Хосе Антонио Бальтазар - Счастливые слезы Марианны

Виктория вызвала лечащего врача Бегонии, и тот заверил, что ничего страшного не произошло, но такая эта болезнь, что неожиданностей можно ждать каждую минуту.

Конечно, выпавшее на долю Бегонии испытание не могло пройти даром: полосы возбуждения сменялись спадом, и тогда было жалко смотреть на ее полузакрытые глаза и на руку, которая безвольно соскальзывала с ее груди.

Позвонила Дарья и сообщила о том, что Виктория у падре Адриана ей сказал Бето. И сам он несколько раз справлялся о самочувствии Бегонии.

Растрогал Викторию и звонок Бласа, который попросил в случае обострения самочувствия Бегонии позвонить ему домой: он хотел бы хоть что-то для нее сделать.

После того как Бегония уснула, Виктория и Луис Альберто, перебивая друг друга, рассказали падре Адриану перипетии этого страшного дня.

Виктория даже всплакнула, вспомнив, что сегодня погибла ее какая ни на есть подруга Вивиан.

Стоя в дверях и ахая, за их рассказом следила служанка Альба. Бегония сразу почувствовала к ней расположение. Когда падре Адриан сообщил Альбе, что Бегония некоторое время поживет у них, она не могла найти себе место от радости.

Альба встретила Бегонию большим букетом цветов, которые сама срезала на клумбах в ограде храма.

Луис Альберто молча вел машину по ночным улицам Мехико, стараясь осторожно проходить повороты, чтобы не потревожить спящую Викторию.

Только сейчас, приходя в себя от жарких событий минувшего дня, он понял всю серьезность прощального жеста Марианны, после того как она застала его на тахте рядом с Викторией.

Как часто события, увиденные извне, не соответствуют их истинному смыслу.

Луис Альберто прилег рядом с усталым человеческим существом, сломленным от сознания потери любимой сестры, с девушкой, которая доверилась ему и ждала от него помощи.

Неужели он воспользовался бы этим! Неужели Марианна может так думать!

Да, он лежал рядом с молодой женщиной. Да, половина людей на свете — женщины, но не все они связаны с мужчинами любовными узами…

Луис Альберто усмехнулся, прислушиваясь как бы со стороны к своему красноречию.

Он просто расхохотался, разбудив оторопело заморгавшую Викторию.

— Хорошо же ты поступаешь со своими лучшими друзьями! — воскликнул он.

— Что такое?

— Я устал, прилег на тахту, просыпаюсь, а ты рядом!

Виктория сконфуженно опустила глаза, а потом независимым тоном танцорки из кабаре ответила:

— А я всегда как где увижу мужчину, так и ложусь с ним. А что! Зачем пропадать лежащему мужчине! Зазеваешься, и с ним тут же другая ляжет!

На этот раз Луис Альберто расхохотался так, что машина сделала зигзаг.

— Вот ты пойди и расскажи об этом моей уважаемой супруге донье Марианне! Послушаешь, что она тебе ответит…

Виктория испуганно покосилась на Луиса Альберто.

— Луис Альберто, сейчас же выкладывай, что произошло.

— Мы спали, когда приехала Марианна. Еда, к которой ты не прикоснулась…

— И которую ты слопал, как первобытный людоед…

— Вот именно… Эту еду привезла нам Марианна!

— Неправда? — с надеждой спросила Виктория, закрыв лицо руками…

Прощаясь с Викторией у подъезда ее дома, Луис Альберто поцеловал ее в волосы и сказал:

— Ты замечательная! А я большой негодяй…

Виктория вошла в темный подъезд и вскрикнула. Послышался кошачий визг: Сталин не любил, когда ему наступали на хвост…

Приехав домой, Луис Альберто нашел на своем столе в кабинете письмо от Марианны — первое письмо из листопада писем, которым суждено будет латать их напряженные супружеские отношения.

В который раз Луис Альберто поразился деликатности, какая даже в самые трудные минуты их жизни отличала его жену.

«Луис Альберто!

Я приняла решение уехать на свое ранчо, убежденная в том, что мое присутствие в Мехико серьезным образом осложнит наши отношения.

