- Я действительно не думала ничего определенного, но тем не менее ты вполне мог сначала это уточнить, а потом связываться с дизайнером по интерьерам, как думаешь? – аккуратно обходя огромную лужу посреди дорожки, уточнила она. – Я размышляла над тем, чтобы заняться цветочным магазином, проверить, как там все. В последние несколько месяцев я много думала о том, чтобы выкупить его у отца.
К счастью, территория кладбища оказалась не настолько в плохом состоянии, как это можно было бы предположить, да и повсюду виднелись служащие, уже наводящие порядок. Так что дорога требовала не такого уж пристального внимания, а могила ее матери располагалась совсем недалеко от центральной аллеи. Они медленно шли рука об руку.
Пока не было понятно, понял ли Михаил ее намек о согласовании планов, а не создании их за нее, но вот последняя тема его точно заинтересовала.
- Купить? Уверен, крестный и так отдаст его тебе.
Миша первым подошел к калитке в невысокой ограде и толкнул, открыв им путь. Отступил, уступая дорогу Марине.
- Отец очень ясно дал понять, что это возможно, только если я займусь всеми его делами, - ответила она, заходя. – А этого я уже не хочу.
Марина замолчала, приблизившись к надгробной плите: несмотря на прошедшие годы и все свои осознания, горло сдавило комом, когда она посмотрела на фото матери в полный рост, нанесенное прямо на мрамор. Как же ей не хватало мамы!
Не обращая внимания на лужи и разбросанные кое-где мелкие оборванные ветки, Марина подошла к памятнику впритык и положила ладонь на холодный, мокрый камень. Медленно провела пальцами, повторяя черты рисунка. И, не выдержав, прижалась к мрамору щекой, сморгнув накатившие слезы.
Михаил сзади резко выдохнул. Неодобрительно. Ему всегда тяжело давалось наблюдение за ее скорбью. Но он не нарушил тишину.
А Марина смотрела на лицо мамы и думала о том, что стала забывать какие-то важные детали и незначительные мелочи. Сегодня ночью, во сне, ее образ был очень четким и ясным, она, казалось, помнила все до мелочей. А сейчас - стал туманным, полустертым. Марина смотрела на фото, понимая, что узнает и не узнает ее одновременно. Время… Оно если и не лечит, то как минимум приглушает все, наслаивая поверх боли новые ощущения, события, переживания, сглаживая острые края, ранящие душу.
С неба все еще капал дождь, ветер был достаточно холодным, пробирающим даже через плащ, но она почти не замечала всего этого.
Еще раз сморгнув, Марина отошла от памятника и приблизилась к Мише. Он смотрел на нее хмуро. И с этим же выражением протянул руку, чтобы вытереть с ее лица влажные следы то ли слез, то ли дождевых капель.
- Знаешь, я думала о том, чтобы взять кредит и выкупить у него магазин, - вернулась она к прошлой теме, делясь своими мыслями словно и с Мишей, и с мамой одновременно.
Чего она не ожидала, так это того, что ладонь Михаила вдруг сильно и крепко обхватит ее затылок, заставляя Марину поднять голову и посмотреть прямо ему в глаза.
- Кредит?! – он повторил это тихим, но настолько холодным тоном, что Марина ощутила дрожь.
Он рассердился: Марина видела сузившиеся зрачки его глаз, резкие полосы складок, пролегших по щекам, из-за того, что Михаил раздраженно сжал челюсти. И чуть не прикусила язык. В какой-то мере она отвыкла, рассчитывая за эти месяцы лишь на себя. И не учла тот момент, что некоторые темы всегда заставляли Мишу очень резко реагировать.
У всех есть свои болевые точки. Так и Михаил с детства имел четкую установку, что именно мужчина должен содержать себя и свою женщину, семью. Собственно, немного глупо и запоздало, да, - но вот именно сейчас у нее появилась мысль, что деньги на ее счет в первые месяцы после побега, пока она не устроилась на работу, перечислял совсем не отец, хоть именно его поверенный и интересовался, не нуждается ли Марина в чем-то большем? Да и потом тоже, когда Марина неоднократно заявляла, что ей хватает своей зарплаты и она хотела бы вернуть потраченное за первое время. Ей никто не говорил, куда именно она может деньги перечислить. Зато новые начисления на ее карточке появлялись регулярно, пусть Марина те и не трогала.
