— Не понимаю!
— А я присоединяюсь к нему, — сказал Рон и поспешил вслед за Холстидом.
Марк некоторое время задумчиво стоял на месте, держа в руке пистолет. Потом он отшвырнул его на кровать, схватил рубашку и тоже выбежал из палатки.
Когда Марк догнал их, они уже были в «лендровере». Сенфорд сидел, прислонившись щекой к стеклу, а Рон занял место за рулем. Жасмина стояла рядом, заламывая руки. Когда она увидела Марка, то сразу же бросилась к нему навстречу:
— Я не могу их остановить! Он не может ехать! Он слишком болен, не разрешай им уехать, Марк!
Он посмотрел на Холстида, рубашка которого уже вся была залита кровью.
— Будьте же благоразумны. Дайте мне всего лишь один час. Я привезу полицию и врача…
Когда «лендровер» тронулся с места, Марк все еще кричал что-то им вслед. Потом он бросился к другой машине, на ходу обращаясь к Жасмине:
— Ты останешься здесь с миссис Холстид.
…Через несколько минут оба «лендровера» остановились в облаке песка и пыли. Но никто не стал дожидаться, пока оно уляжется. Холстид и Рон выпрыгнули из машины и со всех ног понеслись к реке.
— Подождите же! — закричал Марк, почти наступая им на пятки. — Пойдемте со мной к умде! Там вы будете в безопасности!
— Лучше тебе поехать с нами и позвонить из Маллави! — бросил ему Рон через плечо.
Марк, сжав кулаки, посмотрел им вслед, а потом быстро направился к дому умды.
В деревне было необычно тихо. Узкие переулки как будто вымерли. Нигде не было видно детей, играющих в песке. Двери домов были наглухо закрыты, из темных окон не раздавалось ни единого звука. На осиротевших полях виднелись оставленные плуги. Только ветер гулял между глиняными домами.
Когда Марк подошел к дому умды, он увидел, что дверь заперта, а окна забиты соломой. Сначала Марк громко и настойчиво стучал, а потом попытался силой открыть дверь, но дом был крепко заперт.
Он развернулся и пошел по тропинке на окраину деревни, к дому Константина Доменикоса. Но на этот раз во дворе не играли дети. Двери и окна были заколочены.
Марк растерянно остановился и снова бросил взгляд на опустевшие поля. Один-единственный буйвол лениво жевал пучок травы.
Марк зашагал обратно к выбеленному дому умды. Изо всех сил барабаня в дверь, он закричал:
— Выходи, я знаю, что ты дома! Я не уйду, пока не поговорю с тобой!
Он остановился и прислушался. Кругом было тихо, только завывающий ветер кружил песок на крохотной пустынной площади.
— Черт возьми! — завопил Марк. — Мне срочно нужен твой телефон! Это очень важное официальное дело, хагг. Нам срочно нужно связаться с властями, а для этого нам нужен твой телефон!
И снова никто не отозвался. Вокруг царила мертвая тишина, и на него вдруг нахлынуло неприятное ощущение, что за ним наблюдают сотни невидимых глаз.
Потом он услышал, что кто-то бежит к нему по узкому переулку, ведущему к дому умды. Марк обернулся, готовый к худшему. На площади появился Рон, который тащил за собой спотыкающегося Холстида.
— Что случилось?
— Они отказываются нас перевозить, — возмущенно выпалил Рон. — Мы предложили им тысячу долларов, но они ни за что не хотят переправить нас на тот берег! Они говорят, что с нами они пойдут ко дну!
— Сколько человек на берегу у реки?
— Только владельцы фелюг. — Рон огляделся кругом. — А где умда и все остальные?
— Сам не знаю.
— Ого! — произнес Рон, глядя Марку через плечо.
Марк обернулся и увидел позади себя четырех здоровенных феллахов, которые медленно приближались к ним. В руках у них были увесистые дубины.
— Где умда? — спросил он по-арабски.
Мужчины остановились перед домом умды.
— Нам нужно воспользоваться телефоном хагга!
Тут один из них заговорил. Он обрушил на них возбужденный, почти бесконечный поток слов. Марк резко остановил его. Обменявшись с ними несколькими фразами, Марк понурил плечи и расстроенно вздохнул.
Холстид, у которого из уголков рта сочилась кровь, спросил:
— Что они говорят?
— Они говорят, что, когда последний гафир побывал в деревне, умда попытался связаться с мамуром.
— И что?
