— Почему вы так уверены, что второе значение правильное?
— В этом нет никаких сомнений, ведь когда мне стало ясно, что здесь имеется в виду звезда, я сразу же вспомнил, что Сириус иногда называют «глазом Исиды». Новый перевод звучит примерно так: «Когда солнце на горизонте сдвинется на север, преступник лежит под Сириусом, глазом Исиды».
Холстид зашмыгал и приложил к носу платок.
— Но при чем же тут собака?
Марк отдал Хасиму ручку и блокнот.
— Мистер Холстид, Сириус — самая яркая звезда на небосводе. Это единственная неподвижная звезда в созвездии Большого Пса.
Холстид медленно опустил носовой платок.
— Созвездие Пса…
— Люди древности по-своему называли звезды, не так, как мы сегодня. Себбаха сказала Рамсгейту, что он должен искать под собакой. Наша с ним ошибка заключалась в том, что мы выпустили из виду изменение языкового употребления слов, которое могло произойти за три тысячи лет. То, что древние египтяне обозначали «глазом Исиды», мы называем «Псом».
— Но почему вы в этом так уверены? — спросил Хасим.
— Незадолго до восхода солнца Самира привела меня на край плато. Я посмотрел вниз и увидел там вдали наш маленький, ограниченный с трех сторон каньон. Первые солнечные лучи уже осветили наши раскопки. Тут я увидел, что моя тень падает как раз на цоколь стелы.
Молодой египтянин удивленно раскрыл глаза.
— Теперь мы сделаем следующее, мистер Шейхли. Завтра перед восходом солнца мы снова заберемся на плато, прихватив с собой измерительные инструменты, и, когда взойдет Сириус, рассчитаем линию, соединяющую его со стелой. Затем мы построим треугольник и при помощи полученных от звезды и камня координат сможем локализовать гробницу на одной из скал каньона.
На какое-то мгновение все погрузились в задумчивое молчание. Наконец Жасмина тихо произнесла:
— Мы приближаемся к концу…
Марк улыбнулся ей, вспоминая, как она бережно обрабатывала ссадины на его руках.
— Жаль, что нам придется ждать до утра… — проговорила Алексис, не отрывая глаз от своих пальцев.
— Боюсь, если мы займемся этим сегодня после обеда и определим положение звезды только приблизительно, то мы можем ошибиться в вычислениях на несколько сот метров. Тогда мы наверняка совсем потеряем гробницу и будем копать до самого Китая, так и не найдя ее.
— А ночью звезда совсем не видна? — спросил Хасим.
— Нет, видна, ведь она уже показалась из-за солнца. Но мы не сможем работать в темноте. — Марк встал и потянулся. — До завтрашнего утра осталось не так уж долго ждать, думаю, нам всем следует еще немного отдохнуть. Мистер Холстид? Холстид, с вами все в порядке?
— Сенфорд! — закричала Алексис и тоже встала с места.
Холстид поднял голову, и все увидели пропитанный кровью носовой платок.
Марк без рубашки и ботинок сидел на кровати. Он не мог спать при такой жаре. Расстелив перед собой карту квадратов равнины, он разыскивал на ней каньон.
Рон, сидя по-турецки на своей кровати и потягивая вино, долго наблюдал за ним, а потом сказал:
— Знаешь, Марк, мне это совсем не нравится.
Не поднимая головы, Марк в свою очередь спросил:
— Что тебе не нравится?
Он нашел каньон и обвел его карандашом.
— Да все, что происходит. У меня такое чувство, Марк, очень странное чувство.
Марк поднял на него глаза и нахмурился:
— Почему?
— Ты знаешь почему. Из-за всей этой затеи.
Марк отвел глаза. На этот раз он не смог вынести пристальный взгляд своего друга.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Ты прекрасно понимаешь. Мы все видим, что здесь творится что-то неладное, только ни у кого из нас не хватает смелости заговорить об этом.
— Да что ты имеешь в виду?
— Во-первых, кошмарные сны, которые всех нас преследуют. Потом это необычное поведение миссис Холстид. Она почти все время как лунатик бродит по лагерю. А когда она смотрит на тебя, в ее глазах появляется безумное вожделение, как будто она впервые увидела мужчину после долгого воздержания. И, наконец, кровотечения Холстида. А Хасим, который сражается в своей палатке со скорпионами. И…
— Ну перестань, Рон!
