Виктория Холт - Счастье и тайна

— Вы хотите сказать, что мне нечего бояться?

— Пока вам не причинили особого вреда. Вас только пугали.

— Но разве я могу быть уверена, что так будет и дальше?

— По крайней мере, нам теперь ясна их цель. Этот человек — или эти люди — стараются лишить вас присутствия духа. Вашей жизни не угрожает опасность. Если бы вам было уготовано умереть насильственной смертью вслед за Габриелом, это, несомненно, вызвало бы подозрение. Нет, они угрожают ребенку. Цель этого человека — запугать вас до такой степени, чтобы у вас было как можно меньше шансов родить здорового ребенка. И после смерти Габриела никто бы этому не удивился.

— А смерть Габриела… — начала я.

— Я склонен думать, что это было первым актом в задуманном спектакле.

— А Фрайди? — пробормотала я, и в эту минуту вспомнила ночь накануне гибели Габриела, когда Фрайди так странно себя вела и все время просилась в коридор. Я рассказала Саймону об этом.

— Там кто-то был, поджидал. И если бы не Фрайди, это могло бы случиться той же ночью. А потом Фрайди исчезла.

Его рука прикрыла мою руку.

— Мы не знаем, как это случилось, — сказал он. — Давайте же подумаем о том, что ждет нас впереди. Мы можем только предполагать, что тогда случилось. Если мы узнаем, кто скрывается под маской монаха, если мы сможем схватить его прямо в его костюме, тогда мы вправе требовать объяснений; и тут уж, я уверен, раскроется и то, какую роль он сыграл в смерти Габриела.

— Мы должны найти его, Саймон!

— Да, мы должны. Если вы увидите его еще раз, не обращайте на него внимания. Не пытайтесь удержать его. Бог его знает, что ему взбредет в голову. Если наши предположения относительно Габриела верны, то мы, может быть, имеем дело с убийцей. Вы должны поступать так, как я вам велю, Кэтрин.

— Хорошо, Саймон.

— И помните, — добавил он. — Вы не одиноки. Мы будем бороться… вместе.

Мы уехали из гостиницы, и он отвез меня обратно в Ревелз. Я была довольна. Хотя моя поездка в Уорстуисл и не успокоила меня, как я втайне надеялась, все же я теперь была не одинока, и это служило мне прекрасным утешением.

Я написала отцу и теперь через несколько дней ждала от него правдивого ответа. Он ведь должен был понять, что ответ мне нужен срочно. И когда я отправила письмо, то почувствовала себя лучше. На следующий день ничего необычного не произошло, а утром следующего дня приехал доктор Смит.

Он хотел поговорить со мной наедине, и Рут оставила нас вдвоем в зимней гостиной.

Он смотрел на меня почти с нежностью, приближаясь к тому месту, где я сидела. Положив руку на подлокотник моего кресла, он мягко произнес:

— Значит, вы все-таки съездили в Уорстуисл.

— Я хотела убедиться, — объяснила я.

— Ну, разумеется. Теперь вы убедились, что я говорил вам правду?

— Они ничего мне не сказали.

Он кивнул.

— Заведующий поступил именно так, как ему полагается. Естественно, он должен с уважением относиться к тайнам своих пациентов и их родственников. Но все-таки вам теперь известно, что в этом заведении содержится пациентка с таким именем.

— Да.

— Кэтрин, поверьте мне. Я ведь не обманываю вас, когда говорю, что знаю точно, что эта пациентка — ваша мать. Ваш отец — Мервин Кордер — каждый месяц регулярно навещает ее. Без сомнения, он посчитал наиболее разумным скрыть это от вас.

— Если та пациентка в Уорстуисл — моя мать, тогда, видимо, он скрыл это.

— Я рад, что вы немного успокоились, Кэтрин. Если бы вы попросили меня, я бы сам отвез в Уорстуисл. Тогда вы бы поняли, что я смог бы сделать для вас гораздо больше, чем Саймон Редверз.

Я уже собиралась рассказать ему, что написала отцу, но передумала. Саймон сказал, что мы вдвоем постараемся найти ключ к разгадке, и мне хотелось, чтобы это осталось между нами.

Кроме того, я не думала, что отец сможет сообщить мне что-нибудь обнадеживающее. Казалось очевидным, что та Кэтрин Кордер, которая содержалась в Уорстуисл, была моей матерью.

— Может быть, потом, — продолжал доктор, — я отвезу вас к ней, чтобы вы смогли увидеться.

— А какой в этом смысл, если я никогда раньше не видела ее?

— Но вам, наверное, хотелось бы посмотреть на свою мать?

— Я сомневаюсь, признает ли она меня.

