Барбара Вуд - Семь демонов

Шесть пар глаз были прикованы к гигантскому изображению фараона, имевшего столь необычный вид, а Рон не был уверен, что хоть кто-нибудь его слушал, но это его нисколько не волновало.

— Некоторые факты свидетельствуют о том, что шесть предполагаемых дочерей Эхнатона были вовсе не дочерьми, а его сестрами. Где бы ни появлялось имя одной из царевн, оно постоянно сопровождалось титулом царская дочь. Царь, однако, ни разу не упоминается по имени, хотя имя матери везде присутствует. Например, здесь. — Рон поднял руку и указал на вертикальный ряд иероглифов. — Здесь говорится о царевне Бакетатон: «Бакетатон, царская дочь, плоть от плоти его, рожденная от главной жены Тии. Мы знаем, что отцом Бакетатон был Аменхотеп и что она была сестрой Эхнатона. А Тия была главной женой Аменхотепа и матерью Эхнатона. Но к его так называемым дочерям относится, однако, и «царевна Анхесенпаатон, царская дочь, рожденная от главной жены Нефертити». В любом случае они обозначаются как дочери царя, как будто имя царя неизвестно, тогда как имя матери должно быть точно обозначено.

Хасим откашлялся.

— Итак, вы считаете, доктор Фэрмер, что неназванный царь — это Аменхотеп?

— Я полагаю, Эхнатон много лет правил вместе со своим отцом. Когда Аменхотеп был единственным фараоном, его дочерей называли «царская дочь». Но когда правили оба фараона, дочери Нефертити получили тот же титул, а ее называли по имени. Если упоминается мать, когда ее имя изменилось, можно предположить, что будет назван и отец, если его имя тоже стало другим. Сцены, изображающие Эхнатона вместе с шестью принцессами, считались замечательным примером отцовской привязанности. Но, думаю, они точно так же могут свидетельствовать и о братской любви. — Не обращая внимания на духоту в пещере, Рон продолжал свой доклад: — Другой тайной, окружающей Эхнатона, является тот факт, что его жена Нефертити, считавшаяся ему необычайно преданной, покинула мужа незадолго до конца его правления и переехала в другой дворец. Никто не знает почему.

Голос Алексис прозвучал почти как шепот:

— Она действительно его покинула? Я думала, они считаются самой знаменитой в истории влюбленной парой?

— В том, что она его покинула, нет никаких сомнений, так как начиная с двенадцатого года его правления Эхнатон изображается на картинах не со своей женой Нефертити, а с братом Сменхкара, который одет в ее платье и называется ее титулом. Но мы знаем, что королева была еще жива, так как в одном из дворцов были найдены доказательства того, что она жила там вместе с маленьким Тутанхамоном. На одной из стел братья представлены в чувственном объятии, и кажется, что они целуют друг друга.

— Это правда? — Алексис широко раскрыла глаза. — Можем мы посмотреть на эту стелу?

Рон провел ладонью по лбу, он сильно вспотел.

— Стела находится в берлинском музее. — Он посмотрел на Марка, который стоял, равнодушно прислонившись к стене, со скрещенными на груди руками.

— Я не могу согласиться с вашей теорией, доктор Фэрмер, — вмешался Хасим ель-Шейхли. — Только потому, что король в отличие от матери не был назван…

Рон направил свой взгляд на молодого египтянина, раздосадованный тем, что тот говорит слишком тихо и его слова очень трудно разобрать.

— …в это время был только один царь, а именно Эхнатон, но у него было много жен. Все знали, кто был царем, но…

Рон наморщил лоб:

— Не могли бы вы говорить немного громче. Я не…

— …мать должна была быть названа по имени, чтобы отличить ее от других жен.

Пот струился у Рона по лбу и застилал глаза. На мгновение он перестал отчетливо видеть. Становилось все жарче. Он услышал собственный голос: «Но в то время было два царя, мистер Шейхли… — Рон хотел схватиться за голову, но у него не было сил. — Для восемнадцатой династии не было необычным иметь сразу двух правителей. Так как сын не мог зачать, вполне естественно, что старый фараон… взял на себя задачу обеспечить… трон наследниками…» Рон протер глаза от пота и увидел, что его попутчики с застывшими лицами неподвижно уставились на него. В сгущающихся сумерках он заметил, как Марк внезапно отделился от стены.

