— Постараюсь…
— Вот я лежу с преступником и рада этому! — рассмеялась она, закрыв лицо руками. — Господи, что же это такое!
— Ты лежишь с человеком, который тебя любит. С человеком, который не хочет больше быть преступником. И свидетельство этому, что я тебе исповедался… Так больше не будет. Я выхожу из игры…
— Неужели тебе позволят это сделать?
— Важно, что я себе это позволяю.
— Что ты имел в виду, когда сказал, что не только из-за меня попросил пригласить на Кубу нашу труппу?
— Я открою тебе это… Только прошу с этого момента слепо довериться мне. И делать то, что я велю.
— Ты хочешь меня… завербовать?
— Нет! Я же сказал, что выхожу из игры. И хочу, чтобы ты помогла мне разрубить один узел.
Он встал, надел шорты и рубашку. Поцеловал Викторию.
— Ты лежи, я сейчас…
Он вернулся через пять минут с горячим кофе и сандвичами на подносе. Виктория к этому моменту успела встать и одеться. Хорхе озабоченно сказал:
— Сегодня на эту яхту видные руководители пригласят твоего хозяина Бласа и тебя, а также Хуаниту Дельгадо и Дульсе Марию, которая работает с вашей труппой гидом.
— Она прелесть! — сказала Виктория.
— Она замечательная девушка… Жаль только, что она дочь Хуаниты…
— Вот как…
— И что она влюбилась в Бласа.
— Похоже, что Блас тоже от нее без ума…
— Блас… человек, которого заманили на Кубу по моей Подсказке.
— Бласа?! Для чего?
— Я пообещал привлечь его к наркобизнесу.
— А если он откажется?
— Не откажется.
— Ты говоришь об этом с такой уверенностью, будто знаешь его.
— Я очень хорошо его знаю! — сказал Хорхе, и на скулах у него заходили желваки. — Хоть он и не догадывается об этом. Он не тот, за кого себя выдает.
— Кто же он?
— Он занимался тем же, чем занимаюсь я, но не знал, что работает на кубинцев. Он ненавидит Кубу…
— Почему?
— Потому что однажды бежал с нее, подпалив прежде дом, в котором жила Хуанита.
— Вот почему у нее изувеченное лицо! — удивленно воскликнула Виктория. — Не верится, что Дульсе Мария ее дочь… А Хуанита узнала его?
У причала раздался автомобильный гудок. Хорхе посмотрел на часы.
— Точнее Рамона только солнце, — сказал он.
— А кубинцы знают, кто Блас? — повторила вопрос Виктория.
— Она не узнала его…
— Откуда же ты знаешь все это?
— Однажды в Гватемале меня схватила полиция и бросила в одну камеру с человеком, у которого были забинтованы глаза. Это был Блас, который рассказал мне историю своего бегства. Нас освободили партизаны. Он так и не увидел меня. После я несколько раз следил за ним. И узнал по прошествии пятнадцати лет, когда случайно забрел в «Габриэлу»…
— Что же будет? И зачем мне встревать во все это?
Широко улыбнувшись, Хорхе заверил ее:
— Все будет хорошо!
Глава 23
Вот уж действительно, у его величества случая много имен, и одно из них Дьявол-Который-Никогда-Не-Дремлет.
Надо же было случиться такому, чтобы Марисабель, поставив кассету с музыкой, которую она увидела на столе у Бето, наткнулась на его игривый диалог с Клаудией, к которой она с самого начала не питала ни малейшего доверия!..
Боже, о чем они говорят!
«А вот сколько детей, дорогой Бето, ты хотел бы иметь?»
«С кем?»
«Ну, хотя бы со мной?»
«Милая! Ты хотела бы иметь от меня детей?»
«О да, и не меньше пяти!»
«Не много ли?»
«В самый раз, дорогой! А теперь ответь. Родил бы ты детей по расчету? Позволил бы мне делать аборт…»
На этом месте пленка кончилась.
Конечно, Марисабель не забыла, что Клаудия намеревалась их «проанкетировать». Об этом, смеясь, поведал Луис Альберто, об этом обмолвился Бето, да и сама Клаудия на празднике, устроенном в честь возвращения Чоле сказала, что не станет портить им настроение и задаст свои вопросы позднее.
Вот и «не испортила настроение»!
