Анна Альварес - Семейные узы. Смятение чувств

— Камила мне напомнила, что сегодня двадцатая годовщина со дня смерти ее отца. Велела съездить на его могилу и положить цветы. Ей было всего два года, когда его убили, она знает его только по фотографии, но он ей бесконечно дорог. Мне страшно представить, что было бы, если бы она узнала, что этот человек — вовсе не ее отец!

— Ты сегодня и впрямь не в себе, — с укором заметила Ивети. — Что это на тебя нашло? Как, по-твоему, Камила может узнать правду? Ты ей не скажешь, я тоже не скажу, а больше это никому и не известно.

— Нет, есть еще один человек, который знает эту тайну: мой отец. Но он уж точно не проговорится, потому что мы с ним не общались более двадцати лет.

— А тебе никогда не хотелось с ним повидаться? — спросила Ивети.

— Хотелось. Но что из того? Он сам отрубил все концы.

— Это же было так давно! С годами обиды забываются…

— Да я на него и не обижаюсь, — сказала Элена. — Все перегорело, обратилось в пепел. Своего отца я простила. А вот настоящего отца Камилы до сих пор не могу простить!

— Ты все еще его любишь?

Элена на секунду задумалась и ответила твердо, уверенно:

— Нет! Слава Богу, я изжила в себе это чувство. — Потом она вдруг усмехнулась и добавила, озорно сверкнув глазами: — Теперь я, кажется, люблю Эду!

Не сумев договориться с Эленой, а значит, и предотвратить возможную беду, Алма мужественно переживала свое поражение.

— Я не собираюсь отменять новогоднее торжество только потому, что Эду не пригласил на него своих друзей и, похоже, сам не намерен в нем участвовать, — сказала она мужу. — Наоборот, мы устроим грандиозный праздник — с оркестром, с фейерверком! Как-никак это не обычный Новый год, а Миллениум!

Данилу, всегда и во всем поддерживавший Алму, согласился с ней и на сей раз, а заодно полюбопытствовал:

— Ты не забыла позвать к нам на праздник эту новую сотрудницу, Синтию?

— Ну конечно, я ее пригласила. Специально для тебя! — криво усмехнулась Алма. — Я же не слепая, заметила, что ты на нее глаз положил.

— Да, я ею очень заинтересовался, — ответил он, лукаво сверкнув глазами. — С эстетической точки зрения. Уж очень хорошо и красиво она держится в седле!

Подобные шуточки были у них в порядке вещей. Данилу нарочно поддразнивал Алму, изображая из себя ловеласа и провоцируя ее на ревность. А она подыгрывала ему, не теряя, впрочем, бдительности, поскольку Данилу и в самом деле был всегда готов приволокнуться за какой-нибудь хорошенькой девушкой, случайно попавшей в поле его зрения. Алма же, как женщина умная, лишь подшучивала над этой слабостью Данилу и никогда не устраивала ему сцен ревности.

— Я пригласила не только Синтию, но и ее родителей, — добавила она. — Полагаю, они смогут оградить дочку от посягательства чересчур ретивых женатых мужчин.

— Ты, наверное, имеешь в виду Педру? — спросил Данилу и не удержался от смеха.

Алма тоже засмеялась, потому что представить Педру в роли обольстителя женщин было невозможно. Она попыталась это сделать, но в ее воображении возник слон, танцующий партию в классическом балете.

— Кстати, это еще одна проблема, которую я должна уладить, — сказала Алма уже вполне серьезно. — Мне надо как-то примирить нашего дикаря с Синтией. Он воспринял ее появление в штыки.

— Значит, я попал в самую точку? — удивился Данилу. — А мне казалось, я просто удачно пошутил насчет Педру. Чем же его не устроила Синтия?

— Да ничем! Ты же знаешь, у Педру есть теория: женщина на конюшне — это все равно что женщина на корабле. Он не хотел, чтобы я брала ее на работу и сейчас попросту игнорирует Синтию.

— А я думаю, это всего лишь примитивная ревность, — высказал свое мнение Данилу. — Педру всегда ходил у тебя в любимчиках, а тут у него вдруг появилась конкурентка. Ему не понравилось, что ты сразу приблизила к себе Синтию.

Он был не далек от истины. Педру возмутился, узнав, что Синтия в первый же день своей работы изменила рацион нескольким лошадям, включив в него дорогостоящие витаминные добавки:

— Эта дамочка слишком много на себя берет! — сказал он Алме.

