Джун Зингер - Съемочная площадка

Ей казалось, что наступила самая счастливая минута в ее жизни. Она в замке с Уином. Однако ей было немного тревожно. Она боялась за Уина, за их будущее. Она ничего не хотела говорить Уину, не хотела, чтобы он думал, что к ней возвращается ее обычная трусость, что Гай не вполне нормален. Она была в этом убеждена. И что он сделает, когда застанет их вместе, узнает, что она бросает его, что не собирается оставаться с ним до суда? В нем столько злобы и жестокости… Вдруг она проявится? Никогда нельзя сказать, что он сделает. И чем она обязана ему? Почему она должна сидеть здесь, дожидаясь его, страшась очередного скандала? Ей хотелось убежать как можно быстрее.

Гай хлопнул дверью такси. Эти подонки со студии! Ведь знали же, что он без машины. Почему же не прислали за ним машину?

Он дал адрес водителю.

Давай быстрее, шеф.

А что мне делать с этим движением? Проглотить все машины вокруг? Остановить его? Эй, а вы не Гай Саварез?

Не надо было ждать, рискуя тем, что непредсказуемый Гай может их лишить всего.

— Поехали, Уин. Когда Гай приедет сюда и не застанет меня, он все поймет. Я так хочу, чтобы ты увидел Дженни, а она увидела тебя. И маму! — Она засмеялась. — Знаешь, она даже не поймет, кто ты такой, но я все равно хочу, чтобы ты с ней познакомился. Возможно, она решит, что ты Говард Хьюз. Последнее время она только о нем и говорит. Только иногда забывает его имя.

Она включила все лампы, как и собиралась, — даже в подсобных помещениях.

Гай Саварез пробежал по всем комнатам. Где же она, черт побери? Эта стерва! Эта лицемерная стерва. Со своими ханжескими манерами. Даже когда он бил ее, она спокойно стояла, не пытаясь сопротивляться. Ну что ж, так ей и надо было! И если сейчас ее здесь нет и она не собирается помочь ему, то он убьет ее! И какого черта он посылал ей деньги все это время, хотя и не жил с ней? Чтобы ей хорошо жилось?? Он посылал ей деньги, а она тут трахалась с этим подонком. С этим подонком в этом подоночном розовом домике. Какой же он осел! Он думал, что между ней и этим мерзавцем ничего нет, потому что он просто трус вонючий. Но, видимо, это его не остановило. И эта девчонка? Интересно, чья она? Неужели этого дерьмового труса? Вот сучка! Нет, он все-таки убьет ее.

Он подбежал к окну. Ну конечно же она там. В этом дерьмовом розовом доме. Ну конечно. Все огни горят. И это средь бела дня. Наверняка она там. Он бросился в чулан. Он захватит винтовку и вышибет их оттуда! Он напугает их до смерти! Он воткнет эту винтовку ему в задницу! Ей в нос! Ей между ног! Он заставит их ползать на коленях и умолять о пощаде! Тогда он даст ей хороший пинок под зад и уложит ее прямо там, пусть попробует сопротивляться.

Он схватил винтовку. Ну-ка, постой! У него возникла более удачная мысль. Он вспомнил те времена в Ла-Джолле. Дважды. Дважды они поджигали дом. Ну и зрелище! И это пламя, как оно красиво вздымается вверх! Жаль, с ним нет его приятелей из Ла-Джоллы. Ничего, он поджарит их и один! Он сожжет их вместе с домом!

Он побежал в гараж, где у него всегда, с тех пор как однажды была авария на трубопроводе, хранилась запасная канистра с бензином. Он сейчас войдет в дом, обольет все внутри, подождет и быстренько выскочит через заднюю дверь, главное — быстро выскочить.

Он прихватил топорик, которым колол дрова. Он проскочит через входную дверь за секунду, за полсекунды.

Он протащил канистру с топориком через забор, затем перелез сам. Это было нетрудно, он был в прекрасной форме. Он побежал по дорожке в сторону дома. Главное — быстрота! Туда — обратно. Очень быстро. Как в прежние дни. За несколько секунд он проломил дверь. Ничто его не остановит! Черт побери! Он — супермен! Он отбросил топорик и вбежал в прихожую. Он пробегал по комнатам, разливая жидкость и бросая зажженную спичку. Сначала гостиную, затем столовую, кухню, флигель. Он оглянулся назад. Ура! За ним тянулся огненный след. Старый дом загорелся моментально, вспыхнул как спичка. Он чувствовал жар у себя за спиной. Пора уходить! Он бросил спичку на остатки бензина, прежде чем увидел, что дверь, находившаяся перед ним заколочена!

