— Вот Реби, как всегда, надоедает своими выходками. Сейчас, когда ты уехал, ей прямо приспичило попользоваться свободными комнатами наверху. Ни от кого не видел хлопот больше, чем от этой сучонки!
— А кто этот незнакомец, с которым она сидит? Что-то я его никогда раньше не видел.
— Да черт его знает! Появился тут пару дней назад, и с тех пор их с Реби водой не разольешь — чисто два голубка воркуют.
Увидев, что Джим смотрит на них, Реби демонстративно склонила свою рыжую голову к незнакомцу, нежно ему улыбнулась и игриво провела рукой по его густой бороде, что-то говоря при этом. Мужчина улыбнулся ей в ответ и, взяв в свою руку ладонь шлюхи, галантно ее поцеловал.
Джим повернулся обратно к Джейку, спокойно заметив:
— Похоже, их любезности предназначены специально для моих глаз.
— Ну, может быть, в этот раз ты зря издеваешься, — ответил бармен, — Реби всем и каждому растрезвонила, что этот мужик предложил ей выйти за него замуж.
— Во дела! И ты считаешь, это правда?
— Вполне может быть, — помолчав секунду, Джейк философски добавил:
— Мужчины и раньше женились на шлюхах. И, говорят, из них получаются неплохие жены.
— Ну, надеюсь, что в случае с Реби все так и есть. Она давно уже собиралась бросить свое ремесло.
— Думаю, у нее некоторое время и на тебя были кое-какие виды. — Джейк опять наклонил было бутылку к стакану Латура, но тот отрицательно покачал головой.
— С ее стороны было глупостью, если она так считала. Ей с самого начала было известно, ЧТО я думаю о женитьбе.
Джим оттолкнулся от стойки.
— Ладно, я пошел по делам, а потом отправлюсь назад на ранчо. Держи под рукой свою дубинку, позже я повидаю тебя еще.
Джейк засмеялся и вдруг нахмурился, заметив, какой ненавистью загорелись глаза незнакомца, когда он посмотрел вслед уходящему Латуру. Может, позвать Джима и сказать ему? Однако, в конце концов, бармен решил, что, возможно, Реби упомянула своему новому любовнику о своих с Джимом отношениях, и то, что он увидел в глазах мужчины, было простой ревностью.
Выходя за двери, Латур столкнулся с Рустером, который входил в салун. Старый товарищ приветственно взмахнул рукой и воскликнул:
— Вот так так, Джим! А я и не знал, что ты в городе!
— Да, я приехал только час назад. Надо подобрать кое-какие вещички для ранчо. Пошли, пройдемся вместе до магазина.
— Думаю, ты уже слышал, что Сэйдж от нас уехала, — Рустер развернулся и пошел за другом. — Никто даже не знал, что она нас покинула, пока Тилли не сказала. Представляешь, просто собралась и исчезла. Я, честно говоря, крепко расстроился — мне казалось, мы' с ней стали хорошими друзьями.
Джим ничего на это не сказал, а Рустер, посмотрев на мрачное лицо друга, решил тоже не продолжать этот разговор.
Солнце уже садилось, когда Латур, наконец, сделал все покупки и отдал последние распоряжения насчет лошадей. Позже, когда он уселся за стол в кухне салуна и приступил к ужину, Тилли спросила его:
— Останешься на ночь, Джим? Он покачал головой.
— Пожалуй, мне лучше вернуться на ранчо. Там нужен хозяйский глаз.
Еще через полчаса он попрощался с Тилли и вскоре выехал из города на равнину. В уголках его рта залегли глубокие морщины, лицо осунулось, и глаза светились мрачноватым блеском. И Майор теперь бежал неторопливой иноходью, а совсем не галопом, которым он несся в город. У Джима не было никакого настроения. Он вспоминал, как билось у него сердце, и, казалось, сама кровь бежала быстрее при мысли о том, что они с Сэйдж скоро увидятся. И вот теперь, узнав, что она уехала из Коттонвуда, Джим чувствовал себя так, будто из его жизни ушло что-то очень важное, без чего и сама эта жизнь ничего не стоит.
Конь мчался дальше, отлично помня дорогу, а Латур, покачиваясь в седле, предавался своим мрачным мыслям. Он ругал себя последними словами за то, что его не было дома, когда Сэйдж пришла в голову эта совершенно нелепая идея ехать куда-то искать счастья. Черт побери! Он мог бы поговорить с ней, убедил бы отказаться от этой глупой затеи или, по крайней мере, поехать с ней, чтобы посмотреть, как она устроится и насколько приличным будет то место, где ей придется жить и работать. А сейчас одна, без всякой защиты, Сэйдж окажется словно ягненок в стае волков!
