На Пикеринг-плейс его не оказалось, равно как и на Кливленд-роу. Однако уже третья точка – на Беннетт-стрит – принесла успех.
Бенджамин решил усилить войско и в качестве подкрепления выбрал Джеймса Аверилла. Как и следовало ожидать, адвокат заинтересовался, зачем графу понадобилось разыскивать скандальную картину, и Бенджамин предпочел сказать правду: на портрете изображена леди, судьба которой ему небезразлична, а потому унизительный аукцион необходимо предотвратить.
От удивления брови Джеймса полезли на лоб, однако больше он не задал ни единого вопроса – вот что значит настоящий друг!
К тому же Аверилл обладал ценной способностью гармонично вписываться в любое окружение и в портовой таверне чувствовал себя не менее естественно и свободно, чем в светской гостиной. Игорный клуб, куда друзья приехали после двух неудач, создавал впечатление элегантности: мраморный камин, дубовые панели на стенах, дорогие ковры. Однако благополучный фасад скрывал корысть, жадность, обман и отчаяние.
Джентльмены прошли по тускло освещенному залу и заняли свободные места за столом, где посетители играли в кости. После нескольких конов Бенджамин уже не сомневался, что кубик налит свинцом. Он сделал ставку, проиграл, поставил снова. И все это время ни на минуту не прекращал незаметно осматриваться в поисках массивной фигуры и светлой растрепанной головы. А когда решил, что шантажиста здесь нет, и собрался предложить Авериллу отправиться в следующее заведение, в сопровождении двух громил в зал вальяжно вошел тот, кого он с нетерпением ждал.
Хэллоуз двигался с откровенным самодовольством человека, уже пропустившего несколько стаканчиков, однако на ногах держался вполне твердо. Бенджамин постарался остаться незамеченным. Если бы противник его увидел, то или убежал бы, или воспользовался бы помощью подельников и избил бы графа до полусмерти. Ни то ни другое в планы Бенджамина не входило: ему срочно требовалась информация.
Аверилл мог бы выудить необходимые сведения, однако Хэллоуз видел адвоката на пикнике и мог запомнить. Если вдруг узнает, то сразу уйдет в глубокую оборону.
В эту минуту на плечо графа легла рука. Он обернулся и увидел рядом вульгарную особу.
– Может быть, хочешь выпить? Или еще чего-нибудь? – Она вызывающе подалась вперед, так что пышный бюст едва не вывалился из туго зашнурованного корсета.
Бенджамин взвесил возможные варианты. Официантка была молодой и развязной, но смотрела трезвыми, острыми, умными глазами.
– Видишь высокого светловолосого человека? Того, который только что сел за карточный стол?
– С синими кругами под глазами?
Бенджамин улыбнулся.
– Следствие разбитого носа. Если сможешь разговорить, получишь столько, сколько зарабатываешь за месяц.
– И о чем же ты советуешь с ним побеседовать?
– Об азартных играх. О деньгах. О ценном имуществе.
– Всего-то? – Рутинность предложенных тем ее явно разочаровала.
– Заодно выясни его лондонский адрес.
– Запросто. – Красотка спустила рукава так, чтобы обнажились плечи, и поправила корсет.
– А я буду держаться неподалеку и внимательно слушать. – Бенджамин задумался, насколько ей можно доверять. Судя по решительному выражению лица и уверенному поведению, девица отличалась предприимчивостью. – Да, и еще одно задание. У этого человека хранится портрет молодой женщины. Выясни, где именно он находится, но учти, что дело требует тонкого подхода. Если неосторожно выдашь свою особую заинтересованность, то ничего не добьешься.
Официантка насмешливо вскинула жирно подведенную бровь.
– Картина, говоришь? Куда проще было бы выяснить цвет его подштанников.
– Если сможешь узнать, где этот тип держит нужную вещь, утрою награду.
Девица смерила заказчика оценивающим взглядом.
– Считай, что уже узнала. – Повернулась и поплыла к цели, словно каравелла с наполненными ветром парусами.
Аверилл усмехнулся.
– Мне почти жалко беднягу Хэллоуза.
Бенджамин презрительно фыркнул.
– Следуйте за мной. Надо занять лучшие места, чтобы ничего не пропустить.
