Анна Альварес - Семейные узы. Смятение чувств

— Какой-то он странный, — заметила Оливия. — Кажется, ему надо было о чем-то с тобой поговорить?

— Ерунда! Ничего ему не надо было. Просто проезжал мимо и заехал, — ответила Синтия. — Так он, во всяком случае, сказал.

— И ты поверила в эту чушь? — спросил Алекс, издали видевший, как Педру выходил из магазина. — Я думаю, тут дело в другом.

— В чем же? — испугалась Синтия.

— Это неуклюжая попытка наладить с нами отношения, — высказал свою версию Алекс. — До него дошло, что он слишком сильно наступает нам на хвост и надо бы уже умерить свою прыть.

— А разве Педру способен на такой дипломатичный ход? — совершенно искренне усомнилась Синтия.

— Он, конечно, не дипломат, а просто боится Алмы и не хочет потерять любимую работу, — разъяснил ей Алекс.

Синтия облегченно вздохнула. Слава Богу, ни Алекс, ни мать ни в чем ее не заподозрили, и это сейчас было главным для Синтии.

Алма очень рассердилась, узнав, что ночью Элену вместо нее пропустили в реанимационную палату к Эду.

— Какая наглость! — возмущалась она. — Нельзя же так бесцеремонно себя вести!

— Но ты же не запретишь ей бывать у Эду, — мягко произнес Данилу, пытаясь успокоить Алму, но добился обратного эффекта.

— Ты подал мне хорошую идею! — подхватила Алма. — Я попрошу Алфреду, чтобы он не пускал к моему племяннику никого, кроме родственников. А то она еще вздумает там дежурить. Нет уж, такого я не допущу!

Элена знала, что Алма поедет к Эду с утра, и, не желая с ней встречаться, справилась о его здоровье по телефону у дежурного врача. Тот сообщил ей радостную весть: состояние Эду хорошее, и завтра его уже переведут из реанимационной палаты в обычную.

— Вот завтра я к нему и пойду, — сказала Элена Ивети. — Поздно вечером, когда там уже не будет никого из родственников.

— Но ты же имеешь полное право навещать Эду! Ваш роман ни для кого не секрет, и Алма должна радоваться каждому твоему появлению в больнице, — высказала свое мнение Ивети. — Это будет способствовать скорейшему выздоровлению Эду. Ему сейчас очень нужны положительные эмоции.

— Нет, я боюсь нарваться на скандал, — печально вздохнула Элена. — А что будет, когда он вернется домой? Даже представить страшно! Неужели мне придется просить разрешения у Алмы, чтобы повидаться с ним?

— А Камила? Она тоже не поехала в больницу? — спросила Ивети.

— За Камилу я боюсь больше, чем за кого бы то ни было, — ответила Элена. — Как она страдает, бедняжка! Представляешь, она сказала мне, что хочет забыть Эду и уехать из дому, как только он поправится! Но разве это выход? Я не знаю, что мне делать, Ивети!

На следующий день Элена навестила Эду после того, как от него уехали все родственники и друзья Алмы.

Он держался молодцом, старался шутить, но глаза его были печальными. Как врач, он понимал, что последствия травмы могут быть весьма опасными, и это, безусловно, сказывалось на его настроении.

Элене он обрадовался, сказал, что очень по ней скучал весь день, а заодно и спросил, почему Камила к нему не пришла.

— Она велела передать тебе привет, — ответила Элена. — Ты еще очень слаб, мы не хотим тебя утомлять.

— Я действительно слаб, увы, — сказал он. — Но ты и Камила не можете меня утомить. Я буду рад вам обеим. А то моя тетя вцепилась в меня мертвой хваткой, и я от нее, честно говоря, уже немного устал. Так что вы не бросайте меня, приходите.

Элена вынуждена была передать дочери это пожелание Эду, и на следующий день Камила поехала к нему в больницу.

В это время у него в палате была Алма, но Камилу она встретила доброжелательно и даже проявила завидную деликатность, оставив их с Эду наедине.

Правда, выйдя из палаты, она пожаловалась Данилу:

— Представляешь, Эду сказал мне, что в полдень к нему приедет Элена, и просил не обижать ее. Прямо так и сказал: «Не обижай ее, она мне сейчас очень нужна!» Что же я теперь должна в очередь записываться? А когда он вернется домой, то на время их свиданий уходить в кино?!

— Ладно, не волнуйся, как-то все устроится, — ответил Данилу в своей обычной спокойной манере.