Джим сжал поводья в бессильной ярости. Ему представились стаи мужчин с жадными, голодными глазами, которые стаями вьются вокруг Сэйдж, мысленно срывая с нее одежды! Разве он сам не смотрел на нее так же точно сотни раз?!
— Да провались ты! — беспомощно выругался Латур и пустил коня галопом. — Мне-то что за дело до того, сколько мужиков будет увиваться вокруг Сэйдж Ларкин!
Встречный порывистый ветер начал посвистывать в его ушах, и всаднику показалось, что полная луна, сопровождавшая его всю дорогу от города, насмешливо ухмыльнулась попытке человека обмануть самого себя.
Когда вдали показался свет от костра, разожженного на его ранчо, Джим чувствовал себя страшно уставшим и физически, и морально. Повар Джесси только взглянул на него из-за своего импровизированного кухонного стола и сразу спросил:
— Голоден, босс? У нас еще осталось отличное тушеное мясо от ужина. Один твой теленок провалился в какую-то нору и сломал ногу, так что пришлось его пристрелить. Часть мы использовали для себя.
«Вот проклятье! — ругнулся про себя Джим и спрыгнул на землю. — Ну, какие еще плохие новости свалятся мне на голову сегодня?»
На следующее утро, после обильного завтрака, состоявшего из яиц с ветчиной и жареного картофеля, Сэйдж и Питер Свенсон вышли на улицу, причем парикмахер гордо поддерживал молодую женщину под руку и довольно оглядывался по сторонам.
Показывая своей новой знакомой город, Питер думал, что во всем Шайенне никогда не появлялась более красивая женщина, и все мужчины, которые ее с ним увидят, будут ему страшно завидовать. Собственно, так оно и получилось. Когда они с Сэйдж ступили на улицу и подошли к первой достопримечательности — большому деревянному зданию, на втором этаже которого находился местный госпиталь, на спутницу Свенсона оглянулось по меньшей мере десятка полтора прохожих.
Он рассказал Сэйдж о том, что здание было построено двумя врачами, и сейчас в нем находится сорок коек. В этом месте Питер криво усмехнулся и добавил:
— Большинство пациентов те, кто был ранен или порезан в драках. Впрочем, зимой бывает много больных воспалением легких, особенно среди ковбоев. Следующим зданием, которое Питер показал своей спутнице, оказалась почта, и Сэйдж страшно обрадовалась, что это совсем рядом, так как ей очень хотелось в течение этой недели отправить письмо Тилли.
А затем они подошли к зданию местной пожарной части.
— У нас тут всегда бывает множество пожаров, — заметил мимоходом Свенсон, — и иногда они просто ужасны. Видите, дома построены так близко друг от друга, что пламя перебрасывается с одного дома на другой, и если бы не наши пожарные, то город, однажды, мог бы выгореть дотла. Надо вам сказать, что парни, которые идут сюда служить, все добровольцы, так что мы можем лми гордиться — они отчаянные смельчаки.
На некотором расстоянии от других домов, но также на главной улице, находилась другая местная достопримечательность — городская школа.
— В ней учится около тридцати сорванцов, — с улыбкой сказал Питер, — хотя… если честно, они ходят сюда не столько за тем, чтобы учить науки, сколько за тем, чтобы мучить своих учителей. Нам, вообще, очень трудно удержать в городе педагогов. Наши детишки совсем не такие, как в деревне или в центре страны. Стоит только учителю отвернуться, и ему в спину сразу летит кусок жеваной бумаги, а то и крупная картечина. Бедняги учителя ничего с этим не могут поделать, тем более, что большинство из них женщины или молоденькие девушки. А старшие ученики обычно больше и сильнее их.
Сэйдж искренне порадовалась тому, что выбрала Для себя карьеру певицы, а не учительницы.
Потом они свернули на какую-то боковую улицу, и Питер с восхищением произнес:
— Мы называем ее Храмовая улица, чуть погодя вы сами увидите, почему.
Вскоре Сэйдж и сама с удивлением поняла причины такого названия. На небольшом отрезке пути она насчитала семь различных церквей и, к своей радости, среди них — методистскую. Завтра ей можно будет сходить на службу и, может быть, она тут не встретит такого же приема, как в Коттонвуде. У нее защемило сердце, когда в памяти всплыло, как Джим сопровождал ее в простенькую, грубо построенную церквушку, а потом стоял позади нее, сурово глядя на тех, кто устроил ей бойкот.