стране. Хочу чувствовать себя храброй и да, даже напуганной.
Пока я не поймала Гарри, изменяющего мне, все было одинаково: мирно, скучно и
предсказуемо. В конечном итоге, у нас с Гарри родился бы ребенок, и я, вероятно, бросила
бы свой пост редактора и свою карьеру в целом, чтобы растить малыша, Гарри и я
занимались бы сексом по субботам и воскресеньям, и я никогда бы не узнала чего-то
другого.
Но я пролила на себя кофе. Моя жизнь была выброшена в окно, и вся моя личность
поставлена под сомнение.
Никогда раньше я не чувствовала себя настолько живой. Я могу делать что угодно.
Святое дерьмо, я в ужасе.
ГЛАВА 2
8 июня
Я проснулась этим утром, готовая к переменам. Просмотрев пару салонов
неподалеку, записалась на стрижку и окрашивание волос. Я взяла с собой всю свою
одежду, но, просматривая ее, поняла: все это аккуратные, практичные, без излишеств
деловые наряды или удобная одежда. Ничего сексуального, забавного и стильного.
Во время завтрака я строила планы. Шаг первый — новая одежда. Модная, забавная,
сексуальная одежда. Шаг второй — найти адвоката и послать Гарри документы на развод.
Я не покину Чикаго, пока не закончу с этим. Шаг третий — купить билет на самолет, к
чему-то далекому и экзотичному. На ум сразу приходит Рим.
Шоппинг для нового гардероба оказался более болезненным и тяжелым, чем я
представляла. Вещи не подходят, или выглядят неправильно, или я не могла понять, с чем
их носить. Не думаю, что справляюсь с этим.
Я стояла в примерочной в красном платье в обтяжку, которое обтягивало мои изгибы,
поднимало сиськи и открывало ноги... и не могла заставить себя выйти из примерочной в
таком виде.
Я спросила себя в недвусмысленных выражениях, в чем, черт возьми, была моя
проблема.
Самоуважение. Гарри никогда не делал комплименты и не говорил, что я прекрасно
выгляжу. Конечно, если бы я попыталась спросить его, что он думает об этом платье, он
бы дал шаблонный ответ:
— Конечно, малыш, выглядишь великолепно, — сказал бы он, едва отрываясь от
телефона. — Твоя задница классно смотрится.
И это все. Он бы полапал меня в темноте перед сном и поцеловал по пути к двери, но
ничего большего. Он всегда был со своим телефоном. Спал с телефоном под подушкой, а
когда прекращал отсылать сообщения и письма, засовывал в карман. Выходил из комнаты,
когда ему звонили, тайно писал сообщения. Теперь я понимаю, как подозрительно это
было, как ясно. Затем я просто оттолкнула свой страх в сторону, как паранойю.
Он не любит меня. Не хочет меня. Почему?
Я была не красивой и не желанной. Он хотел женщину среднего возраста, с
избыточным весом, с разбухшими венами, грузную, безвольную жену пастора больше, чем
меня. Конечно, я была немного тяжелее, с изгибами, но я думала, что, по крайней мере,
выглядела лучше, чем Хелен, гребаная, Уорнер.
Очевидно, нет.
В спешке я покинула второй магазин, ничего не купив, и решила себя побаловать. Я
вернулась в Старбакс. Заказав маффин и латте, я провела долгий фестиваль сожаления до
назначенной встречи со стилистом, и уже не чувствовала, что смогу пройти через это. В
любом случае, я заставила себя пойти.
Стилистом была пожилая женщина, может около пятидесяти, стройная, гламурная,
модная, и все это космополитанское и очаровательное.
— Что мы сегодня будем делать, солнышко? — спросила она, взбивая пальцами мои
длинные, густые, каштановые локоны.
Я пожала плечами.
— Я не знаю. Изменения, я думаю.
Она уловила депрессивную тоску в моем голосе. Прекратив трогать пальцами мои
волосы, она встретилась со мной взглядом в зеркале.
— Милая, я тебя не знаю, но я узнаю депрессию, когда вижу ее, и могу тебе сказать,
что депрессия — это худшее время для стрижки. Особенно с такими волосами, как у тебя.
