Хосе Антонио Бальтазар - Счастливые слезы Марианны

Четверо ранее пришедших расступились.

— Бог мой! — вскрикнул, отпрянув, «пораженный» Блас Кесада, увидев внизу простертое перед входом в лабораторию тело. — Так это он и есть! Кики!

— Был Кики, да весь вышел, — мрачно пошутил Джон Эшби.

— Вызывайте команду, — сказал капитан своему помощнику.

Бегония в полузабытьи, сидела с закрытыми глазами в чулане, не смея спустить ноги на пол.

Она пела себе колыбельную, прощалась сама с собой…

Прощай, Я, какая я изнутри и со стороны…

Прощайте, все мои мысли и сны…

Прощай, солнце над высокой сосной.

Прощайте, дети, не рожденные мной!

Прощай, Бильбао, сестры мои и мама…

Прощай, бухта в объятьях ночного тумана…

Прощай, первая розовая полоска рассвета…

Прощай, Бето и Я в глазах Бето…

Спасибо, жизнь, за всю горечь и сладость…

И перед тем, как рухнуть с табурета на пол, повиснув на руках, примотанных к водопроводной трубе, она успела еще выдохнуть:

Все-таки Я была! Разве это не радость?!..

Услышав неясный шум в фотолаборатории и смекнув, что этот шум может быть как-то связан с Бегонией, Блас, с намерением отличиться, вышиб плечом дверь лаборатории и, уловив донесшееся из чулана позвякивание металла и тихий стон, рванул на себя дверь, закричав умышленно страшным голосом:

— Она здесь! Сюда! Ко мне!

Мужчины сгрудились у входа в кладовую. Джон Эшби нажал на кнопку первого попавшегося под руку выключателя, и лабораторию залил густой кроваво-красный свет.

Пато начал распутывать проволоку, которой наручники Бегонии были прикручены к водопроводной трубе.

Капитан извлек из кармана Кики связку ключей и, подбежав к Бегонии, разомкнул наручники и «наножники».

Девушка находилась в полуобморочном состоянии. Она обводила всех почти бессмысленным взглядом.

Блас Кесада, не на шутку встревожившись тем, что ее состояние не позволит Виктории участвовать в гастролях, взял девушку на руки. Она обвила одной рукой его шею, а другой показала на шприцы.

Блас отнес ее на кушетку, и она сделала себе укол.

Блас уложил ее и погладил по волосам. Она с усилием улыбалась ему.

— Сеньор Кесада, — сказал ему капитан Томас Буэро, — если бы не ваша помощь…

Услышав имя Кесады, Бегония вздрогнула и повернулась к стене. Она боялась выдать лицом свою догадку…

Блас первым набрал номер Виктории.

— Я слушаю! — раздался ее надеющийся на чудо голос.

— Виктория, дорогая, я нашел Бегонию! Передаю ей трубку.

Виктория разрыдалась:

— Сестричка! Ты жива?!

Тук — раздался тихий удар.

— Как с уколами?!

Тук.

— Но у тебя все в порядке?!

Тук.

Это «тук» радовало слух Виктории, как самая сладостная музыка! Она поцеловала трубку, потом — стоявшего рядом Луиса Альберто, и он крепко прижал ее к себе, радуясь вместе с ней.

— Боже! Какое счастье! — по-девчачьи взвизгнула Виктория. — Целую тебя, девочка!

Тук.

— Передай трубку Бласу!

Блас сказал, прикрывая трубку рукой, чтобы не волновать ослабевшую от переживаний Бегонию:

— По-видимому, это дело рук Кики. Приехала команда следователей… Сейчас я доставлю Бегонию к тебе.

— Блас, тебе что-то хочет сказать дон Луис Альберто.

Луис Альберто сказал:

— Дон Блас, от всего сердца благодарим вас! Если вам не трудно, отвезите Бегонию в дом нашего приходского священника падре Адриана. Запишите его адрес…

Пока Луис Альберто диктовал Бласу адрес падре, с которым час назад они окончательно договорились, что Бегония, если Господь дарует ей спасение от душегубов, погостит у него, Виктория собрала вещи сестры.

— Прошу вас, дон Блас, — попросил Луис Альберто, — передайте Бегонии, что мы направляемся туда же…

Глубокой ночью Блас Кесада встретился с могучим Диди в лачуге у безобразной Урсулы.