- Миша, я делюсь с тобой теми планами, которые обдумывала за прошедшие месяцы. Допуская, что ты можешь не захотеть больше меня видеть, после… - она попыталась логично и адекватно изложить свои мысли.
Все-таки невозможно в один момент достигнуть взаимопонимания после долгой разлуки, тем более что оба переосмысливали свои отношения. И глупо было на это рассчитывать, да она и не ждала подобного. Но вот Миша, похоже, предполагал иначе.
После ее слов он немного расслабился, но продолжал крепко держать и смотрел так же хмуро. Почти строго, кажется, вновь реагируя прежним образом, почти не замечая этого. Марину же радовало то, что ее сейчас это почти не испугало и не дезориентировало.
- Замечательно, - отрывисто бросил Миша. – Значит, больше я не хочу слышать ничего о кредитах. У нас достаточно денег…
Марина закатила глаза.
Его это не сбило с намеченного направления, и Миша только сильнее сжал пальцы на ее затылке, будто сомневался, что она достаточно внимательно его слушает. Еще и второй рукой крепко сжал ее ладонь.
- И мы, наконец-то, все оформим официально. Ты станешь моей женой! В ближайшее время.
Он это так жестко проговорил, словно чеканил слова. Со всем накипевшим, видимо.
- Так романтично, Миша. Я просто ошарашена, - все же сумела поддеть его Марина, ухватившись за не столь уж давно приобретенное умение иронизировать над его отношением и спокойный подход к любой ситуации.
Это лишь ненамного заставило его «притормозить».
- Тебе нужна романтика? - все еще резко и напряженно поинтересовался он.
Но, несмотря на эту резкость, ослабил хватку, когда Марина отступила. Правда, так и продолжал держать ее руку. Марина отвернулась.
- Да нет. Наверное, - неопределенно отмахнулась она, вновь посмотрев на надгробие матери.
Ей бы то спокойствие и мудрость, которым обладала мама! В последние месяцы Марина часто жалела, что тратила очень много времени, добиваясь одобрения отца, изучая нюансы ведения бизнеса, и совершенно не училась ничему у мамы, пока имела эту возможность. Ей очень не хватало женской мудрости, понимания и знания, особенно в том, что касалось Миши. И не у кого было спросить: Люба всю жизнь прожила одна, а ее крестная – мама самого Миши - хоть и старалась окружить Марину вниманием, в их отношения с сыном никогда не вмешивалась и советов не давала.
А вопрос с браком у них всегда был каким-то… странным. Ни Михаил, ни сама Марина не были против, но что-то всегда оказывалось «мешающим». То просто ее возраст и сама ситуация, вроде бы не располагали. То дела Михаила не оставляли времени на какую-то организацию хоть сколь значимого мероприятия, а просто так расписаться обоим - вроде бы было «не по чину». А потом они как-то привыкли. И ведь все равно не возникало сомнений, что оба принадлежат друг другу, и вопрос «не горел». А может, напряжение, которое уже начинало накапливаться между ними, заставляло избегать спорных моментов, которые непременно «вылезли» бы в организации такого важного мероприятия, как свадьба влиятельного человека, которым стал Граденко. Сложно это почему-то было. Или казалось обоим таким.
Марина вздохнула.
Мишу ее отстраненность, похоже, зацепила.
- Я не хочу ссориться, - уже куда спокойней проговорил он.
- Я тоже, - так же мирно ответила Марина, глянув на него через плечо.
Никто из них не сделал попытки разомкнуть переплетенные пальцы.
- Ты не хочешь становиться моей женой? – вновь с напряжением поинтересовался он.
Марина слабо улыбнулась, подумав, а приходило ли еще кому-то в голову делать предложение на кладбище? Или только Михаил до подобного додумался?
Она обернулась, посмотрела на него с этой улыбкой и подошла ближе, опустив голову Мише на плечо. Он тут же крепко обнял ее за пояс. Чтобы не убежала, видимо.
- Конечно, хочу, Миша. Я и так твоя, отчего мне быть против?
Михаил вроде бы расслабился. Опустил голову, прижавшись лицом к ее макушке. Они простояли так минуты три. Несмотря ни на что - размыкать объятия не хотелось. И Марина с удовольствием впитывала его тепло, прячась от холодного ветра.