Ты отращивала их всю свою жизнь, это точно. Момент отчаяния — и их нет. Ты не
сможешь вернуть их. — Она послала мне твердую, но добрую улыбку. — Я готова делать
то, что ты мне скажешь, но я просто не хочу, чтобы ты сожалела об этом.
Я покачала головой.
— Все не так. Тут намного больше, чем мимолетная депрессия. Вся моя жизнь...
меняется. Я меняюсь.
Я обнаружила, что снова изливаю свою слезливую историю абсолютному
незнакомцу. Я все ей рассказала, и дорогая женщина — чье имя оказалось Джулия —
лишь кивала, слушала и протягивала мне коробку салфеток. Когда я закончила, она
похлопала меня по плечу.
— Милая, ты действительно собираешься начать сначала? — Она расчесала
пальцами мои волосы. — Не оглядываясь назад, не меняя свое мнение?
Я кивнула, протерла глаза и нос.
— Пока жива, я не вернусь туда. Ни ради своей семьи, ни ради чего-то другого. Я
должна начать сначала. Я должна.
Она снова улыбнулась.
— И снова, если ты уверена, я могу начать работать над твоими волосами. Я могу
придумать десятки вещей, что можно сделать с такой прекрасной копной волос, как твоя.
Я пожала плечами.
— Я не знаю, чего хочу. Я только подрезала их и никогда не думала, как буду
выглядеть со стрижкой. — Я вспомнила свой приступ жалости в примерочной. —
Просто... хочу почувствовать себя новой, и... красивой.
Джулия протерла глаза.
— Ох, милая. Почему мы позволяем мужчинам делать это с нами? Ты прекрасна. Я
знаю, тяжело это замечать, когда они устраивают подобное дерьмо, но ты не можешь дать
этому мудаку власть над твоими чувствами. Ты сильная, милая женщина, и я превращу
тебя в кого-то нового. Обещаю, когда я с тобой закончу, ты себя не узнаешь.
Я кивнула и улыбнулась.
— А можешь научить меня одеваться как ты? — Шутила я, но лишь наполовину.
Джулия наклонила голову.
— Ты действительно начинаешь все с начала, ведь так?
— Я засунула все, что у меня есть, в чемодан. Но потом поняла, что эта одежда —
старая я. Карьера и жена. Я хочу купить новую, сексуальную одежду, но... — я пожала
плечами и снова заплакала. — Я просто не знаю как. Я никогда не была такой.
— Тебе не нужна стрижка, милая, а всего лишь преображение. Полная перезагрузка.
Я кивнула.
— В этом и план, но я не знаю, с чего начать, за исключением стрижки.
Джулия странно посмотрела на меня.
— Ты готова довериться мне?
Я снова пожала плечами, и мне показалось, что я часто так делаю.
— Конечно, имею в виду, я собираюсь позволить тебе сделать мне стрижку, так
почему бы и нет?
Не ответив, она вытащила телефон из ящика своего рабочего места и что-то быстро
напечатала.
— Что ты делаешь? — спросила я.
— Вызываю кавалерию, — загадочно ответила Джулия.
— Предстоит большая работа, да?
Джулия закатила глаза.
— Милая, преображение — это всегда большая работа, и для настоящего
преображения нужна команда. Я лишь собираю свою. Все еще доверяешь мне?
Я кивнула, мое сердце подпрыгнуло к горлу. Я не была и никогда не буду готова.
«Кавалерией» оказались двое парней-геев — пара — я так предположила, но не была
уверена. Их звали Хосе и Джордж, оба они были до смешного красивыми, в
отполированном, элегантном, немного женственном образе. Хосе был латиноамериканцем,
около тридцати, с гладкими черными волосами, бриллиантовыми серьгами и золотым
ожерельем, которое выглядывало из расстегнутой шелковой рубашки. Он был в
облегающих кожаных штанах и кожаной обуви на заказ, с кольцами на каждом пальце и
пронизывающими серыми глазами. Джордж был старше, сорок или пятьдесят лет, его
голова тщательно выбрита, аккуратно подрезанная козлиная бородка обрамляла мягкий