— Дэвисон…
Он резко остановился. Перед ним внезапно возникла Нефертити.
— Ты нашел его, — сказала она. — Теперь ты должен помочь ему вернуться к жизни.
— Я нашел два саркофага.
— Да, мой дорогой.
— Кто лежит во втором?
Ее глаза погрустнели, она протянула к нему руки:
— Разве ты этого не знаешь? Это я, Дэвисон. Я лежу во втором саркофаге.
Марк сдавил руками пульсирующие виски:
— Это безумие!
— Дэвисон, ты должен выслушать меня! Я должна заставить тебя понять. Прошу тебя, выслушай меня до конца…
Он опустил руки и растерянно посмотрел на нее:
— В гробнице нет ни одного картуша, ни одной надписи, ни одного капона. А четыре стороны света не отмечены амулетами. Я не могу этого понять.
— Будь милосердным, Дэвисон! Найди в своем сердце частицу доброты и сострадания! Ты должен нас освободить!
— Освободить от чего?
Она говорила торопливо и жалобно:
— Саркофаги — наши темницы. Жрецы похоронили нас без имени. Они обрекли нас на вечную пустоту, приговорили к смерти, но не дали умереть. Безымянные, мы спим, но у меня сохранилась память, а у моего возлюбленного — нет. Он дремлет в бесконечном забытьи, в которое я не могу проникнуть, и он не слышит меня. Пойми, все эти годы я постоянно пыталась разбудить его, но это должна сделать не я.
— Но почему твой дух может повсюду бродить?
— Не знаю, Дэвисон. Я проснулась, и это все…
— Тогда ты можешь покинуть это место и улететь к солнцу…
— Я не могу! — запричитала она. — Я не покину моего возлюбленного. Да, сама не знаю как, но я проснулась, и мой дух ожил. Но я не могу оставить моего бесконечно любимого Кхнатона, моего мужа, моего единственного! Как могу я наслаждаться счастьем, если буду знать, что он все еще лежит в этом холодном гробу, лишенный снов и сознания? Дэвисон, ты глупец, разве смогла бы я покинуть моего возлюбленного?
Марк крепко зажмурился: «Я схожу с ума…»
— Ты должен поскорее довести начатое дело до конца, Дэвисон, ты должен нас освободить, ведь семеро уже разгневались. Ты должен пробудить нас к жизни, прежде чем они с тобой расправятся. — Она начала причитать. — Я мечтаю о том, чтобы вновь соединиться с моим возлюбленным! Верни нам наши имена, Дэвисон, произнеси магическое заклинание воскрешения. Тогда я и мой возлюбленный сможем покинуть это место и насладиться благоденствием Западной страны.
«Почему именно я?» — возмутился про себя Марк.
— Потому что только ты можешь понимать мой язык.
— Я не за этим прибыл сюда! У меня другие цели! Я должен вывезти эти мумии…
— Я потратила столько сил! — жаловалась Нефертити. — Все эти долгие, безутешные годы! Как я старалась открыться той другой, но у меня не хватило на это сил. Та другая, чью голову расколола молния, приехала сюда, и я попыталась завладеть ее мыслями. Но я не смогла этого сделать, потому что она потеряла голову от страсти и совсем обезумела, отдавшись во власть своим желаниям. Я не смогла заставить ее сделать то, что было мне нужно.
— Аманда Рамсгейт…
— А эта с огненными волосами противостоит мне. Ее собственная сильная воля пересекается с моей. Когда ее охватывает моя любовь к Кхнатону, я уже больше ничего не могу с ней поделать, да ты и сам уже это заметил. Ты должен стать моим помощником, Дэвисон. Тебе знакома наша жизнь и наша религия. Как долго я ждала такого человека, как ты, который был бы знаком с нашими обычаями. В твоей голове уже достаточно знаний, Дэвисон. Ты знаешь, что душа умершего не может улететь в Западную страну без имени. Если никто не произнесет необходимого заклинания, то душа навсегда останется в плену у тела…
Марку хотелось воскликнуть: «Да, я знаю!» Ему слишком хорошо были известны представления древних египтян о жизни после смерти, согласно которым душа умершего днем улетает к солнцу, а ночью покоится в теле. Но душа должна знать, где лежит тело. Что сталось с душами тех мумий, которые лежат теперь в музейных витринах, разбросанные по всему свету? Какое чудовищное злодеяние совершают египтологи от имени науки? Что если душа, вернувшись в гробницу, найдет ее пустой? Сколько боли и страданий причиняется ради науки! И он, Марк Дэвисон, был готов взять на себя ответственность за такое преступление, увезти тела царя и царицы в далекий город, так что их души стали бы в смятении и страхе метаться во тьме гробницы, так и не найдя свой кров и пристанище…
Он посмотрел на нее, борясь со своими противоречивыми чувствами.
