— Папа! — четко сказал кто-то сбоку.

— Что? — ошарашено повернулся я к Алексу.

— Папа! — радостно сообщил мне ребенок и… со всей дури засандалил моим грязным ботинком в глаз.

Фрау Ирина суетилась вокруг, прикладывая к синеющему глазу лед. Она охала, ахала, через слово извинялась и что-то кудахтала на русском, наверное, забыв, что я не понимаю ни слова на этом варварском наречии. Глаз дергало, обжигало льдом. Я чувствовал, как кожа опухает даже под кубиками льда. Близнецы сидели в стульчиках и «ели» кашу, если так можно назвать процесс размазывания еды по столикам и друг другу.

— Вы лучше детей покормите, — посоветовал я женщине, поняв, что ей опять придется мыть всю кухню.

— Как же вы, герр Том?

— Лед я могу и сам подержать, — вздохнул я. — Знаете, я за последние сутки пытался подраться два раза. Никто меня не достал. Никакого вреда мне не причинил. И только восьмимесячный Александр умудрился глаз подбить. Все-таки жизнь очень смешная штука.

— Подраться? — округлила глаза женщина.

— Помните, Мари показывала вам фотографию женщины, которую категорически нельзя подпускать к детям? — Она кивнула. — Это жена моего брата-близнеца, если вы не знаете. Вчера я пытался помириться с братом. Она закатила истерику и начала нести очень обидную для меня чушь. Мы разругались. Билл, мой брат, выкинул меня из своего дома.

— Герр Том…

— Том. Зовите меня просто Том. Герр… — я недовольно поморщился. — А сегодня она пришла ко мне на работу и оскорбила мою мать…

— Фрау Симону? — ахнула няня. — Как можно?

Я кивнул.

— Меня от нее оттащил сотрудник, бывший спецназовец.

Фрау Ирина засмеялась:

— Знаете, Том, это провидение. Вы же хотели выпустить пар и получить по морде? Ну вот. Все ваши желания сбылись. Бойтесь исполнения…

— …своих желаний, — улыбнулся. Я бы хотел, чтобы мое другое желание сбылось. Только оно не дает мне никаких шансов и надежд.

Домой я уехал до возвращения Мари. Мы искупали детей с няней, уложили их спать, я традиционно рассказал им сказку про злую ведьму и околдованного мальчика, с которым не понятно, что делать и как его расколдовать, о принце, который мечтает о принцессе-несмеяне, но вынужден жить с другой принцессой — очень классной, достойной, но совершенно нелюбимой. И о том, как этот самый принц запутался, нет на него доброй крестной-феи, ну, на худой конец джина из волшебной лампы или хоть какой-нибудь маленькой волшебной палочки. Когда дети заснули, я понял, что тоже выдохся и больше не могу. Оставив фрау Ирине сто евро на такси, я удрал домой, иначе вырублюсь у Мари на коврике в прихожей.

— А еще он назвал меня папой! Понимаешь? Мари, Алекс назвал меня папой! Его первое слово было папа! — рассказывал я Мари по телефону, неторопливо перестраиваясь из ряда в ряд, чтобы повернуть к дому.

— Дэнни обязательно скажет мама! Дэнни — мой сыночек! — В голосе слышалась гордость и ревность.

— Я хочу, чтобы и Дэнни называл меня папой! Ты даже не представляешь, как это круто! Я ушам своим не поверил, когда Алекс назвал меня папой!

— Сильно он тебя?

Я заметил, как за мной пристроилась полицейская машина с мигалкой. Красно-синий огонек неприятно бил по глазам, отражаясь во всех зеркалах.

— Честно говоря, да. У меня даже искры из глаза посыпались. Синяк приличный получился. Никогда бы не подумал, что у детей такая силища!

— Черт… Как же ты теперь?

Машина обогнала меня и начала явно прижимать к обочине.

— Да ладно. Что я с синяками что ли никогда не ходил? Погоди, похоже, от меня полиция что-то хочет.

— Нарушаешь? — забеспокоилась Мари.

— Если только за день они новых знаков не повесили на нашей улице. Я уже у дома. Тут нечего нарушать.

Да, полиция была по мою душу. Они начали тормозить передо мной, явно вынуждая остановиться.

