От зеленых глаз,
от нескладных ласк
ухожу в слезах…
Поутру исчез
мой любовник — лес
в синих небесах…
На диковинную, неземную мелодию леса лавиной обрушилась рок-музыка. Вокруг Девушки появились рокеры, потешаясь над сумасшедшей, голышом бредущей невесть куда. Они толкают ее, делают гнусные предложения, хватают за руки и за ноги, подбрасывают ее.
Неожиданно появляется разгневанный Лес, — подобно зеленому смерчу, он раскидывает по сторонам обидчиков и, обняв Девушку увлекает ее навсегда в свое царство.
Грубый нелюдим
в нитях паутин
ты мне мил один!
По тишине, возникшей в зале с самого начала номера, которая прерывалась овациями при появлении «плодов» и «дерева», Виктория поняла, что чувства Бегонии выраженные в словах и музыке, и то, что она сама придумала для постановки, нашли отклик в сердцах разноязыких людей, сидящих в этом зале.
Их общий страх перед надвигающейся экологической катастрофой и выраженная в этом представлении надежда на единение человека с природой заставили их подняться, кричать, аплодировать.
Блас видел, что Хуанита довольна представлением Она что-то говорила своей спутнице, которая заносила ее указания в блокнот.
Труппу вызывали несколько раз, а Викторию — пока она не устала выходить.
Выбегая за кулисы, она падала на грудь Бласа, делая небольшую передышку, лицо ее было усталым, но тут же, собираясь с силами, она извлекала очередную улыбку и выбегала кланяться.
Несколько испортило впечатление публики появление на сцене Хуаниты Толедо, которая вручила Виктории аляповатый вымпел и букет цветов, присовокупив к ним небольшую, но достаточно бюрократическую речь о «вкладе», о «значении» и о «родине и смерти».
В зале раздался свист, перекрытый «землетрясением» оркестра карибской музыки, приглашавшим посетителей потрястись на танцевальном круге.
Глава 17
На дне рождения у Дарьи Себастьянов, кроме ее сестры Кати, нескольких смешанных мексиканско-русских пар, а также Джоаны и Марисабель с Бето, была ученица Кати — бразильянка Луиса, на диво стройная, зеленоглазая, с пышной копной каштановых волос шестнадцатилетняя девушка.
Марисабель встречала ее в училище, изредка наблюдала за ней, заглядывая на занятия в параллельный класс, где занималась Луиса, но ни разу не разговаривала с ней.
С виду Луиса была замкнутой, даже немного диковатой. Когда она шла по двору училища, все мальчики открыто или исподтишка следили за ней.
Ее осанка была от природы балетной: прямо посаженная голова, развернутые прямые плечи, стройный стан, длинные ноги, а походка…
Некоторые девушки пытались подражать ее походке, но тут же уличались подругами в неумелом плагиате.
Что-то таинственное было в ее красоте и задумчивости…
Луиса помогала Кате и Дарье, обнося гостей бокалами с вином и маленькими сандвичами.
На ней было сиреневое трико, такого же цвета майка с широким вырезом и темно-фиолетовая юбка, скорее лоскуток ткани вокруг бедер.
На шее — на шелковом шнурке — распятие.
Марисабель сразу почувствовала присутствие этого противоположного себе полюса и посмотрела искоса на Бето: какое впечатление произвела на него диковинная бразильская цапля?
Больше всего презирала Марисабель противный немигающий взгляд Бето, когда он на улице пялился на какую-нибудь красотку, непременно начиная для отвода глаз рассказывать что-то про свои занятия или новую, прочитанную им книгу…
Вот и сейчас он начал что-то мямлить про Бегонию, которую положили в больницу.
На столе появилась большая фаянсовая ваза с «фирменным блюдом» русских сестер — сибирскими пельменями, маленькими кусочками теста с мясной начинкой. А рядом — тоже фаянсовые, плошки с разнообразными соусами.
Марисабель и Джоана подарили Дарье сделанное на родными мастерами зеркало в оправе, собранной из перламутровых кусочков, образующих замечательно красивую мозаику.
