Это прозвучало довольно глупо.
— Кто этот Вуди?
— Физиотерапевт моего сына. У него обширная клиентура на Пятой авеню. А почему ты спрашиваешь?
— Они с Лэнсом покупали атласные пояса для шаферов. Это довольно странно, поскольку пояса давно готовы.
Глаза Розамунд на миг вспыхнули.
— Я попросила их подобрать пояс для Гарри, моего мажордома, — солгала она.
— Какое облегчение. Мне приходили в голову гораздо более мрачные мысли.
— Стыдись, дорогая. — Розамунд поднялась во весь свой рост, во все шесть футов два дюйма. — Ступай принарядись для моего мальчика. Спасибо за суп.
Пиппа поднялась наверх на лифте. От стресса она превращалась в психопатку. Ну конечно же, Розамунд хотела, чтобы пояс ее мажордома соответствовал поясам шаферов. Ну конечно же, Лэнс пожелал, чтобы кто-нибудь помог ему с покупкой. И разумеется, именно Вуди, житель Нью-Йорка, обладал самым изысканным вкусом.
Но спокойствие ее продержалось недолго. Едва открыв дверь президентского номера, Пиппа услышала визг Брента:
— Ах ты, сучка! Каким образом, по-твоему, я должен превратить эту крысиную щетину в элегантный узел на затылке? Как, как, КАК?
Пиппа стремительно влетела в комнату. Джинни стояла, скрестив руки, спокойная, как Чеширский кот, а Брент с воплями носился вокруг нее. У стилиста выдался крайне тяжелый день. Восстановление поврежденных волос Кимберли потребовало дополнительного часа работы. Но он и представить не мог, что следом его ожидают шесть подружек невесты, длинные светлые волосы которых напоминают прошлогоднее сено. Что такое произошло с девушками из Техаса и их белокурыми локонами? Фара Фоссет и Линда Эванс[18] уже почти два десятилетия пребывают на свалке парикмахерской истории. И что за стремление иметь грудь размером с голову? И физически, и ментально эти женщины были в одном шаге от мычания. Он, должно быть, выжил из ума, согласившись приехать в Даллас. Только подумать, что завтра придется разбирать эти узлы и сооружать что-нибудь новое!
— Это шутка такая? — рявкнул он на Пиппу. — Ваша матушка сотрет меня в порошок, если я не сделаю десять причесок к сегодняшнему вечеру.
Дверь вновь распахнулась, впуская Тейн в светло-голубом кашемировом костюме с манжетами из серебристой норки. Ее сапфиры ослепительно сверкали. Прическа и макияж были идеальны. Несмотря на маниакальный блеск в глазах, выглядела она крайне привлекательно.
— Вы готовы причесать меня, Брент? — И тут она увидела Джинни. — Что это, Боже правый, такое?
— Это не я! — завизжал доведенный до истерики стилист.
Тейн вздохнула; сегодня боги устроили для нее день катастроф в режиме нон-стоп.
— В таком виде ты привлекла бы к себе слишком много внимания, Джинни. С крупной заколкой такие волосы будут выглядеть просто смешно. — Никто даже не попытался возразить. — Ты отстранена.
— Нет! — вскричала Пиппа, выхватывая из рук Тейн телефон, прежде чем та успела позвонить запасной кандидатке. — Ты не можешь так поступить!
— Определенно могу. В нашем окружении не будет неонацистов.
— Если уйдет Джинни, я тоже уйду! — вопила Пиппа. — Это моя свадьба, а не твоя!
Тейн уставилась на дочь, пораженная вспышкой ее гнева:
— Дорогая, у тебя что, плохой день?
— Да, у меня очень плохой день. — Пиппа рухнула на президентский диван. — Мне надо было остаться в Праге и войти в шведскую семью.
Подскочил Брент с коробкой вишни в шоколаде:
— Возьми сразу три штучки, дорогуша. — Последнее, о чем он мог мечтать, это невеста, исчезающая в клубах дыма: Тейн заплатила ему пока лишь пятьдесят процентов гонорара. — У меня есть парики, — объявил он, вытаскивая один из чемодана. — Мы вмиг все исправим.
Джинни встретила новость без восторга:
— Звучит так, словно я сломалась.
— Уж снизойди до нас, — прошипела Тейн.
Разве у нее был выбор? Джинни опустилась в парикмахерское кресло:
— Я делаю это ради тебя, Пиппа.
— Спасибо, — всхлипнула в подушку подруга.
Когда Джинни ушла, ошеломленная и опариченная, Тейн наконец опустилась на диван:
— Так в чем на самом деле проблема, дорогая?
Это был сложный вопрос.
— Мне кажется, Лэнс сегодня был в публичном доме.
— Это просто смешно! Он может иметь любую женщину, стоит только пальцами щелкнуть. — С опозданием сообразив, что это вряд ли может утешить, Тейн добавила: — И даже если так, совершенно не о чем горевать. Поверь, через год ты еще будешь радоваться, если он отправится туда, когда у него возникнет потребность.
