— Я оставил бумагу у Джинни, — сказал Ральф. — Там написано, что если с Гейл или со мной что-нибудь случится, виноват будешь только ты. Теперь я припишу туда и то, о чем узнал сегодня.
Джон стоял поникший, с убитым видом. Весь его боевой запал исчез, он казался постаревшим, даже меньше ростом.
Ральф сделал к нему несколько шагов, протянул пакет.
— Корабль отплывает в пятницу, — сказал он.
— Могу я вернуться в Сэйвил-Касл за вещами? — тихо проговорил Джон.
— Я отправил все необходимое в Дувр, в гостиницу «Оружие короля», — ответил Ральф.
— Хорошо, — проговорил Джон.
Слова были больше не нужны. Мы все понимали это.
Молча, не глядя на нас, с поникшими плечами Джон направился к своей коляске, сел в нее, развернул лошадей и уехал.
Мы с Ральфом остались на лужайке одни. Все так же неярко светило солнце, пели птицы. Сейчас я слышала, как они пели.
— Извини, Гейл, — раздался негромкий голос Ральфа, — но я действительно считаю, что при настоящем положении это лучший выход.
Я кивнула:
— Пожалуй… мне очень жаль, Ральф, что Джон оказался таким. Понимаю, как тяжело для тебя его предательство… Но таковы люди — не все выдерживают испытание богатством и знатностью.
Зачем я это говорила? Все и так ясно. Но не могла же я сразу спросить его, правильно ли поняла слова о куче детей?
Он сделал жест, как бы отряхивая паутину с лица, и, приблизившись ко мне, проговорил:
— Я ругаю себя за то, что не сказал тебе раньше о своих подозрениях относительно Джона. Но ведь он был моим братом… И другом детства… Не знаю, как бы я жил, если бы с тобой что-нибудь случилось!
Последнюю фразу он произнес так порывисто, что напугал меня.
— О, Ральф… — Я положила руки ему на плечи, прижала голову к его груди. — Мне так больно. Я знаю, что для тебя значит семья. А теперь ты потерял родственника.
Он крепко обнял меня.
— Еще страшнее было бы потерять тебя.
Я закрыла глаза. Никогда раньше у него не было такого взволнованного голоса… Спросить его насчет той фразы? Нет, пусть скажет сам!..
И он сказал:
— Я бы раньше попросил тебя стать моей женой, Гейл, но меня беспокоил Джон. Если мои подозрения верны, ты могла оказаться в еще более опасном положении. И у него почти получилось.
Я сильнее прижалась лицом к его груди. Я боялась двигаться, поднять голову, чтобы не спугнуть мгновение, чтобы все происходящее не оказалось фантазией, сном.
— Гейл! — окликнул он меня. — Ты слышишь, что я говорю?
— Да, — сказала я чуть охрипшим голосом. — Я все слышала. Но ты уверен в своих словах? И что скажет Джинни… И другие? После того, что… Они ведь не могли не догадываться?
— Джинни будет в восторге, — ответил Ральф. — Между прочим, сразу после твоего отъезда она сказала мне, что я буду глупцом, если не сделаю тебе предложение. Но я и без нее знал, что делать.
— В самом деле?
— Думаю, я полюбил тебя с того момента, когда ты заставила меня красить свою комнату.
Я не могла сдержать смеха. Он легко провел пальцами по моим щекам. Глаза его были серьезны, когда он произнес:
— Ты вправе спросить, почему я вел себя не как мужчина, который собирается жениться на женщине, а как обыкновенный соблазнитель? Почему заманил в Сэйвил-Касл, где мы стали любовниками?
Я тряхнула головой.
— Нет, Ральф. Я понимаю почему. Вся история с завещанием Джорджа не давала оснований думать обо мне как о порядочной женщине.
Теперь настала его очередь покачать головой.
— Дело вовсе не в этом, — ответил он.
— А в чем же? — спросила я с удивлением.
Он выглядел смущенным, что было на него не похоже.
— В чем? — повторила я.
— Видишь ли… Каждый раз когда мы бывали вместе… в минуты нашей близости я боялся, что ты назовешь меня именем своего мужа… Томми…
Мы некоторое время пристально смотрели друг на друга.
— Ты это серьезно? — проговорила я.
— Боюсь, что да. Тут нечем гордиться, Гейл, но я ревновал… Ревновал тебя к умершему. — Он виновато улыбнулся. — Увы, это еще не прошло.
Неужели так говорит Ральф? Я не верила тому, что слышу. Но ведь и я… Разве я не опасалась того же?
— О, дорогой, — сказала я, — с Томми я познакомилась, когда мы были почти детьми. И продолжала любить его той девичьей любовью даже после того, как мы поженились. Теперь я женщина и люблю тебя любовью женщины. Только тебя. Разве ты не видишь этого?
— Наверное, моя собственная любовь к тебе заслоняет от меня все остальное, — ответил Ральф со смущенной улыбкой.
— Если поженимся, это пройдет, и все встанет на свои места, — утешила я и подняла к нему лицо для поцелуя.
— Мы сделаем это ровно через месяц, — сказал он прямо мне в губы. — А пока в Сэйвил-Касле совершим оглашение.
Мы снова поцеловались.
— Ральф, — спросила я, — скажи честно, не будешь ли ты чувствовать неудобство из-за того, что женишься на мне? Что скажут люди твоего круга?
Он почти оттолкнул меня.
— Не говори глупостей! — И тут же начал целовать мои глаза, щеки, шею. — Никто мне не указ, я могу жениться на ком хочу, черт побери!
— …Нужно возвращаться в дом, — сказала я наконец. — Никки, наверное, повсюду ищет меня.
Мы направились к его экипажу.
— Кстати, о Никки, — заговорил Ральф. — Он, конечно, должен жить с нами в Сэйвил-Касле. В Девейн-Холл я назначу хорошего управляющего, и мы будем часто приезжать сюда, чтобы все знали, кто тут хозяин.
Он поднял меня, усадил в экипаж. Снова жар его рук обжег меня сквозь плотную ткань платья, и я подумала, что сегодня ночью…
— Думаю, что для Никки, — услышала я, — будет лучше все-таки поехать в школу.
Я вздохнула:
— Ты прав, Ральф. Тогда уж в ту, где учатся Чарли и Тео.
— Конечно, дорогая. Я уже предупредил их об этом, они в восторге.
Да, Ральф был прав в отношении школы… Прав и во многом другом…
Я подумала, как хорошо, когда рядом есть добрый советчик.
Подумала, что когда у нас появятся свои дети, мне будет на кого опереться.
Подумала, как прекрасно иметь от него ребенка.
И подумала, что, пожалуй, никогда в жизни не была так счастлива.
Обратив к нему сияющее радостью лицо, я сказала:
— Как я люблю тебя, Ральф!
— Когда ты так смотришь на меня, Гейл, — ответил он, — я не могу ручаться за себя. — И с лукавой улыбкой добавил:
— Неужели нам придется ждать целых четыре недели до венчания?
— Не уверена. Хотя, если ты будешь вести себя достаточно осторожно, чтобы никто не заподозрил…
Он рассмеялся:
— Осторожность — мое призвание, дорогая. Член палаты лордов не может не быть осторожным.