— Поверь в египетских богов, мой дорогой, ведь они являют собой воплощение Атона! Они существуют…
— Я не верю в это.
— Торопись, Дэвисон, пока еще не поздно. Демоны оставят вас в покое, если ты освободишь нас, а пока мы дремлем, вам всем угрожает серьезная опасность.
— Почему ты не оставишь меня в покое?
— Началось, Дэвисон. Там! — Нефертити вытянула вперед свою прозрачную руку, указывая на какую-то точку у него за спиной. — Началось…
Марк обернулся и увидел, как поднимается полог на двери фотолаборатории. Рон, пошатываясь, вышел на улицу и стал озираться по сторонам. Казалось, он прислушивался к чему-то витающему в воздухе. Марк быстро пошел к нему через лагерь.
— Рон, что случилось?
Рон медленно окинул взглядом спящий лагерь и странно уставился в темноту позади палаток.
— Там что-то движется, — прошептал он. — Что-то приближается к нам вон с той стороны.
Марк прислушался и невольно задрожал:
— Я ничего не слышу.
— Ты и не можешь это услышать. Это просто предчувствие. Я проявлял пленки, и вдруг меня охватило чувство бесконечного… отчаяния. — Он посмотрел Марку в глаза. — Ты тоже это чувствуешь. Я вижу по тебе.
Марк старался не морщиться, когда почувствовал пульсирующую боль в висках. Да, он снова испытывал то же самое, что и дважды до этого: непреодолимый ужас, мучительную тоску, внезапное желание упасть на колени и зарыдать.
— Прислушайся! — Рон поднял руку. — Теперь уже слышно.
Марк широко раскрыл глаза, всматриваясь во тьму ночной пустыни. Оно было там. Было слышно, как оно идет к ним сквозь кромешную мглу, сначала тихо, потом все громче и громче: бом-бом, бом-бом… Звук был похож на неровные шаги пьяного, на удары пульса, бом-бом, бом-бом, как будто кто-то полусонный, с трудом переставляя ноги, брел по холодной пустыне.
Оно приближалось все ближе.
Рон раскрыл рот, уже готовый закричать.
Марк попятился, наткнулся на остов палатки и как каменный застыл на месте.
Оно прошло пешком весь путь от гробницы до маленьких белых палаток — сначала по длинному туннелю, потом тринадцать ступеней наверх, по темному каньону, вниз по Вади и, наконец, вдоль скал до самого лагеря. Ужасные шаги медленно и настойчиво приближались к ним. Оно шло босиком по песку.
Потом они увидели ее. Она вышла из темноты на свет. Высокая стройная женщина с кожей цвета слоновой кости и красивой фигурой. У нее были длинные руки и ноги, а сквозь ее прозрачную одежду просвечивали небольшие упругие груди с розовыми сосками и широкие бедра.
На ее плечах вместо головы находились два глаза без век и твердое щупальце скорпиона.
У Рона вырвался тонкий сдавленный возглас, походивший больше на жалобный писк котенка.
Выйдя на свет, чудовище ненадолго остановилось, зловеще щелкая своим блестящим желтым щупальцем. Затем женщина-скорпион с неподвижно висящими руками, покачиваясь, двинулась дальше. У входа одной из палаток она остановилась. Марк хотел закричать, чтобы предупредить об опасности, но у него пропал голос и он не мог даже дышать. Он был парализован, как во сне. Он мог только с ужасом наблюдать за тем, как она вытянула вперед свои тонкие руки, будто хотела кого-то обнять, и исчезла в палатке.
Из палатки послышался ужасающий пронзительный вопль. Марк, очнувшись от оцепенения, упал на колени. Один за другим в палатках зажглись огни. На улицу выбежала Жасмина, поспешно запахивая на ходу свой халат. Полуголый Сенфорд Холстид, с испуганным лицом, спотыкаясь, выскочил из своей палатки.
В ночи снова раздался пронзительный крик. На этот раз и Рон зашевелился. Он сдвинулся с места, пошатываясь, пробежал по лагерю и распахнул дверь палатки, в которую только что проникло чудовище.
На полу с перекошенным от ужаса лицом сидел Абдула. Он запрокинул голову и снова пронзительно закричал.