— Я тебе попозже перезвоню, — быстро проговорил я и скинул соединение, отключив громкую связь в машине, а телефон кинув в «карман» на двери.

Из машины вышло двое полицейских и неторопливо направились в мою сторону. Я опустил стекло и приготовил документы для проверки.

— Герр Том Каулитц? — еще раз сверил мою личность с правами полицейский.

— Да, это я.

— Выйдете, пожалуйста, из машины.

— А в чем дело?

— Выйдете, пожалуйста, из машины, — более твердым голосом повторил полицейский.

Я заметил, как второй схватился за пистолет, в открытую намереваясь направить на меня ствол. На всякий случай я показал им руки и медленно выбрался из машины.

— Так в чем дело? У меня с собой нет ничего запрещенного.

— Спокойно повернитесь лицом к машине, руки на капот, ноги шире плеч.

— Господа… — попытался возразить я, без особого желания подчиняясь.

— Том Каулитц, — его руки проворно начали обыскивать меня. — Вы обвиняетесь в нанесении тяжелых телесных повреждений Тине Каулитц, которой вы так же угрожали физической расправой. Вы имеете право хранить молчание…

— Что?! — вырвался я. — Какие избиения?! Спятили?! — Я оттолкнул обыскивающего меня полицейского. — Никуда я с вами не поеду! Я не бил ее!

И в следующее мгновение меня швырнули на капот машины, резко ударив по ногам, разводя их в сторону. Суставы плеч пронзила острая боль. На запястьях щелкнули наручники. В отчаянье я треснулся лбом о капот собственной машины. Господи, ну зачем Карл не дал мне ее убить?



Глава 6


Всю дорогу в участок меня то трясло от стресса, то клинило от обиды. Я изо всех сил пытался держать себя в руках, но получалось плохо. Слава богу, я не пил с ребятами. А то еще и за это бы попало. В голове крутились мысли о побеге. Я представлял, как меня выпускают из машины, я лихо со всеми разделываюсь и убегаю. Только дальше идеи убить Тину мысли почему-то не шли.

Машина остановилась. Меня выудили на улицу, с двух сторон крепко взяли за руки и повели в здание. Абсурд, какой абсурд! С Тиной ничего не могло случиться такого, чтобы за мной приехали полицейские! Из офиса она ушла вполне себе здоровой. И тут меня осенило! А если это Билл ее приложил, а она на меня все свалила? Меня завели в кабинет и усадили за стол.

— Наручники снимите, — буркнул я. Полицейские слишком туго стянули кольца и металлические браслеты пережимали вены на запястьях.

Мужики не шелохнулись.

— Ну или ослабьте немного. Я уже пальцев не чувствую. Пережали всё.

Они стойко игнорировали меня.

— Когда я буду писать на вас жалобу, то обязательно укажу на это, — пригрозил я. Дебилы.

В кабинет вошел еще один полицейский.

— Том Каулитц? — посмотрел на меня.

— Дональд Дак, — фыркнул я.

Он улыбнулся. Положил на стол папку с документами, сам сел напротив.

— Наручники снимите. У меня нарушено кровообращение. Это может привести к необратимым последствиям.

Он оценивающе посмотрел на меня. Потом кивнул одному из полицейских. Тот расстегнул наручники. Я, потирая запястья, развалился на стуле. Нога непроизвольно дергалась, раздражая меня самого.

— Уже поздно, все ушли, поэтому со следователем, которому поручено ваше дело, вы будете беседовать завтра, — раскрыл папочку полицейский и начал перекладывать с места на место какие-то бумажки.

— А можно узнать, в чем меня обвиняют?

— Да, конечно. Вы обвиняетесь в том, что нанесли тяжелые увечья Тине Каулитц и угрожали ей убийством.

Он протянул мне ксерокопию какого-то листа с очень некачественным текстом. Телефонограмма из городской больницы. Отлично. «Множественные ушибы и кровоподтеки лица, гематома, ссадина нижней губы, кровоподтек правого плеча, ссадина левого плеча, ЧМТ (?), нарушение координации движения, перелом костей носа (?), астенический синдром. Со слов пострадавшей избита братом мужа Томом Каулитцем». Заебись.

Я почесал затылок.

— Что такое астенический синдром?

— Нервно-психическая слабость.

— Я не избивал ее до такого состояния. Она вполне себе бодро убралась из моего офиса.