Послушать только этот заигрывающий голос! А шаловливые вопросы Бето!
Что плохого она сделала ему? Почему он так падок на флирт с каждой встречной и поперечной?
То он по первому зову бежит к Бегонии! То позволяет этой длинноногой бразильской цапле манипулировать своими руками на виду у всех в ее присутствии!
Мало ему урока, который преподнесла всем им Лили?
Неужели он не может пощадить ее самолюбие? Или он специально испытывает ее терпение? Может быть, он настолько слабоволен, что не решается открыто порвать с ней — вот и провоцирует ее на скандал?
Нет, она соберет все силы и нервы, чтобы не поддаться!
Боже, что она говорит! Если это действительно так, то чего она сможет добиться оттяжкой времени?
С другой стороны, если ей это только кажется, то не выроет ли она сама себе яму, устроив ему скандал, как в тот раз, когда ее спровоцировала Лили?
Нет! Нужна выдержка.
Вот что она сделает — сама позвонит Клаудии, пригласит ее к себе или приедет к ней и тоже ответит на ее смехотворные вопросы о количестве детей и тому подобном.
Клаудия нехотя согласилась. Они встретились в саду училища.
Марисабель умышленно оделась по последней моде: на ней был дивно сшитый светлый капитанский костюм, белые туфли на среднем каблуке и белая сумка, а вокруг шеи был повязан голубой шифоновый платок.
Она была и так выше Клаудии, а в туфлях на каблуке казалась особенно высокой по сравнению с ней.
— Клаудия, — спросила она с еле скрытой иронией. — И много ответов ты насобирала?
— В общем-то достаточно для того, чтобы сделать некоторые выводы…
— Ты, конечно, интервьюируешь тех, кто помоложе?..
— Есть и такие…
— Если я правильно понимаю, тебя очень интересуют проблемы семьи. Это потому, что такая у тебя тема, или семейные дела тебя волнуют лично?
Клаудия внимательно посмотрела на белоснежную Марисабель. Она поняла, что Марисабель подтрунивает над ней, и решила принять вызов.
— Семейные дела меня волнуют лично, — сказала она, собрав все силы для того, чтобы выглядеть девушкой, мечтающей как можно скорее подцепить ухажера типа Бето. — Хочется найти среди респондентов человека, чьи взгляды особенно близки к моим.
— Какие же это взгляды?
— Мечтаю выйти замуж за человека доброго, который бы уважал жену и запрещал ей делать аборты, чтобы я могла родить не меньше шести-семи детей…
— Клаудия, но ведь это ужасно! — поддалась на провокацию Марисабель. — Если каждая женщина будет рожать по шесть-семь малышей, скоро на земле станет тесно!
— Почему каждая? Вот ты, например, сколько хочешь родить детей?
— Я? — спросила, растерявшись, Марисабель. — Я не думала…
— Вот видишь. Если каждая женщина не родит ни одного малыша, то скоро на земле будет много свободного места… А вот скажи мне, — Клаудия вынула из сумки магнитофон и включила его. — Ты Бето ревнуешь ко всем или только ко мне?
Марисабель опешила, покраснела и, некрасиво усмехнувшись, пошла прочь от очковой змеи Клаудии.
Глава 24
Сейчас средства к существованию Ирме доставляла пылкая к ней привязанность ее старого друга Исидро Кироги.
Она знала его еще до того, как, позарившись на ранчо, «подцепила» спивавшегося Леонардо Вильяреаля. По существу, дон Исидро утолял ее неуемную страсть все то время, что Леонардо изменял ей с текилой.
Было бы смешно считать, что делал он это только как жертва пылкой страсти, — при всем при том что Ирма бесконечно ему нравилась, спал он не только с ней, а с мечтой о ранчо Леонардо Вильяреаля.
Потом в сердце Ирмы вошел Диего Авилла. И дон Исидро женился на старухе-американке, с которой познакомился в наводненном туристами Гуанахуато. После ее смерти на деньги, которые остались после нее, он открыл танцевальный салон, последовав совету своего приемного сына Джеймса, подметившего, что в городке Сан-Мигель избыток незамужних девушек и вдов.
Джеймс, отец которого погиб во время авиационной катастрофы, когда он был маленьким, приехал с вдовцом-отчимом в Мексику и жил в его доме.