— Синтия не дамочка, а молодая красивая девушка, — поправила его Алма. — Когда ты ее увидишь, она тебе тоже понравится, как понравилась лошадям.

— Не знаю, как насчет лошадей, а вас она точно очаровала.

Алма спокойно восприняла его упрек:

— Можно сказать и так. Синтия сразу меня к себе расположила. Я даже позволила ей прогуляться верхом на Селене.

— Что?! — не поверил услышанному Педру. — Вы же не доверяете Селену никому — даже близким друзьям, даже мне!

— Я изменила своему правилу, поскольку это в интересах Селены. Синтия сказала мне, что лошадь должна поближе познакомиться с врачом, чтобы полностью доверять ему.

— Да, эта особа далеко пойдет!

— Ты напрасно злишься, Педру. Синтия не собирается отбивать у тебя хлеб. Да я бы и сама ей этого не позволила. Но я считаю, будет лучше, если Синтия займется скаковыми лошадьми, а у тебя останется больше времени на то, чтобы управлять конюшнями.

— А мне казалось, что я всегда присматривал за лошадьми как следует, — с обидой произнес Педру.

— У меня нет причин жаловаться на тебя, — ответила Алма. — Но ты же сам постоянно твердил, что нам нужен еще один ветеринар, причем хороший. А Синтия — грамотный специалист, она училась в США, стажировалась в Европе.

— Хорошо, как прикажете, — процедил сквозь зубы Педру.

— Какой же ты все-таки колючий! — не удержалась от замечания Алма. — Ждешь моего приказа? Так вот, я приказываю тебе явиться на новогоднее торжество вместе с Силвией. В смокинге, как подобает. Кстати, у тебя будет прекрасный повод познакомиться с Синтией в непринужденной обстановке. До сих пор ты всячески избегал этого знакомства, но я уверена, что вы в конце концов подружитесь. Синтия очень приятная в общении.

— Как прикажете, — вновь повторил Педру с тем же недовольным видом.

Праздничное торжество получилось пышным и ярким. Гости веселились, шампанское лилось рекой, оркестр играл без остановок, так же как и пиротехники работали всю ночь, услаждая гуляющую публику красочным фейерверком.

Эду на празднике отсутствовал, но Алма держала свои нервы в узде. Не давая разыграться им, как в недавнюю рождественскую ночь. Она поняла, что отношения Эду с Эленой зашли уже слишком далеко и повлиять на них невозможно, поэтому сказала ему:

— Я вижу, ты сейчас на седьмом небе от счастья… Что ж, хочу надеяться, что твое счастье будет сводиться только к постели с той женщиной. Прими это в качестве новогоднего пожелания!

Из числа приглашенных она особо выделяла Мигела — танцевала с ним, беседовала и откровенно призналась, что хотела бы видеть его дочь Сесу женой своего племянника.

Сеса же, не обнаружив на этом званом ужине Эду, была мрачнее тучи, постоянно пререкалась с Эстелой и грубила отцу, когда он одергивал ее, советуя держаться в рамках приличия.

Возможно, самым счастливым на этом празднике был Данилу, которого не беспокоили никакие проблемы и он мог наслаждаться весельем как беззаботное дитя. Присутствие красивых, нарядно одетых женщин вдохновляло его, окрыляло, каждая из них была привлекательна по-своему, и у Данилу разбегались глаза, но все же он отдал предпочтение Синтии.

Сразу взяв ее в оборот, он пустил в ход все свое обаяние, и Синтия ответила ему благосклонностью. Данилу вообще легко добивался успеха у женщин, даже тех, которые считались неприступными: у заносчивых, строптивых гордячек или, наоборот, у запуганных, не уверенных в себе скромниц. А секрет его успеха заключался в том, что по сути своей Данилу был не ловеласом, а дамским угодником. Его ухаживания были настойчивыми, но не навязчивыми, и любая женщина сразу чувствовала себя вознесенной на пьедестал восхищения, обожания и, что очень важно, — уважения, воздвигнутый этим милым доброжелательным мужчиной, каковым, в сущности, и был Данилу.

Расположив к себе Синтию, он щедро сыпал комплиментами, иногда весьма рискованными, но в его устах это не выглядело пошлостью. Например, он сказал ей в подчеркнуто дурашливом тоне:

— Такой ветеринар, как ты, из любого мужчины сделает животное! Лично я уже сейчас как минимум кентавр! А что будет дальше?