— Так бы я вернулся с готовым решением.

— Так ты мне со своими решениями будешь звонить пять раз в час. Вали спокойно. Я завтра заеду, объяснишь, что и как. Договорились?

— Спасибо тебе.

— Пустяки. Ты же мой брат.

— Билл, — как можно беззаботнее произнес я, внутренне напрягаясь.

— Ну что еще? — капризно отозвался он. Я чувствовал его теплую улыбку. И это вселяло уверенность.

— Мне не нравится, как моя команда на сцене выглядит. Может, дашь им несколько хороших советов? Ты всегда был докой в этом плане.

Он снисходительно вздохнул:

— Не знаю — не знаю, можно ли с твоей командой вообще что-то сделать.

— Вот и отлично! Вот и договорились! Я верю в тебя! До завтра, пока ты не передумал! — захохотал я и отсоединился.

На душе было хорошо и легко. Брат… Вернулся… Кажется. Я глупо улыбался собственному отражению в стекле шкафа. Эмоции переполняли. Хотелось закричать от счастья. Брат… Мой брат вернулся.

— Слышь, босс, тут такое дело… — плюхнулся передо мной в кресло Карл.

Я вопросительно посмотрел на звуковика, не в силах убрать с морды довольную улыбку.

— Моим хорошим друзьям нужна озвучка для мелких компьютерных игр. Ну, знаешь, вроде тех, в которые на работе все добросовестные сотрудники играют. У них большой заказ. Я и подумал — может к нам? Пацаны наши все равно на базе сейчас работать будут. Вроде до конца месяца у нас ничего такого нет. Потом они в тур отвалят. Возьмемся? Я, конечно, не знаю, может у тебя еще какие-то планы на студию?

— Цена вопроса? — приподнял я бровь.

Карл довольно улыбнулся.

— Так и быть, не буду тебя грабить. Возьму по-дружески — десять процентов.

Я рассмеялся.

— Заложи их в озвучиваемую стоимость, а я сделаю вид, что не знаю о твоей жадности.

— В общем, я договариваюсь, и начинаем работать? Договор нужен.

— Договорись сначала. Кстати, меня Сью решила похитить на две недели.

— У нас будет анархия или герр Каулитц-младший осчастливит сотрудников своим визитом?

— Герр Каулитц-младший согласился тут порулить и даже поработает с ребятами.

Карл скептически хмыкнул:

— Радует, что герр Каулитц-младший на работе рисуется только к обеду.

— Карл…

— Обещаю, что доведу твое дело до конца, если наша бывшая секретарша решит покуситься на мое место работы.

— Какое дело?

— Ну как какое? — захохотал он. — Дело лопаты! Черт, я уже сто раз пожалел, что не дал тебе ее задушить.

Я вздохнул и тоже захохотал:

— Если что, обращайся — у меня в тюрьме теперь связи. Мне обещали выделить самую лучшую камеру. Могу тебе по-дружески уступить.

— Тьфу-тьфу-тьфу, — суеверно сплюнул Карл и постучал по столешнице. — Ты мне только лопату оставь. Отбиваться.

Осталось последнее — сказать Мари, что уезжаю. Придумать бы куда… Почему-то очень не хотелось говорить ей, что я еду в отпуск со Сьюзен. Нет, она наверняка порадуется за меня, но…

— Я буду звонить тебе, обещаю. Каждый день. Ты разрешишь? — Мы стояли перед входной дверью, я все никак не мог заставить себя выйти из ее квартиры.

— Можно подумать, если я запрещу тебе, ты не будешь звонить, — переплела она руки на груди и нежно улыбнулась. Я бы жизнь отдал за еще одну такую улыбку. И поцелуй. Настоящий поцелуй.

— Буду. Но тогда меня будут мучить угрызения совести. — Я постарался сделать взгляд максимально мягким.

— А почему так долго? — чуть-чуть капризно.

— Ты уже скучаешь? — Хочется коснуться ее щеки пальцем. Провести по ней. Дотронуться до губ.

— Если я скажу тебе, да, ты же не поверишь? — улыбается грустно.

Не поверю.

— И всё же, Том, почему так долго?

— Мари, всего две недели. У меня будет много встреч. Я хочу проработать азиатский тур. Сейчас европейский тур. Осень можно было бы объехать Азию. Нас хорошо принимали. Но мне надо обсудить все детали на месте. Я поглядываю на Америку. Если эти два тура будут успешными, то можно будет сунуться в Штаты.