Он вцепился в доски голыми руками, пытаясь отодрать их, а тем временем снаружи загоралось утреннее небо, почти так же ярко, как и дом, и цвет его из золотисто-синего становился розовато-оранжевым.

Возможная связь Гая Савареза с жестоким изнасилованием девочки была моментально забыта и вытеснена известием о его гибели. Гай Саварез пришел домой, увидел пожар и бросился к дому соседей, удостовериться, что никого не надо спасать, и погиб смертью героя. Ирония. Ирония и предположения. Предположения и фантазия. В умах обывателей фантазия частенько превращается в реальность.

Об уголовном деле забыли. Никто никогда не узнает всей правды. И даже если кто-нибудь и узнает ее, кому от этого польза? Только той девушке в больнице придется жить со своими воспоминаниями. Я убедила Тодда, что, поскольку теперь это уже не было связано с тем, чтобы кого-то прикрыть или откупиться, было бы честно хоть как-то компенсировать тот ущерб, который был причинен, чтобы студия хотя бы оплатила счета за лечение. Будет совершенно несправедливо — в случае, если виноват Гай, — если жертва и ее семья понесут как моральные, так и финансовые потери. Эти деньги не за молчание, а лишь частичная компенсация за то несчастье, что их постигло. Это только справедливо.

И вот наконец «Белая Лилия» отснята, предстоит только монтаж. Господи, неужели уже все? И фильм, и все то, что предшествовало съемкам? Может, для кого-то — да, но только не для меня, для меня это не кончится никогда.

Как всегда, после завершения съемок устраивался прием, а затем, после окончательного монтажа — а кто знает, сколько времени это займет, — будет первый просмотр. Затем перед премьерой, возможно, придется еще кое-что подмонтировать, потом премьера, которая обычно проводится как благотворительная акция, а потом картина выходит на свободу, на широкий экран. Но где и когда почувствую себя свободной я?

Было решено провести прием по случаю окончания съемок недели через три-четыре, отдавая дань памяти Гая Савареза, погибшего лишь несколько дней назад. А тем временем они уже приступили к монтажу картины.

Наконец наступил и черед Кэсси уезжать. Туда, где она, несомненно, будет счастлива со своим принцем и с их дочерью. Я расцеловалась с ней на прощание и расплакалась.

Она посмеялась надо мной.

— Я буду часто приезжать. Ведь Паоло-Альто совсем рядом. Я обязательно буду навещать маму, хотя знаю, что за ней и так будет обеспечен очень хороший уход.

На секунду ее глаза затуманились, и я подумала, что она вспоминает свой розовый замок, который когда-то так любила.

— Это был всего лишь дом, Кэсси, всего лишь дом.

Она весело улыбнулась мне.

— Вообще-то он никогда не был моим домом. Это был дом Дженни Эльманн, ее дом и ее прошлое. А теперь это прошлое ушло, сгорело вместе с домом, и ее прошлое и ее тайна. Может, это и к лучшему. — Она слегка покачала головой. — Но, как я уже сказала, я буду приезжать, чтобы навестить вас и маму в Блэкстоун-Мэнор.

— И никаких обид? — удивилась я.

И она, и Клео. Никаких обид.

— О чем может быть разговор? — упрекнула она меня. — Это все в прошлом. И если бы я питала какие-нибудь злые чувства, это было бы хуже для меня самой. А теперь в моей жизни нет места горечи. Нет больше места! — решительно сказала она, а потом добавила: — И знаешь, приезжай ко мне в гости. Или мы сможем встретиться в Сан-Франциско, это совсем недалеко от Паоло-Альто, ты же знаешь. Давай встретимся в гостинице Марка Хопкинса, в этой «Верхушке Марка». Мы поднимем бокалы за нас с тобой, потому что мы тоже идем к вершине! К вершине мира! Хорошо? Нет, подожди. Мы же не сможем быть там только вдвоем. Нам придется взять с собой и Тодда с Уином. Потому что Уин приехал, чтобы спасти меня, и потому что именно Тодд прислал его! Если бы не Тодд, кто знает, чем бы все это кончилось?..

Я помахала ей вслед и ринулась в ванную, потому что мне стало плохо. Прощание с Кэсси, упоминание о Сан-Франциско или последние ее слова «Если бы не Тодд, кто знает, чем бы все это кончилось?» — я и сама не знала, что именно вызвало у меня приступ тошноты.