Лукас поджидал невесту, стоя в середине беседки. Он выглядел красивым, осанистым — прямо глаз не оторвать.

Держа под руку отца, она шла по проходу. Отец сам вложил ее руку в руку Лукаса, после чего молодые вошли под зеленые своды. Священник с несколько угрюмым лицом принялся вести службу.

На сей раз Фриско отчетливо слышала всякое произнесенное слово.

Да и неудивительно: они женились вторично.

Когда настал черед уже в качестве новоявленных супругов поприветствовать гостей, Фриско вдруг почувствовала, что слезы навернулись ей на глаза.

Лицо Гертруды выражало безграничную любовь, по щекам текли радостные слезы. Даже глаза Гарольда подозрительно блестели влажным блеском.

Фриско тепло улыбнулась Уиллу Дентону. По его морщинистому лицу текли слезы умиления. Фриско, впрочем, отлично понимала, что в этот самый момент Уилл видит перед собой не ее, но ту женщину, которая много лет назад надела эту фату и этот шлейф.

Сразу за церемонией бракосочетания начался прием, который, как показалось Фриско, растянулся до бесконечности. Наконец к ней подошла мать и шепнула, что они с Лукасом могут потихоньку исчезнуть, если устали сидеть за столом.

Этим советом они не преминули воспользоваться.

— Слушай, а куда ты намерен отправиться на медовый месяц? — поинтересовался Роб, провожая молодых до автомобиля.

— Не твое дело, — парировал Лукас, чем вызвал смех у некоторых гостей, слышавших разговор.

— Медовый месяц? — переспросила Фриско, когда машина двинулась вперед. — А ведь и в самом деле, ты совсем ничего не рассказал мне о том, где мы проведем медовый месяц.

— Знаешь, у меня это вовсе вылетело из головы.

— Ну еще бы! — на лице Фриско обозначилось суровое выражение. — Ладно, так что же ты все-таки можешь предложить?

Он игриво посмотрел на нее.

— Может, хотела бы отправиться на Гавайи?

— Да, на Гавайи мы как-нибудь с тобой обязательно съездим, но только не сейчас, — сказала Фриско. — При мысли о том, сколько времени туда нужно лететь, у меня с сердцем плохо делается.

— Рад слышать, ведь и у меня сходное ощущение.

Фриско рассмеялась.

— Значит, если я правильно тебя поняла, никаких планов еще не созрело?

— Увы. — И он очаровательно ей улыбнулся. — Другое дело, что я всегда готов послушать стороннее мнение. С тем условием, что мы договорились оторваться от работы не более чем на одну неделю.

— Ну… — раздумчиво начала Фриско. — Собственно, мы могли бы съездить куда-нибудь неподалеку, где можно было бы хорошенько отдохнуть: в горы, на побережье или… — она послала ему ответную улыбку. — А можем и так: сделать вид, что поехали отдыхать, а вместо этого запремся у меня дома.

Лукас издал гортанный звук, соотносимый с предвкушением сексуального пиршества.

Другого ответа, впрочем, ей и не нужно было.


— Еще?

Фриско потянулась и отрицательно покачала головой.

— Нет, мне достаточно, даже больше, чем просто достаточно. Я и так чувствую себя ненасытной хрюшкой.

Лукас усмехнулся и отставил блюдо с сэндвичами.

— На следующей неделе можешь сесть на диету.

— Заботливости и чуткости тебе не занимать, — Фриско допила оставшееся в бокале шампанское.

— Что есть, то есть, — признался Лукас, взглянув на нее.

— От скромности не умрешь, — сказала Фриско и сделала вид, будто хочет подняться с постели. — Хвастун.

Улыбнувшись, Лукас не позволил ей подняться, обхватив за талию.

— Уж кто-кто, а ты должна знать, что я не хвастун. Кто угодно, только не хвастун.

— Ну, ладно, ладно, — успокоила его она. — Пусть не хвастун. Скажем так: человек, отдающий должное своей жене.

— Скорее знающий, что почем, — подкорректировал ее Лукас.

— Пожалуй, сменим-ка тему разговора, — предложила она.

— Ладно, — тотчас согласился он. — Знаешь, есть один вопрос, который не дает мне покоя с тех самых пор, как я впервые тебя встретил.

— Вот как? — нахмурилась Фриско. Была пятница. С тех пор, как они пришли в эту квартиру после церемонии бракосочетания, Фриско и Лукас только и занимались тем, что любили друг друга, ели, спали и поверяли друг другу самые сокровенные свои секреты, самые затаенные мечты и мысли. Фриско не могла представить, что же еще осталось нерассказанного, о чем еще они не переговорили. — И что же это за вопрос?

— Почему твоя мать вдруг решила назвать тебя Фриско Бэй?

Ожидая какого-нибудь действительно серьезного вопроса, может, касающегося чего-то темного или стыдного, Фриско от неожиданности расхохоталась. Отсмеявшись, она поведала Лукасу романтическую подоплеку своего имени.

Лукас нахмурился.

— Что такое? — поинтересовалась она.

Он покачал головой.

— Да так, подумал просто…

— О чем именно?

— Ну, о том, скажем, что в последнюю неделю ты вполне могла забеременеть.

Ах, вот оно что, подумала Фриско, и ей сделалось неуютно. И ведь правда, они не предохранялись, а наоборот — только и разговаривали о том, что хорошо бы иметь детей.

А ну как Лукас вовсе не спешит так уж скоро обзавестись потомством?

В этот момент Фриско почувствовала страстное желание забеременеть, подобно тому как ее мать забеременела во время медового месяца — от человека, которого любила больше жизни.

Конечно, следует знать его мнение, нужно спросить…

— А что если и забеременела? Что тогда?!

— Если будет девочка, — сказал он, и брови сошлись у него на переносице, — не будешь ли ты настаивать, чтобы мы назвали ее именем Филадельфия?

— Ну… — сказала Фриско, и на лице ее вспыхнула радостная улыбка. Фриско обняла Лукаса, ощутив его горячее сильное тело.

— Ну и как это понимать? — поинтересовался он, осторожно взглянув на нее.

— Уж тут мы договоримся, не сомневайся.