— У нее бывают моменты просветления. Временами ей кажется, что она опять молода и у нее есть маленький ребенок — это вы. А бывает, что она смутно догадывается о том, что с ней произошло.

Я поежилась. Я не собиралась рассказывать ему о том, какой ужас я пережила, когда входила в это заведение. Что у меня было странное предчувствие, что если я еще раз пересеку порог этого дома, то могу остаться там в качестве пленницы. Если бы я ему все это рассказала, он бы сочувственно выслушал меня, а про себя бы подумал, что я опять вообразила невесть что из-за своего переутомления — точно так же, как и в случаях с остальными странными видениями».

Я не могла быть с ним так откровенна, как с Саймоном, и это еще раз подтверждало мои чувства к нему. Я решила, что до конца не могу доверять никому — даже доктору Смиту. Ведь он был склонен во всем видеть признаки моей неуравновешенности. Но нет, неправда, что я никому не доверяла! Я доверяла Саймону.

До Рождества оставалось три дня. Слуги украшали холл веточками остролиста, а также омелой. Я слышала, как служанки пересмеивались с мужчинами, прикрепляя зеленые веточки в наиболее подходящих местах. Я увидела, как всегда степенный Уильям схватил в охапку Мери-Джейн и звонко поцеловал ее прямо под веточками с блестящими бусинками ягод. Мери-Джейн добродушно отшутилась: у всех было веселое рождественское настроение.

Потом я получила письмо. Я была в саду, когда увидела, что к дому направляется почтальон. Я уже ждала его, потому что знала, что отец не заставит долго ждать с ответом, и оказалась права.

Я узнала его почерк на конверте.

Сердце у меня бешено колотилось, я поспешила к себе, и прежде чем распечатать письмо, предусмотрительно закрыла все двери.

«Моя дорогая Кэтрин! — прочитала я. — Меня удивило и встревожило твое письмо. — Представляю себе, что ты чувствуешь, и поэтому, прежде, чем ты прочтешь все остальное, спешу заверить тебя, что Кэтрин Кордер, которая находится в Уорстуисл, не является твоей матерью, хотя это моя жена.

Разумеется, я собирался рассказать тебе правду, когда ты выходила замуж, но не решился это сделать, не посоветовавшись с моим братом, которого это касается прежде всего.

Мы с женой жили душа в душу, и после двух лет совместной жизни у нас родилась дочь — Кэтрин. Но это была не ты. Моя жена обожала девочку и ни на шаг не отпускала ее от себя. Она большую часть своего времени проводила в детской, занимаясь с ребенком. У нас, разумеется, была и няня. Она пришла к нам с хорошими рекомендациями. Она была ласковой, любила детей, и все у нее спорилось, пока она не притронется к джину.

Однажды мы с женой уехали в гости к друзьям. В этот день был сильный туман на торфяниках, и мы заблудились. Когда мы вернулись домой — на два часа позднее, чем рассчитывали, — несчастье уже произошло. Воспользовавшись нашим отсутствием, няня напилась и в таком состоянии решила искупать ребенка. Она положила нашу девочку в ванну с кипятком. Единственным утешением было то, что смерть, должно быть, наступила мгновенно.

Дорогая моя Кэтрин! Ты сама готовишься стать матерью и поймешь, какое горе пережила моя жена. Она винила себя за то, что оставила ребенка на попечение няни. Я разделял ее чувства, но время шло, а ее горе не притуплялось. Она все продолжала оплакивать ребенка, и меня начало тревожить то, что она со временем все ожесточеннее обвиняет себя. Она бродила по дому с душераздирающими рыданиями, которые внезапно сменялись приступами дикого хохота. Тогда я еще не понимал, что с ней случилось после этой трагедии.

Я пытался убедить ее, что у нас могут быть другие дети. Но было видно, что успокоить ее надо немедленно. И тут у твоего дяди Дика возникла эта идея.

Я знаю, как ты любишь своего дядю Дика. Он всегда был добр к тебе. Это покажется тебе естественным, Кэтрин, когда ты узнаешь, кем он тебе доводится. Это твой отец, Кэтрин.

Трудно сейчас все это объяснить тебе. Если бы он был здесь, он сделал бы это, конечно, лучше меня. Он не был холостяком, как многие полагали. Его жена — твоя мать — была француженкой. Он познакомился с ней во время стоянки в порту в Марселе. Она была родом из Прованса, и они поженились через несколько недель после знакомства. Они были идеальной парой и очень переживали долгие разлуки, когда он уходил в море. Он уже собирался расстаться с морем, потому что вскоре должна была появиться на свет ты. Как ни странно, горе настигло нас обоих в один и тот же год. Твоя мать умерла при родах. И это было всего два месяца спустя после гибели нашей девочки.