– Ты когда-нибудь достанешь папину лодку? – спрашиваю я осторожно.
Ни за что не завела бы речь о его родителях, если бы в воскресенье он сам не сказал, что ему нравится о них говорить. Так что в вопросе нет ничего крамольного. Правда, понять готовность Джейдена к таким беседам мне сложно. В нашей семье тема Грейс под запретом. А о чем говорить? Осталось только имя. Да и то одного лишь упоминания о нем достаточно, чтобы заставить маму разрыдаться, а папу замолчать до конца дня. Может, потому-то мы и застряли на месте? Потому что просто не отпустили свое прошлое?
Джейден удивленно смотрит на меня, а потом переводит взгляд на дорогу.
– Вряд ли. Я вообще хотел ее продать, но Дэни уговаривает оставить. Понятия не имею зачем. Все равно гниет весь год на лужайке. Страховка истекла, к тому же у нас нет разрешения управлять этой колымагой.
– Не надо продавать, – прошу я. – Сохраните. Ваши родители любили ее и наверняка бы хотели, чтобы вы на ней катались.
– Знаю.
На мгновение свет уличного фонаря освещает его лицо, и я впервые замечаю, что он грустит. Хантер облокачивается на дверцу, подпирает голову ладонью и начинает рассеянно теребить прядь волос.
– Помнишь, как они нас вывезли прошлым летом?
– Ага.
Через лобовое стекло виднеются темные полупустые улочки Виндзора.
– Было весело. Я впервые на лодке каталась.
Вырасти в Колорадо и ни разу не прокатиться на лодке – просто невообразимо.
– Ты им понравилась, – тихо произносит Джейден, задумчиво глядя на дорогу.
Когда мы поворачиваем на Мейн-стрит, на его лице появляется легкая печальная улыбка. На светофоре приходится затормозить возле «Севен-илевен». Именно здесь мы с ним встретились пару недель назад. Джейден фыркает от смеха и кивает на магазин.
– Они бы обрадовались, узнав, что мы разговорились той ночью. И тому, что мы сейчас вместе катаемся, – тоже. А мама бы наверняка добавила: «Руки держи на руле!»
Он убирает ладонь из-под головы, опускает на рулевое колесо и в ожидании зеленого света разглядывает свои запястья, поглаживая большим пальцем по жесткой резине. Я молча за ним наблюдаю. Интересно, вспоминает ли он о родителях в эту минуту? Наверняка.
Загорается зеленый огонек, и Джейден сворачивает с Мейн-стрит направо, к северу.
– Признавайся, зачем тебе на самом деле понадобилась выпивка в тот вечер?
Вопрос звучит шутливо, и я понимаю, что он таким образом пытается разрядить обстановку, явно не догадываясь, насколько неудачную выбрал тему.
– Мне как-то продали бутылку пива, так что я не в укор, честное слово. Только изображать собственную мать – метод, так сказать, интересный…
Понятно. Мои объяснения его не убедили. Я со стоном закрываю лицо руками от невыносимого чувства стыда и отчаянно желая прекратить разговор.
– Не волнуйся, – говорит он, почувствовав мое смущение.
Вздрагиваю от неожиданности, когда он нежно убирает мою ладонь, чтобы увидеть мое лицо. Стараясь не отвлекаться от дороги, он продолжает держать теплыми пальцами мое запястье, усмехается и поддразнивает:
– Неужели ты не рада, что именно я тебе попался, а не кто-то другой?
Я быстро киваю. Меня ужасно волнует его прикосновение и то, что он не отпускает мою руку. Наслаждаюсь этим мгновением, ощущением спокойствия и сопутствующего ему предвкушения.
– Так и есть, я рада, – бормочу я, помедлив. – Ведь иначе мы б сейчас не разговаривали.
– Да уж, вот было бы безобразие! – соглашается Джейден, разжимает пальцы, возвращает руку на руль, и мы поворачиваем.
Внезапно я догадываюсь, куда он меня везет. В конце улицы расположена маленькая парковка, а за ней главная достопримечательность Виндзора – озеро. Визитная карточка города, место, которое любят все. Оно огромное, а вокруг него по берегу вьется тропа. Люди приходят сюда прогуляться, покататься на велосипедах, а вдалеке открывается чудесный вид на Скалистые горы. Зимой можно даже разглядеть снежные шапки на вершинах. А летом здесь довольно активное движение: дети играют на небольшом пляже, взрослые купаются, катаются на каяках и ловят рыбу. Когда я была маленькой, родители частенько привозили меня сюда. Папа плавал со мной, а мама настороженно следила за нами с берега, хотя там совсем неглубоко. Потом мы гуляли здесь с Уиллом и Холденом, хоть и редко, а когда нам было по двенадцать, катались на великах вокруг озера. Ну, и, разумеется, я помню долгую прогулку с Джейденом прошлым летом, когда все еще шло своим чередом. Солнце садилось за горизонт, и мы шагали, держась за руки, и болтали обо всем на свете. Всякий раз, как приезжаю сюда, Виндзор перестает казаться мне совсем уж унылым.