— Нет, само оно не устроится, — возразила ему Алма. — У меня вся надежда на эту девочку, на Камилу! Она мне очень нравится. И главное, она знает, как завоевать Эду без лишних усилий, потихоньку!..

Когда Элена вошла в палату к Эду, Камила кормила его с ложечки мороженым.

— Мама, он еще не может есть сам, — произнесла она виновато, словно оправдываясь.

— Да, мне теперь нужна нянька, — пошутил он.

Элена тоже пошутила, хотя и не без укора по отношению к Камиле:

— Вокруг тебя вертится столько народа, всегда найдутся желающие помочь! Я только боюсь, что тебе может понравиться такая жизнь и ты не захочешь ее менять.

Камила сделала вид, что не заметила адресованной ей шпильки, а Эду, в свою очередь, укорил Элену:

— Ты меня еще не поцеловала! Мне начинает казаться, что ты меня бросила.

— Ну что ты! Я никогда этого не сделаю! — ответила Элена и поцеловала его в губы, ощутив приторный запах ванильного мороженого, принесенного ему Камилой. — Теперь ты убедился в незыблемости моих чувств к тебе?

— Да, теперь я вполне счастлив и спокоен, — ответил он в таком же шутливом тоне.

— А мороженого еще хочешь? — спросила Камила.

— Да, пожалуй, — ответил он, и она продолжила кормить его с ложечки.

— Ладно, я пока поставлю цветы в вазу, — оказавшись не у дел, нашла для себя занятие Элена. — Я пришла ненадолго, только узнать, что у тебя нового.

— А что у меня может быть нового? — грустно произнес Эду, но сразу же исправил допущенную оплошность: — Вчера вот ходил на танцы, вернулся оттуда поздно, проснулся рано, немного поплавал, потом прогулялся по пляжу — прошел этак километров шесть… А какие у тебя новости?

— Да, в общем, никаких, — ответила Элена, пытаясь скрыть от него боль, вызванную этой горькой шуткой. — Разве что Клара устроилась на работу в ювелирный магазин, а за Ниной пока будет присматривать Зилда. Так что я теперь смогу чаще видеть свою внучку.

Она говорила, а Камила все время молчала, и от этого Элена чувствовала себя неуютно, как будто она мешала своим присутствием общению дочери с Эду. Когда же она умолкла, то в палате и вовсе повисла тяжелая пауза. Чтобы не усугублять возникшую неловкость, Элена поспешила уйти.

— Мой перерыв уже кончается, я пойду, — сказала она.

— Пообещай, что придешь сюда после работы! — потребовал Эду.

— Постараюсь, — ответила Элена. — Хотя все будет зависеть от того, в котором часу я закончу все дела. Не приходить же сюда в девять вечера!

— А почему? Переночуешь здесь. Я попрошу заменить эту кровать на двуспальную, — вновь пошутил Эду, вызвав наконец у Элены улыбку.

— Что у тебя за мысли! — погрозила она ему пальцем; — Ты давай поправляйся скорее, а потом мы подумаем и о двуспальной кровати.

Камила эту шутку восприняла холодно, даже из вежливости не улыбнулась.

— Дочка, а ты не пойдешь со мной? — как бы между прочим спросила Элена. — Я на машине, могу тебя подвезти.

— Нет, я еще побуду здесь немного, — ответила Камила твердо, без малейшей доли смущения.

С той поры так и повелось: когда бы Элена ни пришла к Эду в палату, Камила уже была там и уходить первой отнюдь не собиралась.

Элена страдала, мучилась, но терпела. С Камилой они теперь почти не разговаривали — та явно избегала общения с матерью.

— Ты знаешь, — жаловалась Элена Ивети, — в последнее время Камила не просто отмалчивается, а подчеркнуто игнорирует меня. Таким способом она дает мне понять, что у нас с ней равные права на Эду и последнее слово остается за ним, а не за мной.

— А ты не преувеличиваешь? — усомнилась Ивети.

— Нет. Камила очень изменилась. Она почувствовала, что Эду нуждается в ее обществе, и это придало ей сил и веса в собственных глазах. Она поняла, что имеет полное право соперничать со мной на равных. И тут я ничего не могу ей противопоставить! Если бы Эду был здоров, я бы попыталась еще за него побороться. А так мне остается только уважать его желания. Хочет он целыми днями видеть возле себя Камилу — что ж, я не посмею этому препятствовать.