— Дэвид никогда ничего не обсуждал на месте. Есть телефон, интернет… — Она расстроено опустила взгляд и недовольно нахмурилась.

— Мари… Ты специально сейчас говоришь мне это, да?

— Прости.

Я не сдержался, шагнул к ней и обнял. Она уткнулась носом мне в плечо и вздохнула.

— Я буду звонить тебе каждый день, хорошо?

Кивнула.

— Когда ты улетаешь?

— Послезавтра. Ты же сама сказала — есть телефон и интернет.

— Я просто привыкла, что ты всегда рядом.

Я широко улыбнулся. Сердце стучалось быстро и гулко. Я боялся, что она почувствует его. Я очень осторожно вдохнул запах ее волос, чувствуя, как кружится голова, а тело наполняется приятной истомой.

— Две недели пролетят очень быстро…

— А потом ты уедешь в тур.

— Должен же кто-то кормить мою большую семью.

— Да, ты прав. Иди, — она мягко отстранилась и открыла дверь. — Я буду ждать твоего возвращения.

Я поцеловал ее в щеку и быстрым шагом отправился на лестницу.

— Том, — неожиданно остановила меня Мари.

Я обернулся. Она явно что-то хотела спросить. Бросала на меня короткие взгляды, но не решалась произнести это вслух.

— Говори, — доброжелательно улыбнулся я.

Она посмотрела мне прямо в глаза черным в ночи взглядом и тихо, но внятно произнесла:

— Зачем ты все это делаешь для нас?

Вопрос застал меня врасплох. Меня словно поймали на месте преступления. Хотелось сбежать, исчезнуть… Она смотрела мне в глаза, не моргая.

Потому что люблю тебя.

— Нууу… — Потому, что люблю. — Понимаешь… — Люблю. — Просто… — Очень люблю. — Просто, понимаешь… — Очень-очень люблю. — Эм… Как тебе сказать… — Безумно люблю. — Нууу… Потому чтооо… — Люблю. — Потому что ты моя семья. Вот. — Идиот.

— Семья… — эхом подхватила она. Не то спросила, не то подтвердила.

— Да, семья, — выдавил я. И, махнув ей рукой, бегом бросился вниз по ступеням. Идиот! Какой же я идиот!..

Всю дорогу домой, я придумывал ответы на ее вопрос. Я проговаривал их, откидывал в сторону, придумывал новые ответы и снова их забраковывал. Зачем она спросила это? Что она имела ввиду? И взгляд… Может она думала о другом? Может не то хотела спросить? Я прокручивал в голове вопрос и раз за разом убеждался, что она спросила не о том, о чем хотела спросить. И эти ее интонации… И расстройство, что я уезжаю. И то, что будет скучать. А вдруг она догадалась? Стоп, Том! Мари всегда была прямым человеком. Если бы она думала о другом, то и спросила бы о другом. Ты выдаешь желаемое за действительное. Хватит фантазий. Тебе тридцать лет, ты настроил себе воздушных замков. Как тебе в них хорошо и уютно! Там есть твоя Мари, твоя птичка, твои вечера с плюшками, твои ритуалы, близнецы, которые тебя называют папой. Но на самом деле там нет ничего, кроме твоих фантазий. Всё не так. Ты же отлично знаешь, что Мари любит Билла, и отлично знаешь, кого близнецы должны называть папой. Так зачем всё это? Зачем делать самому себе больно? Ты ненормальный, Том Каулитц. Ненормальный. Мари не интересует твоя любовь. Ей нет до твоих чувств никакого дела. Забудь.

С Биллом мы так и не встретились накануне отъезда. Он сказал, что у него дела, очень извинялся и обещал завтра быть в офисе во что бы то ни стало. Ладно, я все равно подстраховался и оставил за главного Карла. При нем, по крайней мере, будет порядок. Вечером Георг и Густав позвали меня в кабак, отметить отъезд. Я сначала хотел отказаться, но подумал, что вещи собирать мне все равно лениво, вот кто придумал эту авантюру, тот пусть и пакует чемоданы.

— Слушайте, что тут было на днях, — доверительно понизив голос, склонился к центру стола Густав, загадочно сверкая глазами. Георг наклонился к нему. Я отхлебнул из бокала пива, закинул в рот кусок мяса и откинулся на спинку. Состояние уже такое, когда во всем теле образуется приятная гибкость, а настроение становится благодушным.

— Не томи, — поторопил я друга.

— У Мари любовник.

Если бы Густав сейчас со всего маха засадил мне по яйцам, а потом набил морду, я бы удивился меньше.