Сейчас, правда, поздновато и очень холодно. Джейден паркует автомобиль на стоянке, лицом к береговой линий. В это время суток озеро представляет собой гигантскую темную гладь, на спокойной поверхности которой мерцает серебром лунная дорожка. Нам легко воскресить в памяти этот пейзаж, ведь он отпечатывается в сознании каждого выросшего в Виндзоре человека. Приятно находиться здесь, зная, что перед тобой великолепный вид, хоть и скрытый от глаз. Здесь безмятежно.
Джейден глушит мотор, и мы погружаемся в тишину. Даже дышать страшно. Хантер наклоняется вперед, опускает подбородок на сложенные на руле руки и задумчиво смотрит сквозь лобовое стекло в темноту, наблюдая за легкой рябью на воде, подсвеченной лунным светом.
– Я сюда часто приезжаю, – тихо говорит он мягким голосом, нарушая тишину. – Чаще всего ночью, чтобы людей не было. Иногда сижу здесь, на парковке. Или гуляю по тропе.
– Чтобы подумать?
– Нет, – отвечает он, делает глубокий вдох, замирает на секунду и снова выдыхает.
В его глазах отражается темная гладь воды.
– Порой я слишком много думаю, аж голова пухнет. И тогда я еду сюда, чтобы не думать, переключиться, разгрузить мысли.
Самое главное, что я ценю и люблю в Джейдене за все годы нашего знакомства, – его честность и открытость со мной. Ну, и еще родимое пятно… Он доверял мне свои переживания, и как же радостно видеть, что он доверяет мне до сих пор, даже после всего, что я сделала. А вот обо мне такого он сказать не сможет.
Многое я от него утаила. Что иногда тоже устаю от мыслей. Что гадаю, услышу ли когда-нибудь мамин беззаботный, как прежде, смех. И что безуспешно ищу ответы на вопросы, например, почему судьба отняла у нас Грейс.
– Понимаю, о чем ты, – шепчу я еле слышно.
Отстегнув ремень безопасности, поджимаю под себя ноги, вожу пальцем по джинсам и безучастно разглядываю собственные руки. Затем сглатываю комок в горле, поднимаю взгляд на Джейдена и дрожащим голосом спрашиваю:
– А что ты делаешь, когда тоскуешь по родителям?
Джейден медленно откидывается назад, согнув ногу на водительском кресле, и смотрит на меня.
– Вспоминаю день, когда папа случайно попал футбольным мячом мне в лицо. И как мы однажды отравились от маминой стряпни. И мне смешно от счастья, что эта сумасшедшая парочка была моими родителями.
Он качает головой и усмехается. От его слов мое сердце готово вырваться из груди, и у меня не укладывается в голове, как ему удается улыбаться.
– Но большую часть времени, – говорит он уже серьезно, – я пытаюсь думать о том, чему они меня научили. И чему я с тех пор научился сам.
– И чему же? – допытываюсь я надтреснутым голосом.
Слушать рассуждения Джейдена невыносимо, но мне надо понять его. И нужна его помощь, чтобы разобраться в себе.
Он, должно быть, замечает боль в моих глазах, потому что наклоняется ко мне через центральную консоль, берет мою руку, и мы сплетаемся пальцами, точь-в-точь как в воскресенье. Крепко сжав мою ладонь, он ободряюще улыбается и кивает.
– Научили быть хорошим человеком. Верить в себя, упорно работать ради достижения цели, приглядывать за Дэни. И не бояться облажаться, ведь они всегда нас простят.
Другой рукой он цепляет меня за карман и осторожно подтягивает к себе поближе. Теперь нас разделяет лишь несколько дюймов. Он не сводит с меня своих прекрасных голубых глаз, и мы охвачены чувством, которое я не могу описать. Нежно проведя щекой по моей щеке, он шепчет мне на ухо:
– Но самый важный урок, который я извлек, – нельзя терять времени, ведь потом его может не быть. И если хочешь что-то сделать – не откладывай.
От его хриплого голоса по спине пробегает дрожь. Чувствую теплое дыхание на щеке и легкое прикосновение губ.