— Но это не я, мадам. Зачем мне говорить зря, если я этого не делала.

— Разумеется. Теперь остается гадать, кто это сделал и почему.

— Войти сюда мог кто угодно, мадам. Вы ведь днем не запираете двери.

— Да, на самом деле — сделать это мог любой. Да и вообще… может быть, это неважно. Может быть, я чересчур чувствительна из-за своего положения?

— Мадам, наша Этти тоже сейчас совсем на себя не похожа.

— Наверно, у женщин так бывает…

— Да, конечно. Раньше ей нравилось слушать, как Джим поет. У Джима такой голос! А сейчас она этого просто не выносит. Она терпеть не может никакого шума, как она выражается.

— Ну, вот какие мы, Мери-Джейн! Так что надо быть готовым ко всяким странностям с нашей стороны. Кстати, у меня здесь есть одно платье, и я думаю, оно подойдет тебе. А мне оно уже мало.

Я принесла темно-зеленое габардиновое платье, украшенное красной с зеленым шотландкой. При виде его глаза у Мери-Джейн заблестели.

— Ах, мадам, оно великолепно! И будет точно впору.

— Тогда возьми его, Мери-Джейн. Я отдаю его тебе с удовольствием.

— О, спасибо, мадам!

Она была деликатным существом. Я думаю, ей доставляло не меньшую радость то, что тепло в наших отношениях было восстановлено, чем мой подарок — платье.

Когда она ушла, частица ее радости осталась со мной. Я посмотрела на свое отражение в зеркале. Я выглядела очень молодо, зеленые глаза сияли. Да, все-таки при свете свечей всегда выглядишь лучше.

Но даже глядя в зеркало, я чувствовала, что смотрю в глубь комнаты, вглядываясь в сгустки теней, в ожидании, что какой-нибудь из них у меня за спиной вдруг примет реальные очертания.

Страх вернулся.

В эту ночь я спала плохо. Время от времени я просыпалась и в страхе оглядывала комнату. Вдруг мне показалось, что я услышала шуршание шелка. Но я ошиблась. Занавески были в том же положении, как я их оставила. Никаких привидений в комнате я больше не видела.

Но кто же задвинул занавески? Мне не хотелось задавать вопросы, чтобы вновь не привлекать к себе подозрительные взгляды. Но я была настороже.

Прошло всего несколько дней с тех пор, как выяснилось, что из моей комнаты пропала грелка для согревания постели.

Я не сразу заметила ее пропажу, поэтому трудно было сказать, давно ли ее место на стене над дубовым сундуком пустовало.

Я сидела в постели и ждала, когда Мери-Джейн принесет мне поднос с завтраком. Я уже привыкла завтракать в постели по совету доктора Смита, и, надо сказать, что я с радостью позволяла себе это удовольствие, так как после бессонных ночей я почти всегда утром ощущала слабость.

— Послушай, Мери-Джейн, — сказала я, когда мой взгляд случайно упал на стену, — а что ты сделала с моей грелкой?

Мери-Джейн опустила поднос и посмотрела на стену. Она была явно удивлена.

— О, мадам, она пропала!

— Может быть, она упала или с ней случилось что-нибудь еще?

— Не могу точно сказать, мадам. Но я ее не брала и не убирала. — Она подошла к стене. — Крючок на месте, во всяком случае.

— Тогда интересно, кому это понадобилось… Ладно, я спрошу у миссис Грантли. Может быть, она знает, что с ней случилось. Мне нравилось, как она здесь висела. Она была такая яркая, блестящая.

Я позавтракала, не придавая больше особого внимания этой грелке. Тогда я еще не понимала, что все это связано с теми странными событиями, которые со мной происходили одно за другим.

Во второй половине дня я опять вспомнила о ней. Мы с Рут пили чай, и она рассказывала, как раньше отмечали Рождество и что сейчас все по-другому — особенно в этом году, когда мы жили очень тихо и уединенно после смерти Габриела.

— Было так весело! — рассказывала она. — Мы выкатывали тележку, чтобы привезти полено, которое сжигали в сочельник, и украшали ветки остролиста. В нашем доме на Рождество обычно собиралось несколько гостей. В этом году, конечно, это будут только члены семьи. Я думаю, тетя Хагар приедет из Келли Гранж вместе с Саймоном. Обычно они приезжают и остаются здесь дня на два. Я почти уверена, что и на этот раз она сможет осилить эту дорогу.