Она баюкала в соседней каморке хныкающего с самого рождения пятилетнего малыша, с изможденной улыбкой поглядывая на несколько денежных купюр, которые ей посчастливилось урвать у жадной судьбы. Деньги были «чистые», не из тех, что лежали рядом с Диди в плотном пластиковом пакете, чуть надрезанном сбоку.

Диди с нежностью поглядывал на этот черный пакет, изредка любовно похлопывая по нему, как по упругому заду гордой кухарки Белинды.

Он мысленно вспоминал свои действия внизу под эстакадой, точность исполненного им поручения, радуясь сдержанному одобрению, которое он вычитывал на губах Бласа, не слишком щедрого на комплименты, особенно мужчинам.

Диди виртуозно водил машину — умело лавируя в густом потоке транспорта, он уже через пятнадцать минут был достаточно далеко от того места, где встретились, по замыслу Бласа, черный тяжелый пакет и цепкая рука Диди.

В зеркале заднего обзора он видел, как в том месте, которое он покинул, снижаются мигающие сигнальными огнями полицейские вертолеты…

Вытащенные из прорехи ассигнации Диди засунул в карман убитого Кики: тут же после его кончины от пуль Себаса Диди проскользнул вниз, чтобы подкинуть в этот «мешок мусора» особо важную улику…

Сейчас, должно быть, эти ассигнации подвергались проверке в полиции.

В вечерний выпуск одной из газет попало сообщение об освобождении за большой выкуп (сумма не называлась) сестры Виктории Хауристи, танцовщицы из ресторана-кабаре «Габриэла», и о том, что найден мертвым один из террористов, по всей видимости убитый его сообщником, приревновавшим его к другой танцовщице из того же кабаре — Вивиан Виделе.

Бласу не понравилось столь густое газетное варево, запах которого мог отвратить от посещения варьете состоятельных снобов.

Хорошо еще, что заметка была напечатана мелким шрифтом на внутренних страницах газеты, чей фасад был украшен фотографией красавиц, которые в недавнем прошлом, оказывается, были красавцами, а сейчас съехались в столицу, где открывался фестиваль искусств сексуальных меньшинств.

— Деньги скорее всего меченые. Попробуй часть из них обернуть в доллары у рыночных менял. Или на выгодных условиях на улице у туристов. На остальные купи наркотики. Удастся, спусти наркотики мелкими партиями в Тихуане и Веракрусе, сам знаешь кому. Вырученные деньги спрячь отдельными суммами в разных местах.

— Не беспокойся, шеф…

— Не допускай дебошей в ресторане. Белинда пусть сообщает, что делается в доме у Сальватьерра. К возвращению с Кубы хочу все знать досконально.

— А ежели снова начнут допрашивать?..

— Это в порядке вещей, — усмехнулся Блас. — Все-таки окочурились люди, так или иначе связанные с нашим заведением. Допросов не избегай, но ничего нового не сообщай. Не скрывай, что я какое-то время жил с Вивиан, а расстался с ней, потому сильно «дымить» стала…

— Все исполню как надо…

— И последнее, Диди… Всякое может случиться. Если узнаешь, что со мной что-то произошло…

— Да ну тебя, шеф! Что может произойти?!

— Скажем, умер я…

— Что это ты, шеф, панихиду устроил! — запротестовал верный Диди.

— Дай сказать… Если что-нибудь случится, дашь ход вот этому моему завещанию. — Он протянул Диди конверт. — Ресторан оставляю тебе. Кабаре завещаю Виктории и Бегонии. — Он криво усмехнулся. — За их страдания. И еще… Когда на Кубе все переменится, найдешь на гаванском кладбище «Колон» могилу Марии Эскаланте и поставишь на ней беломраморный памятник, от сына… Алехандро Эскаланте…

— Это кто?

— Один мой знакомый… Никак не дождусь, когда смогу выполнить его просьбу.

— А почему сам сейчас не сделаешь этого?

— Я же сказал, он просил это сделать, когда на Кубе власть переменится…

— До этого, может, и я не доживу! Кому охота это болото осушать.

— Диди, в этом болоте захлебываются десять миллионов неплохих людей…

Луис Альберто и Виктория засиделись у падре Адриана за полночь.