— Что случилось? — спросил Рон.
Чуть позже им повстречалась целая процессия. Люди шли толпой за повозкой, нагруженной мебелью, которую тянул осел. Они хлопали в ладоши и распевали хвалебные песни.
— Это свадьба, — объяснил Хасим.
Все трое последовали за процессией и вскоре остановились около дома из речного ила. Молодые мужчины в галабиях столпились у входа. Прищелкивая языками, они распевали незатейливые любовные песенки. Марк пробрался сквозь толпу вперед и сквозь раскрытую дверь разглядел в сумрачном помещении приготовления к крестьянскому пиршеству. Молодой феллах, с наигранной застенчивостью прикрывая лицо носовым платком, стоял в кругу своих друзей, которые одобрительно хлопали его по плечу. Его руки были выкрашены хной, и на нем была новая галабия.
Марк протиснулся сквозь группу мужчин и остановился в поисках умды. Но, не найдя его, он обернулся к своим спутникам и сказал:
— Пошли к дому невесты.
Они пошли по грязным, узким деревенским улицам на громкие крики женщин. Когда они наконец-то нашли нужный дом, то встретили там, как того и следовало ожидать, всех женщин и детей деревни, которые занимались тем, что готовили молодую девушку к брачной ночи. Она уже приняла единственную в своей жизни ванну, и теперь ее подруги красили хной ее руки и ноги и время от времени щипали ее за бедра, что должно было принести счастье. Когда вдалеке раздались оружейные выстрелы, подруги покрыли голову девушки красным и белым платками и обсыпали ее солью.
Марк, Рон и Хасим отделились от толпы и увидели процессию жениха, шествующую за повозкой вниз по узкой улице. Среди мужчин находился и умда.
— Это он, — пробормотал Рон.
— Подожди. Не сейчас.
Они снова ушли в тень, чтобы их не заметили. Жених и его друзья вошли в крохотный домик и расступились перед умдой. В то время как остальные жители деревни толпились снаружи, ближайшие друзья и родственники наблюдали за тем, как будет проходить проверка невинности невесты. Все свершилось быстро и примитивно. Невеста вскрикнула от боли, и ее кровь оросила белый платок. Все захлопали в ладоши и выпили за здоровье невесты. Честь была спасена. Теперь пришло время празднования.
— Это будет не просто, — заметил Рон, когда они вышли из тени.
— Меня это абсолютно не волнует. Я сейчас же поговорю со стариком, хочет он того или нет.
Только Марк начал было прокладывать себе дорогу сквозь толпу, крестьяне, к его удивлению, расступились, и в дверях появился умда. Когда толпа сомкнулась за ним, он подошел к трем гостям и поприветствовал их с чрезвычайно доброжелательной улыбкой.
— Вы удостоили нас сегодня огромной чести. Заходите и празднуйте с нами.
— Нам нужно поговорить, хагг.
Улыбка слетела с его лица.
— Нам не о чем говорить, доктор Дэвисон. Этот мужчина жил в Эль-Хавата. Вот и говорите с умдой из Эль-Хавата.
Марк вскинул брови:
— Так ты знаешь?
— В нашей округе нет ничего, чего бы я не знал.
— Тогда ты, наверное, знаешь, кто его убил. Лицо старика помрачнело:
— Это то, чего я не знаю.
— Послушай, хагг…
— Доктор Дэвисон, здесь нет никакой междоусобной вражды. Наши деревни живут в мире, и мы собираемся и дальше поддерживать его. Я не такой глупец, как вы, вероятно, считаете. Я ни за что бы не допустил, чтобы тха'р помешал археологическим работам, вы наняли многих из моих людей и дали нам отличный чай. И я не настолько глуп, чтобы не знать, к чему может привести тха'р в таком прибыльном деле. Кто бы ни был убийцей, доктор Дэвисон, это не крестьянин из Эль — Тиль. Я не разрешаю кровную месть.
— Хагг, ты самый могущественный человек в этой долине. Ты можешь приказать другим умдам…
Старик предостерегающе поднял руку:
— Вы обижаете меня, доктор Дэвисон. С вашим гафиром случился несчастный случай, не более того.
— А теперь послушай меня! — внезапно закричал Марк, так что все вокруг вздрогнули. — И слушай внимательно! Двух трупов у меня в лагере вполне достаточно! Я сыт по горло! Резня прекратится немедленно! А если нет, то я подниму полицию мамура и потом найму рабочих из Эль-Миньи, а твои люди уйдут ни с чем!
