Мы обнялись, по нашим щекам катились слезы.
Был выпускной вечер в классе, где учился Гай Саварез, и его самые близкие друзья — Грег, Бул и Пако — изъявили желание пойти, однако сам он не очень этого хотел.
— Знаю, будет дерьмово, ну и черт с ним — это ведь и наше окончание школы тоже, — уговаривал его Бул. — Послушай, старик, чего там, поддадим немного, затем попляшем, с девочками побалуемся. В чем дело — поразвлекаемся немного и все?
У них не было своих девушек, чтобы идти на вечер, у них вообще тогда не было постоянных девушек. В этом просто не было надобности. У них всегда было полно, даже с избытком, девчонок, с которыми можно было не выпендриваться. Они не зря называли себя «мощными самцами». Все четверо были мускулистыми, из вполне обеспеченных семей, и их прозвище было хорошо известно, особенно в городке. А Гай, загорелый и мускулистый, был в этой компании центральной фигурой со своим «субботним ночным негабаритным», как он сам называл свой член, которым так гордился, особенно его способностью находиться в боевом положении неопределенно длительное время. Пако, который просто боготворил Гая, называл его «Эль Гуапо» — красавчик.
Они отличались от других учеников своего класса. За исключением Грега, они не принадлежали к известным семьям Ла-Джоллы. И вместо того чтобы курить травку (в основном дешевую марихуану), они пили. А для развлечения, вместо того чтобы плавать на яхтах и заниматься серфингом, устраивали драки или вламывались в богатые дома Ла-Джоллы, где не столько грабили, сколько все портили и разбивали. Дважды они поджигали дома, один раз для развлечения, другой — за деньги. Их арестовывали всего один раз, когда поймали с поличным — они били окна в одной из вилл на побережье — однако дело сочли «дурацкой шуткой», а не злостным хулиганством, благодаря У. П. Харрингтону, отцу Грега, который использовал для этого свои связи. В то время как их одноклассники и одноклассницы вполне удовлетворялись интимными отношениями друг с другом, Грег, Бул и Пако предпочитали женщин старше себя с большой грудью, а Гай имел слабость к девочкам из более младших классов, обычно выбирая маленьких, недостаточно развитых девственниц. Возможно, это ему нравилось потому, что этим девчоночкам было нелегко его впустить в себя. А вообще-то он об этом особенно и не думал.
— Ладно, пойдем на этот вонючий вечер, — наконец согласился Гай. — Только давайте сначала малость поддадим. На трезвую голову этого не выдержишь.
Грег, у которого было фальшивое удостоверение личности и который выглядел старше остальных, взял четыре поллитровых бутылки пива, чтобы у каждого было по бутылке, и еще шесть баночных упаковок. Пока они примерно с час бесцельно мотались по городу, поливая бранью других водителей, мальчишки выпили по бутылке на каждого и четырнадцать банок пива.
— Ну что, теперь мотнем на вечер? — спросил Пако. Ему не терпелось устроить всеобщую свалку — то, чем он владел в совершенстве и чем славился среди сверстников.
— Заткнись, — бросил Гай. Он углядел девочку, шедшую по дороге с пляжа, и толкнул в бок сидевшего за рулем Була: — Притормози!
Бул выглянул в окно.
— Ты чего? Это же детский сад!
— Я сказал — заткнись! Говорю же тебе, притормози! — рявкнул Гай.
Бул послушался.
— Эй! — окликнул Гай девочку. — Ты что делаешь?
— Иду домой.
— Нечего ходить одной по вечерам. Разве ты не знаешь, что в темноте ходить одной опасно? — засмеялся он. — Залезай! Мы тебя подвезем.
Девочке было явно не по себе, ее голос дрогнул:
— Нет, не надо. Мне здесь недалеко.
— Я же сказал, залезай! — В голосе появилась угроза.
Девочка пошла еще быстрее.
Но он выскочил из машины и схватил ее за руку.
— Пустите меня! Мне нужно домой!
— Я же сказал, что мы отвезем тебя домой.
— Нет. Мама не разрешает мне садиться в машину с незнакомыми.
— Мы не незнакомые. Мы — хорошие ребята.
Она вырвалась и побежала. Он догнал ее и бросил на землю. Она начала громко плакать.
Подошел Грег:
— Ты что, сдурел? Ей, небось, и десяти нет.
— Заткнись! — отмахнулся Гай, расстегивая брюки. Когда девочка раскрыла рот, чтобы закричать, он набросился на нее и несколько раз ударил по лицу. Все же она пыталась бороться, царапала его лицо и отбивалась тоненькими ручками. Он засмеялся и ткнул ее лицом в грязь. — Сними с нее шорты! — приказал он Грегу, стоявшему позади него и наблюдавшему всю эту сцену.
