потому что необходимости раздвигать шторы не было — я сама отодвинула их и раскрыла окно еще перед сном. Мери-Джейн тоже думала, что ночной воздух «опасен».
Я объяснила, что всегда сплю с открытым окном, кроме разве что самых холодных дней зимой. Мне кажется, это только убедило ее в том, что за мной нужно хорошенько присматривать.
Я приняла ванну в туалетной комнате и пошла в столовую на втором этаже. Я очень проголодалась. Напомнив себе, что теперь нужно есть за двоих, я взяла яйца, бекон и жареные почки с острой подливой с жаровни на буфете.
Я уже знала, как здесь принято делать. Завтрак подавали от восьми до девяти, и нужно было самой себя обслуживать.
Я позвонила, чтобы мне принесли кофе, и когда его подали, ко мне присоединился Люк. Позднее появилась Рут и заботливо осведомилась, хорошо ли я спала и как мне понравилась комната.
Они поинтересовались, каковы мои планы на день. Люк уезжал в Рипон и сказал, что с удовольствием купит там все, что мне нужно. Я поблагодарила его и ответила, что мне кое-что, конечно, нужно приобрести, только я еще не решила, что именно.
— До счастливого события еще уйма времени, — заметил он. А Рут снисходительно упрекнула его, так как посчитала его замечание бестактным. Мне же было все равно. Я была готова думать об этом все время.
Я им сказала, что собираюсь немного прогуляться утром; мне очень хотелось еще раз сходить к развалинам монастыря.
— Тебя так и тянет туда, — заметил Люк. — Наверно, это и послужило главной причиной твоего возвращения сюда?
— На моем месте любой бы заинтересовался, — ответила я.
— Главное, ты не должна переутомляться, — предупредила Рут.
— Я себя чувствую хорошо, так что, думаю, опасаться нечего.
— Все равно — помни, что надо быть осторожной.
Разговор перешел на местные дела: попытки викария собрать деньги на содержание храма, благотворительные базары и дешевые распродажи, которые он старался организовать для этих целей; упомянули о бале, который устраивал кто-то из друзей и который мы не могли посетить, так как были в трауре.
Солнце ярко светило в окна этой приятной комнаты, и уж в это утро я не находила ничего сверхъестественного в Керкленд Ревелз. Даже монастырь, куда я пошла через несколько часов, в этот день показался мне простой грудой развалин.
Прогулка была чудесная. Я чувствовала себя умиротворенной, готовой даже согласиться с версией, что Габриел покончил с собой из-за своей болезни. Было странно, что я была готова поверить в это, но так оно и было. Хотя, возможно, я просто боялась признать возможность другого объяснения…
Обратно я шла через развалины монастыря. Было тихо — и монастырь дышал миром и спокойствием. Вот, сегодня я вижу, что это только каркас; яркий солнечный свет заливает поросшие травой полы, обнажает обвалившиеся стены и не дает возможности поддаваться каким-то суеверным страхам. Мне вспомнился тот вечер, когда я шла здесь, и вдруг меня охватила паника. Сейчас я только посмеялась над своими причудами.
Второй завтрак прошел спокойно, со мной за столом были Люк и Рут, а сэр Мэтью и тетя Сара завтракали у себя в комнатах.
После этого я пошла к себе и начала составлять список вещей, которые мне понадобятся. Конечно, было еще рано, но я с таким нетерпением ждала появления на свет своего ребенка, что не могла больше откладывать. Пока я всем этим занималась, в дверь постучали, и когда я выкрикнула «Войдите!», на пороге комнаты появилась тетя Сара, заговорщически мне улыбаясь.
— Я хочу показать тебе детскую, — сказала она. — Пойдем со мной.
Я с удовольствием поднялась — мне просто не терпелось увидеть детскую.
— Она в моем крыле, — продолжала она. — Я часто поднимаюсь туда. — Она захихикала. — Вот почему они говорят, что я переживаю второе детство.
— Ну что вы, я не думаю, чтобы о вас так говорили, — заверила я ее, но она поморщилась.
— Говорят, я знаю, — сказала она. — А мне нравится. Если уж нельзя еще раз пережить первое детство, самое лучшее, что остается, — это пережить второе.
— Мне бы хотелось посмотреть детские комнаты, — попросила я. — Пожалуйста, покажите мне.
Ее лицо опять разгладилось и засветилось радостью.
— Пошли.
Мы поднялись по лестнице на самый верхний этаж. Я непроизвольно ощутила трепет, проходя по коридору, который вел в нашу прежнюю комнату и переднюю часть дома. Мои воспоминания о Габриеле и Фрайди, которые я все время пыталась подавить, были живы и ярки, как и всегда. Но тетя Сара, казалось, не замечала моего состояния. Она была поглощена тем, что вела меня в восточное крыло и детскую.
И опять меня поразила перемена в ней, когда мы перешли в ее часть дома. Она стала веселой, как девочка, и счастливой.
— Это прямо наверху, — бормотала она, поднимаясь по короткой лестнице. — Комната для занятий, дневная детская, ночная детская, комната няни и ее помощницы. — Она открыла дверь и сказала приглушенным голосом: — Это комната для занятий.
Это была большая комната с тремя окнами, около каждого окна было оборудовано сиденье; слегка наклонный потолок говорил о том, что мы находимся под самой крышей. Мой взгляд невольно упал на окна, заделанные решеткой, как по традиции полагалось в детской. Мой ребенок будет здесь в безопасности.
У окна стоял большой стол и около него — длинная скамья. Я подошла к столу. Он был весь изрезан и исцарапан. Наверное, не одно поколение Рокуэллов пользовалось им.
— Посмотри, — воскликнула тетя Сара. — Ты можешь прочитать это?
Наклонившись вперед, я разглядела имя Хагар Рокуэлл, вырезанное перочинным ножом.
— Она писала свое имя где только можно, — тетя Сара весело засмеялась. — Если пройтись по дому, заглядывая в шкафы и другие места, ее имя ты увидишь везде. Наш отец всегда говорил, что не Мэтью, а ей надо было родиться мальчишкой. Она вечно всех нас задирала… особенно Мэтью. Ее раздражало, что он был мальчиком. Ну конечно, если бы она была мальчиком… она бы сейчас жила здесь, не так ли?.. И Саймон тоже… Но, может быть, это и не совсем правильно… потому что он Редверз. Ах, дорогая, это слишком сложно, правда? Но сыном была не она, а Мэтью.
— Хагар — это бабушка Саймона Редверза? — спросила я.
Тетя Сара кивнула:
— Она уж его превозносит до небес… — Она приблизилась ко мне. — Ей хотелось бы видеть его здесь… Но теперь это невозможно, так ведь? Будет ребенок… да еще и Люк… и оба перед Саймоном. Сначала — ребенок… Мне надо запастись шелком.