Джун Зингер - Секс после полудня

— Смотри… Кэти умирает… Смотри, Хэтчиф держит ее на руках перед окном, чтобы она могла взглянуть на вереск в последний раз…

— Но, Андрианна, ведь это всего лишь фильм.

Она продолжала тихо рыдать, а он посмотрел на экран.

— Послушай, я видел этот фильм. Позже они снова будут вместе, — говорил он, пытаясь успокоить ее. — По крайней мере, их души. Смотри, Лоренс Оливье говорит Мерль, что они вновь соединятся. Что он будет ждать ее у этого чертова вереска, пока она не придет, не вернется к нему… И тогда они будут прямо там заниматься любовью. В этом нет ничего такого уж страшного, ведь да? Пойдем, дорогая, пойдем спать.

— Джонатан, ты не понимаешь. Это изумительная любовная история, но одновременно это самая страшная любовная история! Кэти умирает, а Хэтчиф приходит к ее смертному ложу, но этим он только доставляет ей мучения! Этим… Он навеки проклинает ее душу!

— Значит, ты упрекаешь его? Они поклялись друг другу в любви, но затем, когда он вынужден покинуть ее на время для того, чтобы заработать себе состояние, ей скоро наскучило ждать его… Неверная девчонка… Она выскакивает замуж за богатого соседа и тем самым всем разрушает жизнь. Даже если Хэтчиф объективно является угрюмым и грубым негодяем, согласись, он имеет право мучить ее за это.

— Нет, ты не понимаешь. Он мучит ее вовсе не за ее неверность. Он мучит ее за то, что она умирает. Своей смертью она обманывает его.

— Нет, милая. Он слишком любил ее, чтобы мучить за то, что она умирает. За неверность! За неверность — да! За смерть — нет! А теперь пошли спать. Это всего лишь фильм. В конце которого, кстати, их души соединяются вновь. Для них это будет сексом в вереске среди бела дня. Что может быть лучше этого?

Он подошел к ней, взял «дистанку» и выключил телевизор.

Она поневоле позволила Джонатану отвести ее в спальню, но его слова не убедили ее. Она никогда не собиралась прощать Хэтчифу его ужасных слов. И самым страшным было то, что он мучил не только Кэти… В те минуты Андрианне казалось, что часть этой муки перешла и на него самого…

«Кэтрин Эрншоу, прошу тебя, умоляю тебя, живи столько же, сколько и я буду жить!.. Твоя душа со мной, не препятствуй этому… Будь со мной вечно!.. Прими любую форму, какую пожелаешь!.. Сделай меня сумасшедшим!.. Только не покидай меня! Не уходи туда, где мне не найти тебя!.. Ты моя жизнь, а я не могу жить без жизни!.. Ты моя душа, а я не могу жить без души!..»

Нет, не секс в вереске среди белого дня, а мука! Сама она стерпела бы, но не могла позволить, чтобы подобное обрушилось на Джонатана. Джонатан был для нее золотым человеком… Слишком хорошим, чтобы подвергнуться удару уничтожающей силы…

Когда Андрианна в первый раз открыла глаза, ей пришлось смутиться. Над ней стояли двое мужчин. Один — мрачно красивый, другой — просто красивый. Они хмуро глядели на нее, и поэтому ей было трудно сосредоточиться на них. Мрачным красавцем был, несомненно, Хэтчиф из фильма, а вот второй… Это был, похоже, ее Джонатан. И Хэтчиф, и Джонатан, оба поклялись ей в вечной любви. Но в то же время она понимала, что Хэтчиф на самом деле не существует — он был всего персонажем из книги. Поэтому его нельзя было всерьез принимать в расчет.

А слева Джонатан… Ее Джонатан… который любил ее… еще перед тем, как узнал, что ей нельзя вовсе верить. Так что, если он до сих пор не уподобился Хэтчифу и не проклял ее, то он должен сделать это сейчас. Разве не поэтому он был возле ее кровати?

Вдруг ей показалось… Да нет, точно: мрачно красивый был уже не Хэтчифом, а Джерри Херном. Но зачем он пришел к ней? Тот, который никогда не клялся ей в вечной любви, но который давал обещание не раскрывать людям ее тайну до самого конца?

Затем она оглядела лишенную окон комнату и вспомнила, где находится и как здесь оказалась.

— Наш ребенок! — вскрикнула она. — Я потеряла ребенка?!

Джонатан, будучи не в силах произнести ни слова, лишь качнул головой. Ответил ей Джерри. У него был какой-то осипший голос.

— Нет, ты не потеряла своего ребенка, а твое состояние теперь стабилизировалось. Конечно, твоей заслуги в этом нет ни капли, Андрианна. Как ты могла не сказать мне о том, что беременна?