Приступ ярости Марка поразил умду, и он уставился на него разинув рот.
— Решайте свои мелкие споры на своей территории, хагг! Если в дальнейшем произойдет еще хотя бы один случай, даже если это будет всего лишь синяк под глазом, тогда я вызову полицию и продолжу свою работу! Это я тебе обещаю, и, к сожалению, вполне серьезно, хагг!
Когда Марк развернулся на каблуках и зашагал прочь, Рону и Хасиму пришлось бежать, чтобы поспевать за ним. Они быстро удалялись от умды, который стоял, опершись на свою палку, и в недоумении смотрел им вслед.
— Эта дорога ведет не к «лендроверу»! — воскликнул Рон.
— Нам нужно зайти еще в одно место!
Они добрались до западной окраины деревни, где начинались поля. Несколько мужчин вращали саккие, а пожилая женщина, стоя по колено в заросшем пруду, искала на себе вшей. Вокруг царила полная тишина.
Дом, к которому они направлялись, стоял чуть в стороне от деревни и был больше и красивее, чем хижины феллахов. Дети играли с козами и курами у распахнутой входной двери, и, когда трое гостей подошли ближе, на них пахнуло приятным запахом жареного барашка. Марк остановился на некотором расстоянии от входа и крикнул по-английски:
— Доменикос! Выходите! Я хочу с вами поговорить!
Дети перестали носиться по двору и удивленно уставились на незнакомцев. Мухи садились на их лица и залепляли глаза. В ту же минуту на пороге появился человек. Грек, улыбаясь, застегивал рубашку.
— Какая честь для меня и моего дома! Пожалуйста, проходите и выпейте со мной чаю.
— Я пришел не для того, чтобы заниматься с вами болтовней. Доменикос, я пришел, чтобы предупредить вас.
Константин Доменикос был настолько поражен, что его маленькие глазки, казалось, вылезли из орбит.
— Что вы сказали?
— За последние четыре дня были убиты двое из моих людей. Мне абсолютно наплевать, прячется ли за этим кровная вражда или это дело рук одного человека. Я хочу, чтобы это немедленно прекратилось. Поэтому я здесь.
— Доктор Дэвисон, я не понимаю…
— Может быть, сейчас вы поймете меня лучше. — Марк подошел к нему и ткнул указательным пальцем ему в грудь. — Еще одно происшествие, и правительственная полиция направится сюда. Меня не волнует, помешает ли это раскопкам, даже если из-за этого будут остановлены все работы! Убийства прекратятся, Доменикос!
Грек растерянно моргал.
— Ради всего святого, я не понимаю, о чем вы говорите. При чем тут я…
— Это на тот случай, если вы думаете, что я захочу купить ваше покровительство.
— Но я же не убивал их…
— Меня не волнует, вы это были или нет. Позаботьтесь только о том, чтобы этого больше не произошло! Понятно?
— Но доктор Дэвисон…
— Запомните одно, Доменикос, — голос Марка звучал устрашающе, — еще одно происшествие, и я сообщу о вас властям. Я расскажу им о маленькой сделке, которую вы мне предложили, и не думаю, что ваших друзей в Афинах это очень обрадует.
Марк быстро развернулся, оставив ошарашенного грека стоять на месте. Застыв от изумления, он смотрел, как Марк со своими спутниками размашистым шагом уходил прочь. Когда они уже сидели в «лендровере», Рон спросил:
— И что теперь?
— Теперь мы повторим представление в Хаг Кандиль и Эль-Хавата.
Свежевыстиранное белье было развешено на длинных веревках и легонько покачивалось на ветру, по всему лагерю разносились запахи стряпни Самиры. Американцы, Жасмина и Хасим сидели на раскладных стульях в тени от лаборатории и пили холодный чай.
— Вы правильно поступили, — проговорил Сенфорд Холстид, выслушав доклад Марка.
Он казался очень бледным в оранжевых лучах заходящего солнца. После пережитого утром шока Холстида целый день тошнило. В рвотной массе была кровь, но он никому ничего об этом не сказал.
— Поживем, увидим. Не знаю, чьих это рук дело и в чем здесь причина, но, думаю, с этим покончено.
— А что если вам все-таки придется вызвать полицию мамура? — спросил Хасим.
— Вы, наверное, лучше меня знаете ответ на этот вопрос. Есть у них полномочия остановить нашу работу?