Грег послушался. Стаскивая с девочки шорты и трусики, он почувствовал возбуждение. Тем временем Бул завел машину в кусты у дороги, где ее в темноте совсем не было видно, и они с Пако вышли из автомобиля.
— Затащи ее в кусты! — предложил Пако, его брюки уже были расстегнуты, а член готов к работе. И сними с нее рубашку!
Гай и Грег схватили ее за ноги и поволокли в кусты. Однако она продолжала кричать и вырываться.
— Заткни ты ее! — заорал Бул. — Оглуши ее!
— Нет, я люблю смотреть им в глаза, когда вставляю, возразил Гай, с трудом входя в девочку. Он почувствовал, что это будет не так легко. Она была совсем маленькая, и он прищурился, собираясь с силами.
Она продолжала кричать.
— Сейчас я ее заткну, — заявил Пако и сел ей прямо на лицо, заставив открыть рот, чтобы он мог воткнуть туда свой член. Затем она замолчала.
Когда Гай кончил, с него капала кровь, бедра девочки тоже были все в крови. Было слишком темно, чтобы увидеть, однако он это чувствовал, и запах крови раздразнил двух других парней, которые, как гиены, ждали своей очереди.
Когда Пако встал, криков больше не было, и Бул с Грегом заняли две освободившиеся позиции. Когда они кончили, Гай уже подумывал о том, чтобы повернуть эту растерзанную тряпичную куклу на живот и попробовать сзади, однако другие отговорили его, и желание бежать с места преступления охватило и его.
— Поставь машину за два квартала до школы, чтобы никто не видел, когда мы приехали на школьную стоянку, — предупредил Грег Була.
Они причесались, привели в порядок одежду и тихонько вошли в зал. Затем, после того как немного там потолкались, Гай сказал Пако:
— Давай, начинай свой коронный, чтобы все знали, что Мощные самцы были здесь!
Когда рано утром следующего дня было найдено безжизненное тело Эдриенн Фишер, все четверо парней спокойно спали в своих кроватях, уйдя с вечера после драки, которую там затеяли и которую пришлось улаживать местной полиции. Когда Эдриенн Фишер пришла в себя, она почти ничего не могла сказать следователям, пытавшимся хоть что-то у нее узнать — на дороге, ведущей с пляжа, было совсем темно, и она только могла сказать, что было четверо парней, все очень высокие, один — вообще очень здоровый. Следствие зашло в тупик, и полиция решила, что это был кто-то из приезжих. В конце концов, Ла-Джолла — город, куда приезжает масса народу. Эдриенн Фишер без конца плакала, и ее родители решили пригласить психиатра и больше не подвергать ее допросам, стараясь сделать так, чтобы ее имя не попало в газеты.
Прошло несколько дней, и ребята успокоились. Было ясно, что никто их допрашивать не собирается. Однако Гай решил, что все же будет лучше уехать из города. Вдруг они где-нибудь столкнутся с этой девчонкой, и она узнает его — не в лицо, так по голосу. Кроме того, школу он закончил, отец пристал к нему, чтобы он начал работать, а какое будущее ждало его в Ла-Джолле? Он не хотел учиться в институте, не хотел и просиживать на работе с девяти до пяти. Он всегда думал о карьере киноартиста, учитывая его внешность и вообще… Легкий хлеб. И кроме того, из разговоров о голливудской жизни он понял, что его легендарный петушок там будет стоить не меньше, чем счет в банке. И где еще, кроме Голливуда, можно найти такое количество самых разных баб. Да, это место как раз для него. Голливуд, город, где много денег, предназначенных для тех, у кого негабаритные таланты.
Голливуд, однако, не показался Гаю Саварезу столь приветливым и радушным, как он себе это представлял. Он понял, что здесь необходимо иметь своего агента. А агенты говорили ему, что необходимо иметь хоть какой-то опыт. Помощники режиссеров тоже говорили, что действуют только через агентов. Одна известная актриса, с которой он как-то переспал, посоветовала ему пойти в театральную школу. Сама она окончила Йельское театральное училище. Жеребцов без образования и таланта здесь было как песка на пляжах Лос-Анджелеса — весь город забит ими. Вскоре у него кончились деньги. И ему не оставалось ничего другого, как использовать женщин. Это было совсем не трудно. Здесь были тысячи мест, где можно подцепить бабу, и многие из них были готовы заплатить за его работу. Однако он не считал свой хлеб легким. Их стареющие, дряблые тела вызывали у него отвращение, а воркование — тошноту.