— Это семь стражников, Марк, они не станут нас здесь терпеть.
Марк мрачно посмотрел на друга:
— Не верю своим ушам. Ты, ученый…
— А что происходит с тобой? Что тебя беспокоит? Да ты только взгляни, какие у тебя синяки под глазами. Ты состарился здесь на десять лет.
Марк неподвижно смотрел на карту, размышляя, не рассказать ли Рону о явлении Нефертити. Но сейчас был, пожалуй, не самый подходящий момент, ведь древние заклятия видятся Рону в романтическом свете, и он переносит реальнообъяснимые явления в область парапсихологии. Отправляясь в пустыню, вполне естественно рассчитывать на встречу со скорпионами к стаями насекомых. У Сенфорда Холстида, очевидно, не все в порядке с кровообращением. А его жена, как известно, пристрастилась к таблеткам…
— Я хочу уехать отсюда, Марк.
Марк вскинул голову:
— Что?
Рон оставался спокойным и невозмутимым.
— На нас надвигаются роковые события. Чем ближе мы к гробнице, тем страшнее становятся кошмары. У меня такое чувство, будто… Конечно, Марк, я ученый, египтолог. И как египтологу мне лучше, чем кому бы то ни было, известна магическая сила древних египтян.
Марк удивленно посмотрел на своего друга:
— Ты шутишь?
— Я говорю абсолютно серьезно. И думаю, остальные чувствуют то же самое. Марк, — он сел на самый край кровати, — оба гафира умерли точно так же, как и гафиры Рамсгейта. А его жена Аманда стала бродить во сне. У его переводчика внезапно начались кровотечения. Марк, теперь все это происходит с нами!
Марк отложил в сторону карту и потянулся за бутылкой.
Он страшно разозлился, но в глубине души вынужден был признать, что все это правда. Он тоже заметил, что происходит что-то не то. Но гробница, в которой покоится царь-отступник, уже совсем близко, и тот, кто откроет ее, прославится больше, чем Хауард Картер.
— Ты сам-то посмотри на себя, — продолжал Рон. — Ты пьешь больше, чем когда-либо.
Конечно, ему хотелось почестей и славы, но еще сильнее его притягивала та женщина-призрак, называвшая себя Нефертити. Он не мог оставить ее, не проникнув в ее тайну…
— Что это?
Марк поднял голову.
— Там кто-то кричит. Это Жасмина!
Оба тут же вскочили и выбежали из палатки. На улице они столкнулись с Абдулой, который тоже бежал на крики. Почти одновременно с ним они подбежали к палатке Холстидов. Марк откинул полог на двери и первым ввалился внутрь.
Как прикованный он остался стоять у дверей.
На кровати сидела старая Самира, державшая на коленях голову Сенфорда Холстида. Она как раз подносила к его губам бокал с какой-то жидкостью. Потом Марк заметил Жасмину и Алексис, сцепившихся друг с другом, при этом молодая египтянка так громко кричала, что ее лицо сделалось багрово-красным.
— Эй, вы! — крикнул Марк во все горло.
Три женщины удивленно повернулись к нему. Самира опустила бокал.
— Что здесь, черт возьми, происходит?
— Старая ведьма хочет его отравить! — закричала Жасмина, вырываясь из рук Алексис.
— Это не яд, — тяжело дыша, возразила Алексис. — Это лекарство. Оно остановит кровотечение.
Марк с любопытством оглядел парочку на кровати: одетая во все черное старая Самира держала на руках Сенфорда Холстида, который как будто бы глубоко спал.
— Что она хочет ему дать?
— Это что-то из ее мешка, который она носит на поясе, — объяснила Жасмина. — Я случайно зашла, чтобы взглянуть, как он, и застала ее, когда она подмешивала ему что-то в чай. Я хотела помешать ей, но…
— Он совсем плох! — послышался с кровати хриплый голос. — Это ему поможет. Это хорошее лекарство, господин.
— Что это?
Она недоверчиво посмотрела на него своими круглыми блестящими глазками:
— Целебный напиток, господин.
— Открой, пожалуйста, свой мешок, шейха.
Ее глаза округлились:
— Нет! вы не должны этого делать!
— Я только хочу посмотреть, что ты ему даешь, — спокойно возразил Марк.
Он сделал несколько осторожных шагов в ее сторону, но Самира тут же уклонилась от него. Она поставила бокал и обеими руками, словно добычу, прижала к себе спящего Холстида.