И вдруг произошла забавная штука. Она дотянулась до руки Джерри и торжественно попросила у него прощения. И это, когда на самом деле она должна была просить прощения у Джонатана! Это его она должна была умолять… Джонатана, которого она так страшно обманула.

Она пыталась не смотреть в сторону мужа, стоявшего тут же, боясь увидеть выражение его лица. Поэтому она повернулась к доктору и спросила:

— Но как тебя отыскали, Джерри? Каким образом ты здесь оказался?

— Меня привез сюда твой муж на своем великолепном самолете, Андрианна.

Потом она заставила себя посмотреть на Джонатана.

— Но откуда ты узнал, что Джерри является моим врачом?

— Я ведь являюсь, как ты помнишь, чудо-парнем, — сказал он лишь с легким оттенком юмора. А может, и горечи. — Я сумел сложить один и один и получил два.

— Значит, ты ему все рассказал, Джерри? — спросила она, больше не глядя на Джонатана.

— Да, я рассказал и не собираюсь просить у тебя за это прощения. И если это тебе не нравится, Андрианна Дуарте, это плохо. Больше не обращайся ко мне как к своему врачу, о'кей? Теперь я уйду и оставлю вас наедине. Но я вернусь. Я покручусь здесь еще пару дней, погляжу за тобой, но после этого, леди, я превращусь для тебя в историю! И тебе придется позаботиться о новых врачах.

Но несмотря на свой суровый, гневный тон он вдруг подхватил ее руку и поцеловал ее. А она стала рыдать и сквозь слезы кричала:

— Я люблю тебя, Джерри!

— Я знаю. И я тебя. Увидимся позже. Позже я приду к вам обоим.

И затем они остались одни: она и Джонатан. И она не знала, о чем он думает. И она не знала, что она может сказать для того, чтобы между ними все стало… правильно. Она даже не знала, с чего начать. Тем временем первым заговорил он:

— Ты знаешь, что пропустила день Святого Валентина?

— Когда он был? — Она полностью потеряла ощущение времени.

— Вчера. Я обещал тебе подарок. Отель. Но ты его не получишь.

— О, я знаю… Я не заслужила подарка.

— Да, черт возьми, ты не заслужила, будь уверена, — печально подтвердил он. — Но дело не в этом…

— Ты знаешь, что Ивана также не получила подарка ко дню Святого Валентина? — прервала она его. — В этом году Дон не доставил ей этой радости.

— Что? — Он слегка улыбнулся. — Андрианна, к чему говорить о Трампах в такое время? Ты пытаешься переменить тему? Снова твои старые проделки и хитрости, да?

Он говорил это так, как будто шутливо дразнил ее, но она не была в этом уверена.

— О, нет! Просто мы говорим о подарках ко дню Святого Валентина, а вернее, об отсутствии подарков. Это печально. Вместо подарка Ивана получила… осколки.

— Осколки? — Джонатан рассмеялся. — Какие? Непонятно, к чему ты употребила здесь это слово. Что ты хотела сказать?

— Так было сказано в заголовке. Эту статью я читала как раз перед тем… — Она прервала сама себя и покачала головой. — Бедная Ивана! Я знала, что у нее неприятности. Я знала, что у нее с Доном на самом деле никогда не было хорошо.

— О? Откуда ты это знала?

— Оттуда… Он никогда не писал ее имени на своих покупках. Ни на их яхте, ни на их самолете. Он не делал того, что делал ты… — Ее голос иссяк.

«Джонатан, очевидно, захочет теперь стереть ее имя с фюзеляжа самолета и ей не в чем будет его упрекнуть…»

— Ну вот, уже это ведь что-то значит, не так ли? — печальным голосом задала она риторический вопрос. — В их доме всегда все принадлежало Дональду. Эта вещь принадлежит Дональду, та — тоже Дональду… А ее имени, выходит, официально… легально… не было ни на чем, кроме, конечно, предсвадебного соглашения. Даже отель «Плаза» был Дональдов, хотя управляла им она. Он всегда был собственностью исключительно Дональда и теперь, похоже, ею и останется…

Внезапно она замолчала, смутившись: ее слова могли быть расценены Джонатаном превратно. И вообще, о чем это она говорит сейчас?! Кому будет принадлежать отель «Плаза» — Иване или Дональду?! Ей следовало подумать о ее собственном подарке ко дню Святого Валентина. О подарке, которого она не заслужила и которого, по словам мужа, не получит. Она должна была подумать об отеле Джонатана!.. О том отеле, о котором он мечтал… А теперь…