Не буду пенять на тебя за многие твои поступки, недостойные нашей любви. Убедительно прошу и тебя не докучать мне своими соображениями по поводу вещей, о которых я сама могу составить представление.

Препоручим все времени.

Больше всего меня беспокоит Бето.

Я попросила Пато, испросив твоего позволения, наблюдать за Бето и его окружением и в случае необходимости ставить тебя в известность о тех или иных неприятностях, которые, по его мнению, могли бы осложнить жизнь нашего мальчика.

Всем близким и знакомым передай, что меня позвали в Гуанахуато дела, связанные с моим фамильным ранчо.

Я и вправду хочу узнать, все ли там в порядке.

Целую тебя,

твоя Марианна».

Она уехала… Что он мог сделать, что мог предпринять?

Луис Альберто долго ходил по саду, прислушиваясь к шелесту листвы, той самой листвы, которая была свидетельницей их любви и неприязни, их размолвок и согласия, их страданий и радостей.

Ему казалось, что листва подсказывает ему что-то, а он никак не может услышать…

Он уснул, не раздеваясь, на веранде, в гамаке, не почувствовав, как Рамона накрыла его толстым крестьянским пончо. Так проспал он часа два.

Когда открыл глаза, ему показалось, что на него падает звездное небо.

Он пришел в спальню, принял душ и, уже лежа в постели, вдруг осознал всю глубину печали из-за разлуки с Марианной.

Он обнял ее подушку, жадно вдыхая ее аромат.

В начале этой новой разлуки ему показалось, что она длится вечность. Он вспомнил стихи русского поэта:

В этой жизни моей — ни света, ни прока…

Я живу — и не знаю, зачем я живу…

Смерть — разлука навеки в мгновение ока,

а разлука — бесконечная смерть наяву…

Луиса Альберто разбудил звонок «телережиссера» дона Альфонсо, у которого возникла необходимость повидать своего возможного соавтора. Луис Альберто предложил встретиться в его офисе в двенадцать, что тот с пунктуальной точностью и исполнил.

Дон Альфонсо сообщил, что он нашел спонсора, который готов выложить сумму, достаточную для покупки сценария и съемки первых тридцати частей.

Луис Альберто с усмешкой сказал, что может отказаться от гонорара в пользу какого-нибудь приюта, и даже сам был бы не против вложить средства в этот фильм, если бы не серьезные затруднения, связанные с выключением из бюджета фирмы значительной суммы денег.

Он доверительно сообщил дону Альфонсо о выкупе у террористов знакомой девушки.

Дон Альфонсо, не изменил своей привычке и, проверив, не отклеиваются ли усы, произнес запинающимся глуховатым голосом:

— Какой прекрасный поворот сюжета для нашего будущего сериала!.. И что же, эти деньги никогда не будут найдены?

— На это мало надежд. Хотя аналитический центр пополнился одним весьма любопытным работником, прошедшим стажировку в американской полицейской академии…

— В той самой? — сострил, поправляя дымчатые очки, дон Альфонсо, намекая на известный комедийный фильм о недоумках полицейских, проходящих обучение в одной полицейской академии, скорее смахивающей на сумасшедший дом.

Отсмеявшись, Луис Альберто сказал:

— Нет, не в этой! Наш молодой человек предугадал, что террорист потребует, чтобы выкуп был брошен в узкий каньон, где его подберет второй преступник.

— Но ведь номера купюр в этих случаях, наверно, переписываются…

— Есть и другие способы помечать деньги, — бегло заметил Луис Альберто, с увлечением рассказав гостю о том, как нашли Бегонию.

— Что-то такое я читал во вчерашней вечерней газете. Но там не было сказано, что выкуп внесли вы…

— И на том спасибо! — ужаснулся Луис Альберто, представив на миг, сколько глупых звонков обрушилось бы на его голову.

Выяснив то, что намеревался узнать о купюрах, Альфонсо-Блас увел беседу в сторону, полюбопытствовав, не разговаривал ли Луис Альберто с Бето и Марисабель об их желании попробовать себя на актерском поприще в качестве главных героев будущего сериала?

— В нашей семье, — сказал Луис Альберто, — страсти кипят, как лава в кратере проснувшегося вулкана. Молодые люди только что помирились после очередной размолвки. Надеюсь, мне удастся в ближайшее время насмешить их этим вопросом!