Рон почувствовал, как у него пересохло во рту, когда он снова хотел заговорить. «По другой теории Эхнатон был гомосексуалистом…» — Рон провел языком по пересохшим губам. Пять блеклых пар глаз были направлены на него. Бородатое существо отделилось от группы и направилось в его сторону.

«Стела… — голос Рона перешел в шепот, — изображающая Эхнатона со своим братом в интимной позе, указывает, по мнению некоторых египтологов, что он не был совершенно бесполым… О Боже, ну здесь и жара!»

Хасим открывал рот, но слов не было слышно.

Рон почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.

— Мне нужен свежий воздух…

Потом он услышал страшный грохот, перед глазами у него поплыли круги, и он, как пьяный, повалился на землю.

— Как ты себя чувствуешь?

Услышав голос Марка, Рон открыл глаза и увидел, что сидит на своей кровати. На его руке был манжет для измерения давления.

— Что случилось?

— Ты не помнишь?

— Я потерял сознание?

Марк кивнул.

— Ты помнишь хоть что-нибудь?

Рон закрыл глаза руками и зажмурился, напрягая память.

— Мы были в гробнице. А потом я помню только, как Абдула и гафир несли меня вниз по склону.

Он убрал ладони с лица и посмотрел на оранжевые лучи палящего вечернего солнца, пронизывающего палатку.

— Как долго я был без сознания?

— Около двух минут.

— Но с тех пор прошло уже несколько часов! Я проспал все это время?

— Хочешь верь, хочешь нет, но в течение последних четырех часов ты сидел тут и тараторил как пулемет…

— Привет.

Они обернулись, когда в дверях показалась голова Жасмины Шукри.

— Как себя чувствует пациент?

Марк встал и отошел в сторону, чтобы освободить ей место. На плече у Жасмины висела ее сумка. Она присела на край кровати и молча положила свои холодные пальцы на запястье Рона.

— Я буду жить? — спросил он, когда она сосчитала пульс.

Жасмина улыбнулась и ответила нежным голосом:

— А это мы сейчас узнаем.

Она вытащила из сумки стетоскоп-тонометр, накачала манжет и измерила Рону давление. Она повторила это дважды, прежде чем отложила стетоскоп и осторожна сняла манжет. Она ожидала, что состояние больного будет хуже, но пульс и давление — все было в порядке. Затем она взяла маленький фонарик и проверила зрачки Рона на световой рефлекс. Они быстро увеличивались, что свидетельствовало о нормальной реакции.

Потом она немного отодвинулась и внимательно посмотрела своими влажными карими глазами Рону в лицо:

— Как вы себя чувствуете?

— Думаю, вполне нормально, если не принимать во внимание шишки на голове.

— Вы можете мне сказать, как вас зовут?

— Только если вы мне скажете, как зовут вас.

— Рон, — вмешался Марк, — прояви же такт по отношению к даме.

— Ну хорошо, Рон Фэрмер.

— Вы помните, какой сегодня день недели?

— Пятница.

— А число?

— Десятое июля тысяча девятьсот девяносто первого года. Теперь вы мне скажете, что произошло?

— Мне бы самой хотелось услышать это от вас.

— Марк утверждает, что все это время я просидел здесь и проговорил.

Жасмина кивнула и снисходительно улыбнулась:

— После удара головой и обморока, длящегося более нескольких секунд, это часто случается. Вы очнулись, сами того не осознавая, и заговорили бессвязными предложениями. У вас произошла временная потеря памяти и вы не могли вспомнить, что были в гробнице. Но теперь вы снова это вспомнили, не так ли?

— Да. И монолог, который я там произнес, тоже. От душного воздуха гробницы я потерял сознание.

— Вы можете поднять обе руки? Вот так, хорошо. А теперь, — она протянула ему свои руки, — сожмите мои ладони как можно сильнее.

Он повиновался и сжал ее руки так сильно, что она поморщилась. Затем она осторожно отодвинула назад его длинные волосы и осмотрела уши.

— Что вы там ищете? Мои мозги?

— Я проверяю, нет ли в ваших ушах мозговой жидкости.

— О Господи!

— Но все в порядке. Теперь, когда вы полностью пришли в сознание, я думаю, больше нечего опасаться. Вы сильно разбили голову.