В дверь постучали. Вооружившись баночкой мусса для волос, Брент ринулся к двери.
— Миссис Хендерсон посылает украшение для прически Пиппы, — раздался голос Гарри, дворецкого. — Нам было бы очень приятно, если бы она надела его сегодня вечером.
Брент возвратился с маленькой коробочкой в руках. Внутри покоилась драгоценная фамильная заколка, инкрустированная четырьмя каратами бриллиантов старинной огранки.
— Мило, — сказала Пиппа, прекрасно понимая, что заколка была скорее миной для ее мамочки, чем подарком для нее самой.
— Вы не взволнованы? — воскликнул Брент.
— Прямоугольники — это так старомодно! — заметила Тейн. — Я бы предпочла оправу в виде платинового овала. Но, полагаю, тебе придется ее надеть, в противном случае Розамунд будет сокрушаться.
К ее удивлению, Пиппа не шевельнулась.
— Хватит злиться, детка. Пожалуйста. Столько людей зависят от тебя.
Это сработало, как всегда. Пиппа сползла с дивана. Пока Брент укладывал ее волосы в узел, она наблюдала за матерью, курившей в раскрытое окно.
— Нервничаешь по поводу вечера, мам?
— Ни капельки.
На самом деле Тейн искренне удивлялась тому, что до сих пор не валяется в отделении кардиологии университетского медицинского центра. Увольнение Уайетта положило мрачное начало этому дню. Подружки невесты почти готовы поднять бунт из-за дефицита калорий: шансы, что они обожрутся на бале Хендерсонов, были велики, а примерки и подгонки платьев больше не будет. Заменивший Уайетта Седрик оказался крайне эксцентричным персонажем. Тейн была далеко не уверена, что он сумеет справиться с ситуацией. Хуже всего, Пиппа огрызается и на грани срыва. Лэнс в борделе? Возможно, Розамунд просто от злости купила ему туда билет на весь день.
— Ты плакала, дорогая? У тебя глаза красные.
— Я ела остро-кислый суп. От него всегда глаза слезятся.
— Надеюсь, в нем не было глютамата натрия! Не то всю ночь не уснешь! — Тейн взглянула на свои золотые «Картье». — Ступай к себе и положи на глаза ломтики огурца. Я хочу, чтобы ты выглядела идеально.
Как и Розамунд. Как и все. Пиппа поцеловала мать в щечку:
— Я изо всех сил постараюсь, мамочка.
Тейн уже набирала номер на своем телефоне:
— Седрик? Позвоните ансамблю колоколов. Большие колокола нужно отполировать еще раз. Я видела на них отпечатки пальцев. — И она прервала разговор.
Пиппа задержалась в дверях:
— Кто такой Седрик?
— Я не сказала, что сегодня утром уволила Уайетта?
— Нет, не сказала. — Так вот почему Тейн на целый час опоздала к завтраку. И вот почему она звонила из аэропорта. — И где же ты нашла замену?
— Мне его рекомендовали. Седрик — ветеран трех королевских свадеб. Нужно было с самого начала пригласить именно его.
— А что случилось с Уайеттом?
Тейн не собиралась рассказывать дочери, что разорвать чек на двести пятьдесят тысяч долларов Уайетта заставила дурная карма.
— Он не выдержал напряжения, милая. А теперь поторопись.
Пиппа тут же позвонила Уайетту, но тот не ответил. Она позвонила Лэнсу — он тоже не отвечал. Официант принес превосходно охлажденный огурец ровно в тот момент, когда она боролась с подступившими слезами разочарования и растущей ярости. Пиппа положила несколько ломтиков на воспаленные веки, но отдохнуть все равно не получилось: каждые две минуты к ней влетала очередная подружка с очередной проблемой по поводу платья, внешнего вида или цвета лица. Общую ситуацию осложнял просочившийся в прессу слух, что на свадьбе Тейн существует два списка приглашенных, А и Б. Попавшие в список А получили лаковую коробочку, наполненную роскошно выполненными приглашениями с золотым обрезом на многочисленные приемы, вечеринки и собственно свадебную церемонию в симфоническом центре «Майерсон» с последующим ужином и танцами под шесть различных оркестров в усадьбе Уокеров. Те же, кто вошел в список Б, получили простое приглашение на свадьбу и фуршет в «Майерсон», где позже начнется вечеринка. Нечего говорить, что ряд светских персонажей Далласа пришли в неистовство, узнав, что не попали в список А. После дюжины словесных перепалок Пиппа попросила не соединять ее ни с кем. Она решила сложную головоломку судоку и съела половину шоколада, подаренного Кимберли. Когда же мигрень, несмотря ни на что, усилилась, Пиппа доела и ломтики прохладного огурца.