Друзья нашли пару свободных стульев и устроились так, чтобы объект слежки не смог их увидеть. Для начала официантка угостила гостя стаканом виски за счет заведения. В ожидании удобной минуты она уселась на подлокотник кресла, в котором расположился Хэллоуз, склонилась к плечу и принялась что-то жарко шептать ему на ухо. Со стороны было заметно, как слабеет интерес к игре в «фараон» и соответственно возрастает интерес иного свойства.
Официантка кивнула в центр стола, где разжигали азарт высокие ставки, и заметила:
– Должно быть, твои карманы полны золотых монет, если можешь позволить себе так рисковать.
– Пока нет, но скоро наполнятся.
Девица презрительно хмыкнула.
– Что ж, значит, ты ничем не лучше других молодых людей, которые приходят сюда в надежде выиграть состояние в карты. Хочешь, открою секрет? Просто так это еще никому не удавалось.
Хэллоуз напыжился.
– Выигрыш мне не нужен. Есть кое-что другое, ценнее всех ставок в этом зале, вместе взятых.
– Не обижайся, дорогой, но верится с трудом. Вон тот парень – видишь, в углу? – только что проигрался в пух и прах и поставил на кон своего чистокровного жеребца.
– А у меня есть картина – чертовски дорогое произведение талантливого художника.
– Неужели? – усомнилась красотка, равнодушно рассматривая свои ярко накрашенные ногти. – И с какой же стати твоя картина подорожала?
– Это портрет молодой леди, на котором она ведет себя не совсем так, как подобает леди… понимаешь, о чем я?
– А, показывает свои прелести? Значит, собираешься заняться шантажом?
– Не то чтобы. Хочу продать с аукциона. Я разбогатею, а девчонка от стыда провалится сквозь землю.
Лорд Фоксберн яростно вцепился в набалдашник трости, и Аверилл, призывая к спокойствию, тут же положил ладонь на руку друга.
– А эта твоя девчонка хорошенькая? – Официантка игриво обняла Хэллоуза за плечи.
Тот покачал головой.
– Не то слово. Настоящая красавица.
– И что же ты против нее имеешь?
– Слишком много вопросов задаешь.
– Потому что интересно. – Соблазнительница сняла с сюртука невидимую пылинку. – С удовольствием бы посмотрела.
– Зачем тебе?
– А вдруг я тоже когда-нибудь соберусь позировать для портрета? Ну как, покажешь? – Она что-то горячо зашептала ему на ухо. Хэллоуз расплылся в самодовольной улыбке, и Бенджамин решил, что утроит жалованье независимо от результата. Служебное рвение агента выглядело неоспоримым и убедительным.
Хэллоуз посадил красотку к себе на колени.
– Невозможно.
Та обиженно надула губы.
– Но ведь ты сказал, что это твоя картина.
– Так и есть, шалунья, но вот только со мной ее нет.
Девица недоверчиво прищурилась.
– Почему же?
– Во-первых, она слишком большая, чтобы таскать за собой.
– Тогда поедем к тебе на квартиру, – проворковала соблазнительница.
– Идея многообещающая. – Хэллоуз уже почти пускал слюни. – Жаль, что портрета нет и там.
– О! – Она выпрямилась, изображая жестокое разочарование. – Да ты просто со мной играешь!
Хэллоуз бесцеремонно обнял ее, и Бенджамин мгновенно насторожился. Лучше бы негодяй не переступал черту.
– Не имею обыкновения играть с такими кошечками, как ты, – процедил тот сквозь зубы. – Картина сейчас в магазине.
В магазине? Бенджамин попытался сосредоточиться, чтобы не пропустить ни слова, и даже слегка подался вперед.
– Значит, хочешь продать? – уточнила официантка.
– Туго соображаешь. – Хэллоуз заговорил нарочито медленно, как с глупым ребенком. – Я уже объяснил, что собираюсь устроить аукцион. А в магазине, точнее, в багетной мастерской ее должны вставить в новую раму. Замена стоит немалых денег, потому что я выбрал для своего бриллианта лучшую оправу из всего, что есть в городе. Мистер Лимор уверяет, что правильная рама намного повысит цену произведения. В его интересах, чтобы так оно и было, иначе он вообще ничего не получит. – Хэллоуз расхохотался, довольный своей не слишком тонкой шуткой.