Дарья тут же заставила всех поглядеться в это зеркало, а под конец и сама заглянула в него, вскрикнув:
— Боже, какая уродина! — И назидательно сказала своему отражению: Если ты не выйдешь замуж в ближайший месяц, я с тобой знаться не буду!
— Все слышали?! — шутливо воскликнул ее друг-художник Хуан. — Через месяц наша свадьба!
— Хуан, кто тебе сказал, что я выйду за тебя замуж? — надменно спросила белокурая русская балерина. — Ты ведь не умеешь плясать по-русски!
И она станцевала вприсядку.
— А ты, Дарья, не умеешь по-мексикански! — И Хуан, подбоченившись, отбил чечетку — Однако любящие не только танцуют национальные танцы. У них еще есть и вполне интернациональный танец…
Вся компания дружно зашикала, давая понять Хуану что шутка его, мягко говоря, не для приличного общества.
— А что вы подразумеваете? — еле сдерживая смех, спросил Хуан.
— А ты? — спросила Дарья.
— А я… вальс! — загоготал Хуан, подхватив Дарью и закружив ее без музыки по гостиной.
Тут Марисабель заметила, что Бето взялся помогать Луисе уносить грязную посуду, что-то ей при этом рассказывая и глядя на нее «противным» взглядом.
Она не успела востребовать Бето к себе, потому что Луиса вышла на середину гостиной, хлопнула в ладоши и, сбросив с бедер лоскуток мини-юбки, объявила с португальским акцентом:
— А сейчас прошу внимания! Дорогая Дарья, позволь подарить тебе стихотворение нашего замечательного бразильского поэта Винисиуса де Мораэса, которое называется «Рецепт женщины»!
Луиса метнулась к проигрывателю и медленно опустила иглу на пластинку — послышалась бразильская босанова.
И Луиса стала читать стихи, иллюстрируя их неповторимой пластикой своего тела.
Да простят меня самые некрасивые,
но красота — в первую очередь. Необходимо
чтобы во всем этом было что-то от цветка…
Середины здесь нет. Необходимо, чтобы все это
было красиво…
Она словно любовалась магией своего юного тела, оглядывала его, радовалась линии рук, рисунку бедра, гибкости своего стана…
Необходимо, чтобы все это разрасталось
во взгляде мужчин… Абсолютно необходимо,
чтобы женщина была легче развеянного облака,
но чтобы у этого облака обязательно были
глаза и… ягодицы. Ягодицы — всенепременно!
Она ткнула пальцем в свою упругую ягодицу и назидательно подняла тот же палец кверху. Сдержанный юмор придавал ее выступлению неповторимый шарм. Присутствующие засмеялись, а она, строго поглядев на них, продолжала:
Глаза пусть глядят с этакой невинной
проказливостью. Рот — свежий, подвижный,
ни в коем случае не влажный — тоже
крайне желателен… Да, и необходимо,
чтобы конечности были худыми, чтобы кости
выпирали, в особенности коленные
чашечки, при скрещении ног, и тазовые
косточки, когда обнимаешь гибкую талию…
Луиса подскочила к Бето, взяла его руки и положила их на свои бедра. Марисабель нервно дернулась, но сдержалась, разумно посчитав, что ее неудовольствие будет воспринято, как отсутствие у нее чувства юмора. Так что ей пришлось всплеснуть руками и неуверенно воскликнуть «Вот прелесть!». При этом она не могла не отдать должное импровизационной изобретательности своей сокурсницы.
А та, продвигая руки Бето к своим ключицам, продолжала:
Серьезная при этом проблема — ключицы:
женщина без вкусных ключиц — что река
без мостов, и надо — чтобы сразу женщина
уходила вверх, как бокал, и чтобы груди
были скорее греко-романского стиля,
нежели готического или барочного, и освещали
темноту яркостью минимум в пять свечей…
Марисабель зажмурилась, чтобы не видеть, как Луиса, пусть и в художественных целях, кладет руки Бето на свои — скорее греко-романского стиля — холмики… Она открыла глаза, услышав аплодисменты, и увидела, что до худшего не дошло: Луиса обнималась с Дарьей, а Бето, красный, как роза, использовал ладони не в художественном, а в прямом смысле, восторженно хлопая длинноногой бразильянке…