— Ничего не вышло. Телефон не работает.
— Тогда заставьте старика выйти на улицу! Нам нужна лодка!
— Это невозможно, Холстид, он мертв. Они говорят, он умер прямо у телефона. Это случилось, когда он стоял с трубкой в руках и ждал ответа. Теперь они хотят, чтобы мы убрались отсюда.
— Но для этого нам нужно переправиться через реку!
— Холстид, паромщики не хотят нас везти!
— Тогда мы сами справимся с этими проклятыми лодками! — Он повернулся к Рону. — Доктор Фэрмер, вы же ходите на яхте, может быть, вы справитесь и с фелюгой?
— Не знаю. Обычно я хожу по морю, а по рекам еще ни разу не пробовал. На Ниле, как и на Миссисипи, полно мелей. В этом надо очень хорошо разбираться. Не думаю, что у меня получится.
— Ничего, будем надеяться, что все обойдется. Это все-таки лучше, чем сидеть здесь! — Холстид протиснулся между феллахами и, пошатываясь, зашагал прочь. Рон поспешил за ним.
Когда они пришли на пристань, навстречу им двинулась целая группа феллахов, вооруженных вилами. Холстид опешил.
— Поговорите с ними, Дэвисон. Скажите, что мы отдадим им все, что угодно. Лагерь, гробницу и все остальное.
— Вы совсем спятили?
— Скажите им!
Марк хотел было заговорить с разъяренными крестьянами, которые подобно отряду солдат рассредоточились по берегу. Но когда он заметил выражение их лиц, то передумал.
— Это бесполезно, Холстид. Они не станут нас слушать.
— Но нам нужно переправиться, Дэвисон!
— Ну хорошо, хорошо! Только без паники! Послушайте, в Эль-Хавата и Хаг Кандиль тоже есть пристани. Мы вернемся сюда с кока-колой и чаем и…
— Марк, — пробормотал Рон.
Феллахи наступали на них.
— Марк, мне кажется, они не шутят!
— Черт бы их побрал!
Прежде чем феллахи успели приблизится к ним, англичане быстро развернулись и со всех ног бросились бежать. За спиной у них послышался глухой топот босых ног.
Холстид постоянно спотыкался и дважды даже упал. Поэтому Марку и Рону пришлось схватить его под мышки и тащить за собой. Из носа у него так сильно текла кровь, что они стащили с него рубашку и обмотали ему лицо.
Когда они добежали до «лендроверов» и завели моторы, феллахи начали бросать в них вилы. Они градом посыпались на машины, сопровождаемые проклятиями и разъяренной бранью. Джипы буквально летели по холмам среди руин. Когда все трое, запыхавшиеся, с дрожащими коленями, вернулись в лагерь, Холстида осенило:
— Револьверы! С ними мы прорвемся к лодкам!
Увидев, что Холстид уже готов бежать за револьверами, Марк попытался его остановить:
— Не будьте дураком, Холстид! Если мы сейчас туда вернемся, их будет уже не меньше сотни! Прольется море крови!
Только Марк бросился к Холстиду, чтобы задержать его, как тот рухнул без сознания у дверей палатки.
Когда Жасмина вошла в палатку, Марк поднял голову:
— Ну как?
— Он очень плох, и в таком состоянии его нельзя никуда везти. Ему нужен врач, Марк.
— Я попытаюсь найти способ переправиться через реку, но днем это невозможно. — Марк взглянул на часы. — Солнце зайдет через пару часов.
— Как ты собираешься переправиться?
— Не знаю. Может быть, придется украсть лодку. Не думаю, что я смогу перебраться вплавь, но, возможно, ничего другого мне просто не останется. В любом случае, — он решительно посмотрел Жасмине в глаза, — я должен сделать это один. А это значит, что вам четверым придется остаться здесь одним, без меня. Ты справишься?
— Да… — помедлив, ответила она.
— Но ты хотела бы, чтобы я остался?
— Ты должен идти, Марк. Тебе не помогут и в других деревнях, а к востоку от нас нет ничего, кроме пустыни. Ты должен добраться до Маллави и заявить в полицию.
Услышав хлопок закрывающейся двери автомобиля и рев заведенного мотора, они вскочили и, подбежав к двери, выглянули на улицу.
— Что бы это могло значить?
Марк и Жасмина выскочили на улицу и увидели Рона, который уже как раз тронулся с места. Марк с криками помчался за ним, и машина остановилась.