Меня радовало приближение Рождества; но я не знала, когда смогу съездить в Хэррогейт, Кейли или Рипон, чтобы купить подарки. Казалось невероятным, что только в прошлом году я праздновала Рождество в Дижоне. Обычно на Рождество там оставалось мало народу, так как все мои друзья разъезжались по домам к своим семьям, и нас оставалось в школе всего четверо или пятеро. Но мы веселились, как могли, и эти рождественские праздники нам очень нравились.

— Надо узнать, сможет ли тетя Хагар приехать к нам, и распорядиться, чтобы ее постель хорошенько проветрили. В прошлый раз она заявила, что мы укладываем ее на сырое белье.

И тут я сразу вспомнила.

— Кстати, — сказала я, — а что случилось с грелкой для постели, которая висела в моей комнате?

Она уставилась на меня, ничего не понимая.

— Ее нет на месте, — пояснила я. — И Мери-Джейн не знает, что с ней случилось.

— Грелка, которая была в твоей комнате? Боже мой… она что, исчезла?

— Значит, ты не знала? Я подумала — может быть, ты кого-нибудь попросила убрать ее.

Она покачала головой.

— Наверно, это кто-нибудь из слуг, — сказала она. — Я узнаю. Она может тебе понадобиться, когда погода переменится. Нельзя ведь надеяться, что такая мягкая погода продержится еще долго.

— Спасибо, — ответила я. — Я думаю вскоре съездить в Хэррогейт или Рипон. Мне нужно сделать кое-какие покупки.

— Мы можем поехать все вместе. Я бы тоже хотела посмотреть кое-что да, и Люк что-то говорил о том, что он хочет взять Дамарис, чтобы купить подарки к Рождеству.

— Отлично. Я буду только рада.


На следующий день я встретила Рут на лестнице, когда собиралась выйти пройтись немного пешком, потому что дождь прекратился на какое-то время и выглянуло солнце.

— Собираешься погулять? — спросила она. — На улице так хорошо! Совсем тепло. Кстати, я так и не смогла выяснить, что случилось с твоей грелкой.

— Что ж, очень странно.

— Мне кажется, кто-то взял ее и забыл. — Она беспечно засмеялась и при этом, как мне показалось, как-то пристально посмотрела на меня. Но я уже была на улице, и утро было такое прекрасное, что я тут же позабыла о том, что у меня пропала какая-то грелка. Среди кустов колючей изгороди еще кое-где виднелись последние полевые цветы — пастушья сумка и чистец, и хотя я не дошла до вересковой пустоши, мне показалось даже на расстоянии, что я вижу желтенькие цветки дрока, которые золотели в лучах неяркого солнца.

Вспомнив наставления доктора, я не рискнула уходить дальше, а на обратном пути взглянула в сторону разрушенного монастыря. Казалось, я не была там целую вечность. Я знала, что теперь уже не смогу отправиться туда без того, чтобы не вспомнить про монаха, поэтому и держалась подальше от него. Что было свидетельством того, что все мои заверения в том, что я ничего не боюсь, были отчасти неправдой.

Я стояла под дубом и рассматривала замысловатый рисунок коры дерева. Вспоминались рассказы о том, что древние бритты считали рисунки на стволе дуба знаками, оставленными сверхъестественными существами, населяющими дерево. Мой палец скользил по бороздке. Можно было легко догадаться, как возникали такие догадки. Они возникали сами собой.

Я стояла в раздумье, но вдруг услышала резкий насмешливый крик где-то наверху. В испуге я подняла глаза, ожидая увидеть что-нибудь ужасное. Но это был просто зеленый дятел.

Я поспешила в дом.

Когда я пошла вечером в столовую на обед, там были Мэтью, Сара и Люк. Рут еще не появилась.

Входя, я услышала, как они спрашивают друг у друга, где же она может быть.

— Опаздывать? На нее это не похоже, — заметил сэр Мэтью.

— Но у Рут столько дел, — вставила Сара. — Она только что говорила о Рождестве и не знала, какие комнаты готовить для Хагар и Саймона, если они сюда приедут дня на два.

— Хагар надо поместить в той комнате, которая когда-то ей и принадлежала, — рассуждал сэр Мэтью. — А Саймон займет ту, в которой он останавливается всегда. Так что не о чем ей беспокоиться!

— Думаю, она немного волнуется по поводу Хагар. Вы же знаете, какая она. Она будет совать свой старый нос в каждый уголок и говорить нам, что дом содержится отнюдь не в таком порядке, как при жизни отца.